... Утром трое мужчин сели на отмытых накормленных лошадей и, попрощавшись, съехали с постоялого двора...

Где-то через час, Людвиг прервал молчание и на полном серьезе произнёс:

— Я слышал, ещё будучи студентом, некую историю. Встретились два друга. Едут по дороге рядом. Лето. Красиво вокруг. Вдруг один другому и говорит: «Давай, друг, остановимся вон на поляне и пошалим...». Так вот — это не трагедия, только полбеды. Гораздо страшнее, когда второй, молча, поворачивает лошадь поближе к поляне! Друзья, а среди нас таких нет! Я посмотрел на Олафа и Рогара, вот чего бояться надо!

Под дружный хохот трёх здоровых мужских глоток с деревьев вдоль дороги полетели последние пожухлые листы, словно сорванные ветром. Марк тепло посмотрел на профессора и решил: «Нормальный мужик. Нет. Не сдаст».

Глава 49 СХВАТКА. (Александр Игнатьев)

Дни пролетали незаметно. Мужчины дружной компанией по вечерам разбивали палатки. Обернувшийся Марк приносил кроликов из леса. Людвиг ловил угрей, устроивших свои норы рядом с берегом. Генри ловко ставил силки на не улетевших из этих мест жирных уток. По вечерам спутники вкусно ужинали и крепко спокойно засыпали.

Маленький отряд двигался все время вдоль берега реки, ожидая, когда эта дорога приведёт к озеру. На третий день зимний луг рядом с трактом стал болотистым, заросшим пожухлой осокой. Кое-где торчали копья камышей с бархатными, созревшими к зиме, коричневыми набалдашниками. Миновали поворот, и перед глазами открылась синяя вода, исчезающая между уходящими вдаль основаниями гор, в оправе из их каменного массива. Дно озера у берега было покрыто синими водорослями, и в этом подводном лесу плавали стайки довольно крупных серебристых рыб. Большие старые листья кувшинок колыхались на воде, а между ними торчали кустики водяного ореха.

Послеполуденное солнце радостно освещало своими лучами картину первозданной природы, жирными красочными мазками раскрасив всё вокруг.

— Ну, вот и место впадения реки в озеро, — констатировал Марк.

— Это не совсем озеро, это цепь горных котловин, которые, в результате, приведут эту воду к морю. Даже отсюда видно, что кольцо гор разорвано, и есть выход к большой воде где-то далеко внизу, — поправил друга Людвиг. — Давайте проедем ещё немного, до каменной косы. Мне кажется, именно там и была стоянка. По крайней мере, я вижу остатки кострища.

Через час компания, разбив палатки, поставила на огонь котелок и, в полном составе, отправилась ловить рыбу, которая периодически выставляла на обзор тёмные спины, или мощные, зеркально блестящие на солнце хвосты.

Обойдя небольшой естественно выросший заборчик из густой острой осоки, мужчины увидели маленькую неглубокую заводь. Сквозь прозрачную воду на них смотрел белый скелет, вернее, огромный голый хвост крупного пресмыкающегося...

— Великие угодники, что это такое?! — ахнул Генри.

Марк деловито потыкал основанием удилища белоснежный позвонок и заметил:

— После исчезновения Анаконда все решили, что старик, наконец, окочурился, судя по всему, здесь...

— А вы уверены, что это тот самый Анаконд? — поинтересовался любопытствующий отец, на миг забывший о поисках дочери, и, переключившийся на изучение естественных наук.

Людвиг, продолжал потрясено смотреть на находку, потом аккуратно снял сапоги и, засучив бриджи, полез в воду.

— Давайте попробуем вытянуть это чудо-юдо...

У мало любознательного Марка не было никакого желания осматривать свежие трупы, в отличие от близорукого приятеля и никогда серьезно не охотившегося помещика, он отлично рассмотрел разломанные острыми треугольными зубами позвонки.

— Как интересно! — вдруг сообщил пространству Генри, — Смотрите-ка, совсем свежие укусы. Нет, эта зверюга не окончила свои дни в тишине лагуны. Это убийство.

— Тогда все вместе хватаем и тянем, я собираюсь это выяснить, — бодро резюмировал Людвиг и бесстрашно вошёл в ледяную воду.

***

Анаконд был огромен. Его останки лежали на илистом дне, кое-где поблескивая кусками ещё не сгнившей в холодной воде розовой плоти и чёрной толстой кожи. В мире животных всегда поддерживался естественный порядок, эта змея-гигант много лет охотилась на животных и людей, но, встретив существо сильнее, была просто съедена другим гигантом.

Трое сильных мужчин с большим трудом вытянули остов на землю.

— Всего лишь кусок… — только и смог разочарованно пробормотать Людвиг.

— Огромный и очень тяжёлый кусок. — Пытаясь восстановить дыхание, заметил Генри.

— А с какой целью вам нужны эти стариковские кости? — как-то зло спросил компанию Марк.

Он стоял на небольшом расстоянии от товарищей и, достав нож, смотрел, как играет солнце на хорошей дорогой аргамакской стали...

Людвиг, не обращая внимания на настроение своего спутника, продолжал:

— Целиковый скелет огромного анаконда можно было бы выставить на показ в музее естественной истории. Представьте, какой раритет. Дети бы изучали. Редкость. Артефакт, можно сказать...

— А Вам его не жалко?.. всё-таки, родственник?

— Кого здесь жалеть, дорогой мой Марк. Это же старый людоед, лишившийся возможности оборота, по причине любви к человеческому мясу. Всем известно, что больше всего на свете эта гадина любила медленно душить детей на глазах у обезумевших взрослых. Это не убийство Великого Анаконда — это казнь людоеда. Кем бы ни было этого существо, его деяние благо. И мы все должны поклониться ему за освобождение озёр от этого монстра.

Марк, вдруг, глубоко, со свистом, втянул воздух в грудную клетку, закашлялся, резко покраснел и быстро побежал от философствующих учёных мужей в сторону разбитого ими лагеря.

Вечером он отказался ужинать, сославшись на усталость и головную боль. И только под утро, по раннему снежному тонкому насту, похожему на росу по весне, огромный волк выбрался из палатки и долго бежал в никуда, от себя, и тихо скулил, как щенок.

Потом обернулся, став человеком, упал на колени и долго просил прощения у своей первой жены, трёх погибших волчат и, почему-то, у Яги, за чуть не осуществлённое им скоропалительное убийство.

Он вернулся в лагерь только к полудню, неся на плечах молодого, только что затравленного им кабанчика.

Ещё в полукилометре Марк рассмотрел два качающихся на воде новомодных имперских аквастата, с красивой надписью «ТК».

Сбросив тушу, он лёг на пригорке и приготовился наблюдать...

***

В третью субботу первого зимнего месяца начинались праздники. Студенты приезжали на зимние каникулы, родственники съезжались к старейшинам, и семейные торжества сливались в общую праздничную суматоху общественных народных гуляний. Именно в это время в королевском дворце объявляли о снижении налогов, раздаче подарков, открытии новых приютов для сирых и убогих. В этом году ожидались значительные пожертвования, и страна замерла в предвкушении бесплатных подачек.

Его Величество Ангерран, подписавший своей рукой несколько указов о помиловании государственных преступников и решение о снижении налога на пользование проточной водой в городских водопроводах, явился на праздничный обед с самым мрачным выражением лица. В казне не было денег. Армия ожидала дополнительных годовых выплат, и Кощей волевым решением открыл свою собственную сокровищницу. Его наряд, точно также соответствовал настроению хозяина. Ангерран был одет в свой неизменный тёмно-коричневый костюм. При бесшумном появлении змея всё вокруг цепенело от ужаса. Рядом с ним, розовым пятном на чёрном полотне, стояла маленькая фигурка новой бледной и тихой Мадам.

Придворные, как встревоженный улей, успокаивали друг друга, испуганные не сулящим ничего хорошего состоянием короля. Граф Гретта Варийский, рассчитывавший на щедроты двора, выглядел ходячим воплощением королевской немилости. Его дочь не оправдывала доверие семьи. Маленькая Аккарин глупой строптивой змейкой продолжала сопротивляться величию короны, чем раздражала отца, не готового принять её обратно через положенный по договору год, при отсутствии у неё вожделенного золотого яйца. А шуточки придворных и их иронические высказывания вслед идущего графа лишь подливали масла в огонь.