Странное захоронение на старом кладбище, дикий сон, склеп и меч, стояли архивными документами перед глазами и не хотели стираться из памяти.

Между тем, активная соседка, с непередаваемым видом владельца положения, поправив платок, бодро выпрыгнула из машины и, выдав «ЦУ», полезла в кузов. Там, под брезентом в углу, были сложены трос, лопата, хранились ломик и топор. Лежали инструменты, монтировка и две почти полные канистры, всегда бережно хранимые Костей «на всякий случай».

Изгоняя в свет воспитанников приюта, обладательница двух подбородков и уважаемо габаритной груди, директриса, напутствуя приемышей, сама того не понимая, оставила Косте немалое состояние, в виде замечательной фразы, свойственной всем учебно-исправительным и воспитательным учреждениям: «не верь, не бойся, не проси». Всегда защищаясь, и отвечая только за себя, парень с тоской посмотрел на беззаботно снующую старуху и, вздохнув, полез за монтировкой.

***

Часа через два, небольшое пространство вокруг грузовичка окружал натянутый трос со смешными красными флажками и одиноко висящая слабенькая лампочка, укреплённая на рогатине над импровизированным столом. Двигатель верно служившей машинки завёлся, и аккумулятор был готов отдать свою силу владельцам. Из синих потрескивающих веток выходили привычные глазу угли, в которых пеклись довольно крупные яйца из найденного и тут же разоренного бабкой гнезда.

— Ещё снесут! — резюмировала она.

В старой кастрюле булькала вода.

— Чаю, не чаю, а кипяточку попьём, — рассудила его хозяйка.

День разогрелся, к полудню в лесу стало душно. Люди сняли тёплые вещи и, подстелив брезент, полдничали.

Вход на полянку, к которой вела тропа, явно протоптанная не человеком, Костя оставил свободным и, сидя спиной к стальному другу, обозревал именно это «не защищённое» место.

Проникновение в созданный им периметр, не поломав «лектронику», мог осуществить только «высококлассный» профессионал, и Костя, отчётливо понимая нелепость их охранной системы, тем не менее, защищал «неукреплённый» им вход.

Всё время ощущая на себе чей-то настороженный взгляд, и, будучи уверенным, что кто-то прячется среди кустов, Костя с каким-то детским нетерпением дожидался появления неизвестного, чтобы поприветствовать его соответствующим моменту способом.

***

Между тем, и его домохозяйка тоже стала напряжённо всматриваться в густую синюшную листву. Черты ещё более заострились, и Костя, остановив свои мысли после особо раскатистой — «волчииица!», решил поставить точку в интересующем его вопросе жизнедеятельности кустов напротив.

— Тебе тоже кажется, что за нами следят?

— Казалось бы — вызвала участкового бы!— выпалила бабка.

Костя с улыбкой отметил, какая всё-таки она классная: в ситуации разбирается, не истерит, голос спокойный. Окончательно овладев собой, он также хищно усмехнулся и, взглянув на руки, убедился, что они не дрожат. Парень легко поднялся, раза три присел и прыгнул в кузов.

— Костенька, да ты никак один собрался? — услышал он голос забеспокоившейся хозяйки.

— А я как добрый хозяин лично встречаю и провожаю дорогих гостей, — нарочито громко и уверенно поведал миру Константин. — Не беспокойтесь, Таисья Сергеевна, не подведу.

Порывшись в машине, он кроме монтировки достал старую кожаную сумку с мелким, но очень ценным хламом. Из неё на свет были извлечены книга В. Пелевина «Затворник и Шестипалый» и три петарды, чудом сохранившиеся после бурного празднования Старого Нового года.

Раритетный экземпляр художественной литературы Костя бережно возвратил в кожаное нутро, а петарды, прижатые к груди, отправились отдавать свой боевой долг хозяину.

***

Бобыль, основательно расположившийся напротив, и, видевший все ухищрения чужака, ругался сквозь зубы. Битый час соображая, как ему поступить, он лихорадочно перебирал в уме все возможные варианты. Можно было, прыгнув на матерчатую крышу шатра, рискуя обжечь лапы о везде натыканное по повозке хладное железо, упасть сверху на чужака и выкрасть удивительную самку. Но это была не просто женщина. К такой важной и богатой оборотнихе, имеющей в прислугах пусть молодого, но весьма рослого змеёныша, нужен был особый подход.

Бобыль решил ждать вечера.

В ночной час его раскрывшаяся волчья стать должна была сама привлечь самку и без проблем увести за собой. Закрыв глаза, волк- одиночка дремал...

Но сладкий дневной сон был прерван каким-то шуршанием. На близлежащую ветку один за другим приземлились небольшие, отвратительно пахнущие бумажные цилиндрики. Волк потянулся было к ним, оглушительно чихнул и разозлился.

Коробочки вспыхнули. Оглушительный грохот потряс послеполуденную тишину старого леса.

Глава 4 ЭМИЛИЯ(автор Оксана Лысенкова) Докопаться до колибри

Первое чувство, которое ощутила Эмилия после пробуждения – это осознание вселенского облома. Надо же было вчера так опозориться. Мало того, что упала, запнувшись, как неуклюжая тарса, так еще и перекинулась от испуга и предстала всем в своей нелепой, дурацкой нелетающей звероформе. Горячая слезинка скользнула по виску в ухо, неприятно там защекотав, Эмилия сердито закопалась обратно в покрывало и там снова разревелась.

Видимо, услышав звуки, в комнату вошла горничная, раздернула шторы:

- Госпожа Эмилия, доброе утро, приказано принести вам завтрак и помочь одеться. После завтрака господин Генри ожидает вас в библиотеке.

Горничная поставила на столик поднос и раскрыла дверцы гардероба:

- Какое платье прикажете подать? Беж? Аквамарин? Шотландская клетка?

Пришлось выползать из-под покрывала и умываться. Из чувства протеста к собственной внешности Эмилия выбрала малиновый капот. Вяло пожевав любимой каши из коричневой ароматной крупы с совершенно непроизносимым названием, которую специально для нее папа выписывал из далекой страны, Эмилия все-таки отважилась спуститься в библиотеку. Волоча ноги, она медленно сползла с лестницы и подошла к тяжелой дубовой двери в блестящих бронзовых кружевах. В обычный день она не преминула бы погладить смотрящиеся как настоящие листики и выглядывающих из-за них ястребов, кукушек и прочих дальних родственников, но сейчас мысли ее занимал вопрос: что ей скажет папа? Наверняка, будет читать мораль о том, что со своей звероформой нужно обращаться аккуратно и не перекидываться в одежде. Стоило вспомнить испорченное платье, как в глазах снова защипало. Эмилия потерла глаза рукавом и толкнула дверь. Хорошо смазанные петли провернулись без малейшего скрипа, и взору мгновенно опешившей девушки предстало все находящееся в доме семейство Эдллкайнд: мама, папа, оба дядюшки. Хорошо хоть противного Кристофера не было.

Эмилия пискнула и попыталась скрыться за дверью, но та уже закрылась за ее спиной, и девушка чувствительно стукнулась лопатками. От смущения щеки ее залил румянец, по цвету сравнявшийся с капотом. Луиза неодобрительно посмотрела на дочь, по ее мнению, такое поведение было пристойно лишь служанкам, но не девушке из рода Великого Орла, пусть она всего лишь курица.

Генри же поднялся из кресла, подошел к дочке и ласково ее приобнял:

- Не стоит смущаться, дорогая, здесь все свои. Садись, мы хотим тебе что-то рассказать.

Он подвел дочь к креслу, оббитому темно-вишневым бархатом, уже несколько вытершимся от пребывания в нем нескольких поколений хозяев дома. Усадил и первым делом подал оброненное вчера кольцо:

- Возьми свое ИКо, ты вчера потеряла.

Эмилия виновато поглядела на отца и надела идентификатор на палец. Широкое бронзовое колечко с тончайшей гравировкой принадлежности к роду плотно защелкнулось на фаланге, скрыв под собой светлую незагоревшую полоску.

Генри, открыв своим ключом запертую стеклянную полку, достал оттуда и положил на колени к Эмилии тяжеленный том в обложке из пересохшей тонкой кожи.