После отмывания и ужина Эмилия была отправлена спать. Утром ее не будили. Девушка несколько раз просыпалась сама, вспоминала, что сегодня бал и засыпала снова.

После завтрака за Эмилию принялись специально вызванные парикмахер и художник по лицам. Вымыли волосы со специальным средством, позволяющим им потом не рассыпаться из сложной прически. Еще в мокрые вплели длинные пряди. Высушили. Сделали торжественную прическу, закрепив ее шпильками с желтыми кристаллами.

Сделали перерыв на обед.

Завернули прическу в специальную ткань, легкую, почти прозрачную, но вода с нее скатывалась, не приникая внутрь. Сполоснули саму Эмилию в теплой воде с травяным настоем. Надели белье, чулки и платье. Эмилия стоически терпела все эти хлопоты, понимая, что надо, что все так делают. Потом прикрыли платье белой тканью и принялись колдовать над лицом. Кисточками, щеточками, цветными порошками и мазями…

Когда в конце всего действа пригласили родителей дебютантки, сняли укрывающие полотна и подвели Эмилию к зеркалу, она не узнала саму себя – такая красавица отражалась в зеркальной глубине. Взрослая, очаровательная, милая.

Луиза потихоньку стерла слезинку, Генри предложил дочери руку и повел ее вниз.

Глава 17 ПОПАДАНЦЫ. Возвращение домой (Александр Игнатьев)

Солнце прошло по небосводу где-то одну треть пути, и, по расчёту Кости, часа через два, медленно перемещаясь по тракту, они должны были добрести до поместья. Ящер чувствовал себя неважно. Длительная голодовка в неволе и острое отравление явно не самым благим образом сказались на его здоровье. Но он упрямо передвигал лапы. Самого Костю мучила изжога. Одна радость — прихваченный щенок спал под попоной, не доставляя никаких неприятностей.

Малозаметная тряска и раскачивающееся из стороны в сторону тело седока быстро усыпили воспалённый вчерашними событиями и интоксикацией мозг. Дремавший наездник совсем расслабился и глубоко заснул.

...Он смотрел на широкий экран из кинозала и видел площадь, аккуратно мощёную белым, резанным на большие квадраты камнем.

Ярко светило солнце.

Прямо перед ним высилась громада готического собора с уходящими вверх шпилями и широкой лестницей. На одной из ступеней сидел за ажурным столом маленький бородатый человек, с длинной окладистой толстой бородой, аккуратно заплетённой в косу.

«Гном», — почему-то мелькнуло в голове.

Бородатый аккуратно шлифовал прозрачный и блестящий в свете дня камень. Рядом с ним напоказ были выставлены его работы. И какие работы!

…Он вырезал искусным почерком мастера печати. Он писал волшебные знаки, и даже целые заклинания на перстнях с драгоценными камнями, и эти украшения сулили владельцам силу и власть, здоровье и долголетие.

На бортике столика трогательными оберегами лежали детские пустышки с защитой от порчи, дурного глаза и проклятий злых людей.

«Сив Справедливый, — всплыло в голове Константина. — Мастер-артефактор». Откуда пришла эта мысль?

Его почти не замечали. Люди и нелюди поднимались для молитвы в главный столичный собор и проходили мимо великого чудодея, согнувшего над камнем голову и спрятавшего глаза под густыми мохнатыми бровями.

Косте уже надоело смотреть, и он собрался уходить, как, вдруг, на экране картинка потеряла свою завершённую статичность. На огненно-рыжем гарцующем тонконогом жеребце к лестнице подскакал всадник. Легко спрыгнув с коня, он прокричал сидящему:

— Долгих лет тебе, почтенный мастер Сив, мой подарок готов?

Неторопливый и всегда спокойный артефактор вдруг засуетился, радостно улыбнулся и, достав из нагрудного кармана кожаный мешочек, сам, ловко и легко для такого древнего мастера, спустился по ступеням. Почтительно передал «подарок» в руки молодого человека.

Всаднику было не больше тридцати. Он был скромно одет, но, если опытный глаз обращал внимание на качество ткани, то становилось понятно, что, якобы, скромная одежда стоит дворца. Внутренняя сила, прямой взгляд и гордая осанка выдавали во всаднике высшего. А обаяние, искренний веселый смех делали прискакавшего привлекательным, доступным и величавым одновременно. Они оба были красивы: всадник и его гарцующий от нетерпения жеребец.

Человек развязал холщовую веревочку мешочка и достал детскую соску-пустышку...

— Кто это? — спросил темноту кинотеатра Костя.

— Твой отец! — произнес голос.

Парень вздрогнул, резко открыв глаза и… проснулся.

***

Тракт, расстилающий ленту утрамбованной земли среди густого леса, постепенно превратился в широкую наезженную дорогу. Вот она обросла рощицей, вот поднялась на каменистый холм.

Радостная картина цветущей равнины с рощами, длинными прямоугольниками аккуратных зеленеющих полей, садами и виднеющимися между деревьев большими домами, открывалась с него перед взором путника. Богат волчий уезд!

Прямо под возвышенностью большими хрустально-чистыми зеркалами сверкали два рыбных искусственных озера, (приносящих между прочим неплохой доход). Копчёную волчью лососину ценили даже в столице.

А вдали переливались на солнце свежевыкрашенные башенки, расположенные по углам усадьбы Марка. Первой усадьбы, радушно встречающей путника с добрыми намерениями и первой — с защитниками своей земли от посягательств извне.

— Приехали, — сказал Костя, стряхивая остатки сна. — Скоро поешь, и отдыхать, пока не поправишься.

Через час Ворон стоял перед воротами.

Их встречали.

***

Когда красный от смущения расцелованный путешественник, наконец, собрался представить бабке «коня», (а вместо болезненного «домашнего любимца» узрел нагло ржущую рожу динозавра), под попоной зашевелился щенок, и Костя решил познакомить с ним в первую очередь.

— А я Вам, Таисья Сергеевна, подарочек на дороге подобрал, — сообщил он и, поприветствовав подошедшего Марка, откинул покрывало. И застыл. — Подарочек? Что за…

На широкой чёрной спине ящера лежал маленький голый темноволосый мальчик, чем-то неуловимо похожий на хозяина поместья. Ребенок потянулся, потёр кулачками заспанные глаза и, вдруг, увидев женщину в васильковом платье, заплакал, потянулся к ней ручками и громко закричал:

— Мама! Мамочка...

Вскрик сдвинул что-то в сознании замерших людей.

Яга подскочила к высоченному зверю, силясь достать со спины ребенка, но тот сам скатился к ней на руки и замер, прижавшись всем телом, и, вздрагивая. Марк опустился перед ними на колени, сжал в руках маленькие детские пятки и тихо заплакал...

***

Месяц свадеб после сбора второго урожая подходил к концу. Землепашцы начинали готовиться к новым посевным работам, охотники спешно заканчивали собирать дань с лесов и полей, ловя и коптя неразумных. Хозяева стад везли шкуры и мясо в города на продажу. Дворяне готовились ко Дню Равноденствия, шили новые платья жёнам и выводили в свет подросшую молодежь.

Мир вокруг готовился к новому обороту.

В последний день месяца волки собирались в Месте Своего Обретения Силы. Туда, где каменный круг лежавшего в руинах Храма давал надежду на обретение надёжного семейного союза и здоровых детей.

В тот вечер, когда обе Луны, наконец, стали яркими и круглыми, Волки ждали особенного чуда.

Весть о волшебным образом найденном сыне Марка быстро облетела весь уезд. Ребенок исчез в самом раннем младенческом возрасте, а его мать нашли задушенной и осквернённой недалеко от тракта. Сошедший с ума отец, ставший тогда ополченцем, и сам первым обнаруживший жену, долго жил Бобылём. И вот наследника богатого рода привёз обратно в клан чужак Змеёныш, рассказавший невероятную историю про цыганского барона и замороженную злодеянием жизнь.