– Я что, влюбилась?! – обухом ударила незваная-непрошеная мысль. – В него?! В фашиста? Да разве так может быть?.. ничего не помню, – буркнула Ксения неизвестно кому и вышла из комнаты, зло стукнув дверью.

Утро было окончательно испорчено.

***

Группа, почти в полном составе, отсутствовала в стране около двух лет. Здесь, на объекте, незаметно хозяйствовали Елена Дмитриевна с Василием Ивановичем, да Ян, почти ежемесячно прилетавший из Каира в Москву. Оладий, в свойственной только ему манере, предупредил о переменах, произошедших в их доме, но таких, какие сейчас увидела Ксения, не ожидал никто.

– Ой! – вырвалось у неё.

В местах общего пользования исчезла вся казённая мебель. На кухне, которая широкой аркой теперь соединилась со столовой, стоял громоздкий ореховый гарнитур. Грустные львиные головы венчали его по углам, а из-под скатерти, на огромном обеденном столе, мощной опорой торчали вместо ножек массивные лапы хищного зверя.

Полированный секретер с инвентарным жёлтым номером в углу и красивый книжный шкаф с раздвигающимися блестящими стёклами исчезли.

– А где мебель-то? – не выдержал вошедший следом Илья.

– Красиво, правда? Карла Андреевича Тура. Настоящая. На помойке нашёл, – послышалось от входа. Группа содрогнулась, от полученной информации, а вернувшийся после пробежки Ян любовно погладил стенку буфета.

Елена Дмитриевна обернулась на разговор и, улыбнувшись, пожала плечами. Весь её вид говорил: «смиритесь»...

Ну, если так ставится вопрос… группа воззрилась на стол с львиными лапами куда благосклонней.

Правильный настрой сделал утро куда симпатичней.

Во время завтрака все разговаривали так, будто ничего не изменилось, словно не вчера самолёт привёз из Египта загорелых до черноты и вымотанных до состояния ветоши людей.

К блинам полагалось земляничное, свеже сваренное, варенье и прошлогодний мёд. Чай исходил парком, блины пахли на весь дом, а варенье и мёд так и притягивали взгляд! Группа свободно расселась за огромным овальным столом, и все присутствующие, если бы дали себе труд задуматься над этим, то непременно ощутили себя счастливыми в это солнечное летнее утро.

– Помяните мое слово, к нам обязательно приедет Худояров, – аккуратно разрезая блин ножом, сказала Елена Дмитриевна.

– Не, – хрюкнул с набитым ртом Илья. – Воскресенье же.

– Вот прихватит Василия Ивановича со службы и приедет, увидите, – уверенно сообщила всезнающая Яга. Она уже встала и собирала многочисленные тарелки.

Ксения тоже взялась ей помогать и вдруг услышала:

– Надо же! Мейсен...

– Кто? – непонятливо переспросила девушка.

– Это настоящий Мейсенский порцеллен, – внятно, но бестолково объяснил Борис. Он сделал невероятные успехи в русском языке, и теперь его все принимали за латышского стрелка...

– Тоже с помойки, – хихикнул, было, Илья и осёкся, под грозным взглядом начальства. Начальство, впрочем, долго не гневалось – слишком вкусный был завтрак. Более того, скормив последний блин нагломордой собаке, оно аккуратно отодвинуло тарелку и сообщило:

– Диспозиция такая. Ксения и Елена Дмитриевна отправляются в Дом моделей. Там ждёт Анель Судакевич. С неё каждой из вас по три платья и по два костюма. И что-то там из вечернего. Короче, не маленькие, разберётесь. И чтоб красиво! Ну, а мы на хозяйстве. Илюха, тебе картошку чистить. А то разговорился мне.

***

Худояров действительно приехал. За последние два года он сильно сдал. Так что сейчас, войдя в дом, сразу одышливо огляделся в поисках дивана. Лишь немного передохнув, выпив предложенный чай, и, чуть оттаяв, заулыбался.

– Насер – президент. Асуан перекроем плотиной. И египтянам хорошо, и... эээ… о наших изысканиях никто не узнаёт. Жаль, что вы в Сфинксе не порылись.

Ян, с некоторым удивлением, посмотрел на разговорившегося генерала и пояснил:

– Это и так было не просто... Получилось, хорошо – теперь в Москве хранятся основные артефакты невероятной силы, и желать большего глупо. Да и Сфинкс надёжно закрыт и неподвластен времени.

Рашид Ибрагимович только вздохнул. Смена власти не прошла бесследно. Правда, его непосредственным руководителем стал благожелательно настроенный Иван Александрович Серов, с которым в 1946–47 гг. отдел непосредственно контактировал по «ракетной программе». Серов тогда организовывал вывоз инженеров в Советский Союз, а отдел параллельно паковал все оставшиеся от «Аненербе» документы.

Но, даже сейчас, после такой успешной операции в Африке, у генерала не было уверенности, что за ним не придут. Он сделал большой глоток почти остывшего чая и опустил глаза. Ему вдруг показалось, что на коленях, как утром, опять прыгает маленькая Лизонька. Внучке было полтора года, и генерал, потерявший на войне дочь, видел в этой малышке её продолжение. Невестка не одобряла совместного проживания в Серебряном бору, но свекр был непреклонен, и сыну пришлось смириться.

Но нет, на коленях, умильно раскрыв пасть, лежала тяжёлая собачья рожа.

– Фу! – спихнул оборотня Худояров.

– Бли-и-и-ин дай, отстанет... – послышалось из старинного зеркала, висящего напротив.

– Ёшкин кот! – вздрогнул генерал.

Рашид Ибрагимович никак не мог привыкнуть ко всем обитателям объекта. Вон, к примеру, зеркало советы дает… как с оборотнем обращаться. Это ж рехнуться, если без привычки. К тому же, Ян, словно буржуазный элемент, натащил в Контору непонятного мещанского мусора, гордо именованного «антиквариатом». Теперь, в новом современном помещении скрипели полы, а редкие гости покидали центральную базу отдела, с полным ощущением посетивших музей пионеров.

Собака оставила на брюках генерала пятно слюней и, показав белоснежный клык выгнавшему его из столовой Борису Евгеньевичу, гордо удалилась.

– А сколько Мраку лет? – вдруг поинтересовался оттирающий брюки руководитель.

– Я думаю, около двадцати пяти, самый расцвет, – услышал он.

– Эээ... а оборотни сколько живут?

– У них человеческий век. Но нашему парню однозначно нужна пара. Даже не представляю, где искать. Может, на Кавказе остались волчицы, способные к рождению такого потомства. Всё-таки, Азавацкие горы. Да и вообще, у нас проблема!

Рашид Ибрагимович вздрогнул. В залитом солнцем помещении потемнело. Перед глазами мелькнула картинка. «Лена, мой чемодан с самым необходимым держи всегда в прихожей...».

Он собрался с мыслями и, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, поинтересовался:

– Какая?

– Бориса на Ксении женить надо!

На кухне загрохотало. Илюха высунул сияющую физиономию и, пояснив, что опрокинул кастрюлю с картошкой, извинился.

«Бардак! Не Особый отдел – бардак!».

Худояров так разозлился, что собрался уезжать. Вышли в лес.

Роща была наполнена яркой июньской жизнью. Ещё пели весенние песни трудолюбивые птахи, и жизнерадостно начинала грызть кору насекомоядная мелюзга. Пахло свежестью и летом. После унылых удушающих песков Египта это буйство красок одновременно успокаивало и будоражило душу. Неотступные гости генерала: подспудное раздражение с терзающей душу тревогой, постепенно растворялись в шелесте листьев и птичьем щебете…

Прогулка до машины растянулась на час. Обсуждали предстоящее мероприятие, стремительно перерастающее в трудноисполнимую задачу. Уже прощаясь, полковник пожал руку и, словно речь шла о чем-то обыденном и совершенно не имеющем ни к чему отношения, сказал:

– Рашид, нас никогда никто не тронет. Поверь. Я знаю. И успокойся. Сердце побереги. Ты мне нужен.

***

Перед обедом Илью поймали за рукав.

– Хоть намёк какой услышу, убью нахрен! – Ян был серьёзен. Илья уверенно мотнул головой и попытался улыбнуться. – Оживлю. И будешь в отделе умертвием служить! – в помещении заметно похолодало.

***

Иван Александрович Серов, совместно с Г.К. Жуковым, принимали участие в арестах по делу Л.П. Берии. Сергей Хрущев неоднократно упоминал, что отец очень благожелательно к нему относился. Что ж, назначая председателя КГБ, Никита Сергеевич не ошибся в своём выборе, остановившись на кандидатуре Серова.