Курсантский состав очень разнился между собой: здесь обучались летчики из разных стран. Удручало только одно обстоятельство: за пределы городка курсантов выпускали редко. Был резко ограничен контакт с местным населением, разрешалось посещать только рекомендованные места, типа ресторана при гостинице. Плюс, языковой барьер… Было откровенно скучно, и ничего не оставалось делать, как только учиться. Были неугомонные, которые спешили познакомиться с местными девицами, но к таким девочкам подходили неприметные ребята из «органов», и на этом знакомство обычно и заканчивалось. И потом, началась зима, совсем непривычное время для большинства курсантов. Несмотря на то, что это – юг СССР, зима выдалась холодной и с пронзительными ветрами, а как только потеплело, всех перевезли в Кант, в военный городок неподалеку от аэродрома на правом берегу Большого Чуйского канала. Лишь единожды удалось немного пообщаться с девушками: взвод вывезли на строительство Комсомольского озера в Карагачевой роще. Там собралось много молодежи. Они насыпали плотину через небольшой ручей, который впоследствии станет любимым местом отдыха горожан и курсантов. Но, завязать плотное знакомство со студентками педагогического института в тот раз Хафезу не удалось. Были «счастливчики», которым повезло больше, но, на назначенное свидание лейтенант попасть не сумел, и не знал, что две девушки ждали его в назначенном месте, а потом обиделись и ушли. Впрочем, начались полеты, поэтому времени на посещения Фрунзе практически не стало. Маленький Кант в течение полугода был постоянным местом обитания, а затем, после прохождения программы переучивания и, получив право на самостоятельные вылеты, всех перевели в первый полк и отправили еще дальше от шума городского в затерянный степи небольшой военный городок Луговая. Там, после провозных полетов, началось основное переучивание: освоение тактики действий реактивной авиации и практическое боевое применение. Там он опять попал в эскадрилью Петра, того самого летчика, который вывозил его впервые, и, до конца курсов, был в составе третьей учебной эскадрильи. Немногословный Петр так и не сказал, откуда он знает так много о действиях американских и других натовских военных.

Городок в степи был разделен шоссе и рекой на три неравные части: «белый» и «черный» городки, и «полк». Межой служил мост через ручей, под которым жило большое количество змей. Перед ним стояло КПП, которое, по идее, не должно было пропускать посторонних людей в расположение. В трехстах метрах от него в сторону железнодорожной станции Луговая стоял клуб полка, за ним три магазинчика Военторга. Сразу за магазинами, правее от них, была сделана спортплощадка с футбольным и волейбольным полями. За дорогой начинались длинные бараки «черного» городка. Там, в основном, жил технический состав и военнослужащие БАО. Слева от основной дороги стояли двухквартирные коттеджи летного состава. «Цвет» городков означал цвет формы людей, спешащих утром на аэродром: слева из «Черного городка» выходили люди в замасленных черных спецовках, а справа к КПП по дороге и напрямую через степь шли фигуры в бежевых комбинезонах, которые еще и выгорали на солнце до полностью белого цвета. Но, в городке жили только русские! Курсанты располагались за КПП на территории полка. Их казармы были слева от дороги, недалеко от небольшого пруда. Чуть глубже находился штаб полка, справа от него – штабы эскадрилий, затем две больших столовых: летного и технического состава. Слева от них – казармы рядового состава полка, батальона аэродромного обслуживания и роты охраны. Справа от дороги располагались учебные здания, и начинался технический городок: склады, автостоянки. Все вокруг было густо усажено ивами и карагачами, тополи были не в чести, так как много пуха давали, а это вредно действует на фильтры самолетов. Чуть правее КПП, если смотреть из городка, начиналось большое, сильно заросшее камышом, болото, точнее, заболоченный пруд, целый каскад которых уходил в сторону большого озера Лугового. Сама станица Луговая, вообще-то, находилась ранее там, теперь она носила имя «колхоз Ленина». Чуть севернее плодородная степь заканчивалась, и начинались пески пустыни Муюнкум, разрезанные рекой Чу, которая теряется в них у Тайконура. А на северо-востоке с высоты видно озеро Балхаш. Села и поселки вокруг до самого Фрунзе были русскими. Они пришли сюда в конце 19-го века и образовали здесь военный округ Семиреченского казачьего войска. Столицей у них был город Перовск, названный по имени генерала Перовского, отца народоволки Софьи Перовской. Сейчас он носит имя Кызыл-Орда. Почему – не знает никто. Впрочем, история этого края столько раз переписывалась… Оказывается, что эти земли были населены и процветали до прихода туда русских, а их опять оккупировали. Жили там сплошные богатуры, акыны и баи, все цвело и пахло, но, пришли казаки, и все пошло прахом! Понаехали и понастроили! Дороги, понимаш, провели, каналы, университеты понастроили! Делать им было нечего! Аэродромы построили. Нет на современной карте Казахстана этого городка. Руины. Все, что было до речки – разрушено. В шестидесятые вокруг городка возвели стену из аэродромных плит, чтобы сократить очереди в магазинах, даже ее современные бабаи растащили. Из космоса видны остовы домов, где прошло мое детство. Родом я из этого полка. И города «Кулан» никогда не существовало, этот «город» возник в предгорьях Ала-Тоо потому, что подземные воды не давали возможности сделать нормальное водо и теплоснабжение в Луговой-1, да и в 70-е девчонки из городка повадились выходить замуж за курсантов и уезжать с ними в Африку и другие страны. Вот и возник проект построить Луговую-2, чтобы отделить еще больше курсантов 5-х Центральных Курсов по Подготовке и Усовершенствованию Авиационных Кадров от летного состава и их семей. Начинал строить этот город БАО из Луговой. Потом строители из округа подтянулись. А теперь их ишаками назвали. Кулан – это дикий ишак, который в тех местах никогда не водился.

Станция Луговая, тоже, состояла из двух частей. С одной и с другой стороны дороги. Одна часть носила название «депо», вторая – «станция». Депо считалось «выселками». Там, и правда, существовало два поселка поселенцев: немецкий и чеченский. Они между друг другом враждовали. Причем серьезно враждовали. Немцев сюда выселили еще в 41-м из Поволжья, и их здесь восприняли все нормально. А чеченцы приехали в 44-м. К ним отношение у всех было очень настороженное, ну, а пацаны – дрались. Стенка на стенку, чечены частенько ножи в карманах таскали. Но, так таковой анклав они создать не сумели, их поселили вместе с ингушами, и главные стычки происходили именно внутри выселков». Ну, и, было еще деление: на «станционных» и «городских». «Городские» – это те, кто жил в военном городке, который находился за станционным кладбищем. Всех объединяла школа, она была одна, и больница, которая стояла неподалеку от школы. А вокруг, на многие километры, тянулась сплошная степь. Казахи здесь жили, в одном месте, на скотном дворе западнее аэродрома жила одна казахская семья. Скотный двор был построен во время войны для сбора скота для отправки его на бойни. Каждую осень со стойбищ в горах сюда перегоняли скот, который грузили в зеленые вагоны и увозили в сторону Алма-Аты или Чимкента. Еще неподалеку от городка был склад свеклы Меркенского сахарного завода. Там она гнила до самой весны. Потом ее вывозили на свалку в карьере между Луговой и Мерке. Часть, конечно, попадала и на переработку, но большая часть, по моим впечатлениям, сгнивала, судя по запаху. Мимо склада никто никогда не ходил: и грязно, автомашины постоянно разбивали дорогу, и запах. Поэтому на станцию ходили через кладбище. Так и короче, и «чище». Если не считать пыли. Пыль в этих местах была везде.

Здесь лейтенанту Хафезу «повезло»: в ресторане на станции он познакомился с девушкой, которая знала немецкий и французский. Она была немкой и стремилась любыми путями выехать из этого богом забытого места. Тем более, что Политотдел курсов положительно рассматривал «дела о беременностях»: «женись, подлец, или отчислим». Но, отношения с Хильдой остались просто эпизодом, если не считать того, что один раз пришлось применять оружие, а потом доказывать в комендатуре, что применение было правомерным. Места для встреч нормального не было, встречались на квартире подружки, и только в том случае, если она и ее родственники все были на работе, что происходило достаточно редко. Да и высокая нагрузка на заключительном этапе переобучения не позволяла иметь много свободного времени, так что, из СССР Хафез уехал холостым, хотя Хильда ему довольно сильно нравилась. Однако отец запретил этот брак, а ослушаться его лейтенант не решился. В Дамаске его «ждала» невеста, которую выбрали его родители. Она, правда, и не догадывалась о том, что ждет его.