Но та веселуха происходила год назад. Теперь же приходилось скучать в палате одному. Поначалу врачи с сомнением качали головами и помалкивали: ниже коленного сустава повреждены вены и сухожилия; имеются пораженные некрозом участки…

Быстренько сделали кучу рентгеновских снимков; покопались скальпелями под суставом; удалили омертвевшую ткань. Заштопали, перевязали, напичкали антибиотиками. И вскоре молодой организм взял верх. Вначале сняли швы, потом хирург выдал костыли и повелел побольше ходить – разрабатывать ногу. Пять дней спустя Миронов поменял костыли на палочку. А позавчера впервые прошелся по двору без нее.

Он старался меньше думать о травме и не смотреть на перебинтованную ногу; между прогулками подолгу лежал неподвижно, уставившись то на электрическую розетку, то на слабо качавшиеся вертикальные жалюзи, то в бесконечную белизну потолка.

Теребил свой давний талисман – пулю от патрона 5,45в39, что постоянно носил на капроновой нити на шее. И вспоминал, вспоминал…

Весна в прошлом году задержалась. В мае на равнине стояла жара, а чуть выше – в горных ущельях местами еще лежал снег.

Бригаду привлекли к войсковой операции по ликвидации остатков бандгруппы, и подразделению Миронова нарезали немалый квадрат на границе с Ингушетией. Его-то и предстояло прошерстить вдоль и поперек. Капитан отобрал тридцать бойцов; приказал взять обычное оружие, по тройному боекомплекту, сухпай. Пятьдесят верст через Урус-Мартан до реки Гэхи тряслись на броне; потом проверили связь и двинулись на юго-запад пешком…

За шесть часов оставшегося светлого времени обшарили половину ущелья, заминировали идущую низом тропу и чуть повыше расположились на ночлег. Миронов выставил два дозора, остальным повелел ужинать и отдыхать.

А утром все и случилось.

Снова осмотрев ущелье и оба склона, командир повел группу наверх, дабы связаться с базой и доложить о "чистоте" квадрата. И тут с какого-то сопливого уступа, где и пяток баранов рядком не поместится, долбанул гранатомет.

Лидером шел сержант – вроде, опытный вояка и должен был заметить, предвидеть… Или хотя бы насторожиться. Теперь никто не знает, о чем он там думал…

Парня разорвало на "пельмени", а шедшего вторым Миронова шибануло взрывной волной, отбросило метра на три назад, ударило о землю. И за этим он совершенно не почувствовал осколка, пробившего и жилет, и запасной магазин в кармашке. Оглушенный, он даже пытался подняться и дал пару очередей по уступу, но душившая боль в груди, заставила согнуться, закашляться. В легких что-то жгло и клокотало; изо рта при кашле летели пенистые кровяные клочья…

Та схватка была скоротечной – и боем-то не назовешь. Завидев такой поворот, бойцы озверели и в живых не оставили ни одного из четверых бандитов. Да и то, правда – к чему эти условности? Следствия, суды, сроки…

Потом рысцой таранили на себе раненного командира наверх, орали матом в эфир – вызывали "вертушку". Счет времени в то утро капитан потерял: то бился в кашле, то затыкал бинтом перевязочного пакета крохотную дырку на груди под правым соском, через которую при каждом выдохе сочилась кровь. Казалось, и часа не прошло с момента взрыва, как оказался на операционном столе. На самом деле хирурги им занялись лишь под вечер…

Нога подживала быстро. Пришедшая на смену костылей палочка, скоро тоже оказалась ненужной и заняла постоянное место в углу палаты. Спецназовец при ходьбе заметно прихрамывал, но решительно управлялся без вспомогательных приспособлений. И вскоре военврач поддался на уговоры: оформил выписку, вручил пакет документов и, пожав на прощание руку, пожелал боле не появляться в госпитале. И вот, по истечении десяти дней скучного пребывания в палате, он снова возвращается в бригаду…

Друзья встретили тепло, однако комбриг, обняв, отчего-то избегал смотреть в глаза. Спустя час построил на плацу подчиненных, торжественно вручил капитану "Орден мужества" и… негромко попросил зайти в кабинет.

– Тут такое дело, Игорь… Да ты садись – чего на одной ноге маешься? – начал он, постукивая карандашом по какому-то листку с гербовыми печатями. – В общем, все как водится в нашей богатой на дураков державе. Сначала прислали приказ о награждении, а следом… вот… еще одна писулька подоспела.

– "Привет" от контрразведки? – догадался капитан.

– Он самый. Только через наше командование.

– И что пишут?

– А!… – переломил тот в сердцах карандаш. – Приказ о твоем переводе.

– О каком переводе? Куда?! – опешил Миронов.

– Не кипятись. Сначала пришел приказ о снятии с должности командира роты. Звонили, пытались с замом убедить, отстоять… Не вышло – распоряжение исходит сверху. Из Москвы. Тогда связались с кадровиком из штаба – попросили пособить: дескать, штат бригады укомплектован и других должностей нет. В итоге нам предложили либо вывести тебя за штат, либо временно перевести.

– Понятно, – мрачно выдавил капитан. – И куда же?

– Не тушуйся, Игорь – не все так плохо, как кажется. Выхлопотали неплохое местечко – самый юг Краснодарского края. Перекантуешься с годик – отдохнешь, послужишь в человеческих условиях. А как страсти улягутся – мы тебя обратно вытащим.

– И на том спасибо.

– Не вешай нос. Сейчас выделю тебе машину. Поезжай, представься командиру части, а оттуда – в отпуск. Тебе три месяца отгулять полагается: по ранению, старые долги по отпускам. Пока познакомишься с новыми товарищами, пока войдешь в курс… Не успеешь оглянуться и год проскочит.

Небольшая воинская часть – что-то вроде батальона охраны, располагалась на самой окраине Адлера. Длинный бетонный забор, соседствующий с утопающими в зелени домишками; металлические ворота с кривыми и давно не знавшими краски звездами; скромное КПП с полусонным бойцом, пропускающим на территорию части любого желающего…

Та же расслабуха царила и внутри периметра. По плохо выметенным асфальтовым дорожкам шатались бойцы с расстегнутыми куртками или без головных уборов; повсюду валялись окурки. Офицеров и вовсе не было видно.