Снег пушистыми крупными хлопьями повалил посреди ночи.

Я проснулась так внезапно, будто кто-то толкнул меня в плечо. Непонимающе захлопала ресницами, уставившись в темноту вокруг.

Засыпала я под заунывный вой ненастья. Осень в этом году решила задержаться. Мостовые Ингерграда утопали в жидкой грязи и слякоти. Резкие порывы холодного северного ветра зло сдирали с озябших деревьев последние листья. Задубелые от холода узловатые голые ветви скреблись по черепице, бились в ставни, и казалось, будто огромное замерзшее чудовище рвется к теплу разожженного камина, силясь обмануть хозяев дома жалобными завываниями в печной трубе, так похожими на плач ребенка. Но только открой дверь – как оно схватит тебя и утащит в стылый мрак, из которого нет возвращения.

Я не считала себя трусихой и, в общем-то, уже привыкла к одиночеству. Но в этот вечер мне было особенно не по себе. Поэтому я легла пораньше, накрывшись одеялом с головой, лишь бы не слышать этот скрежет и прочие неприятные звуки, доносящиеся снаружи. Слишком сильную тревогу они во мне вызывали. Как будто в животе свил гнездо огромный черный паук, который перебирал лапками по моим нервам, заставляя то и дело ежиться от неуловимого предчувствия дурного.

И вот теперь я слепо таращилась во тьму комнаты, пытаясь понять, что меня разбудило. Лишь через несколько секунд осознала – тишина. Такая полная и всеобъемлющая, что на какой-то жуткий миг почудилось, будто я вовсе оглохла. Но почти сразу я услышала гулкое биение сердца, громким молотом отдававшееся в моих ушах, и немного успокоилась.

Повинуясь небрежному движению руки, в воздух взмыла крохотная искорка, сорвавшаяся с моих пальцев. Ее слабого света вполне хватило для того, чтобы мрак отхлынул от моей постели. Затаился в углах комнаты, торопливо спрятался в щелях между половиц. И опять померещилось неладное. Я словно воочию увидела, как отблеск магического огня отразился на черной, глянцево-блестящей чешуе огромной змеи, поторопившейся укрыться от моего взгляда в самом дальнем и темном углу. Однако стоило мне приглядеться – как наваждение растаяло без следа.

Я невольно передернула плечами и села, опустив босые ноги на холодный пол. Немного помедлила, затем все же встала и бесшумно перебежала к окну, осторожно перешагивая тени, которые выглядели пугающе живыми. Отдернула плотную тяжелую занавеску и прильнула к стеклу, от усердия едва не расплющив об него нос. Замерла, зачарованно уставившись на происходящее во дворе.

Мягкое оранжевое мерцание магического фонаря, стоявшего около крыльца, подсвечивало танец снежинок, превращая его в настоящее волшебство. Каждая из них вспыхивала то алым, то желтым, то насыщенным оранжевым, то прохладным синим.

Я спрятала грустную улыбку в уголках рта. Приложила голову к раме, любуясь этим зрелищем.

До утра еще несколько часов. За это время снег спрячет грязь дорог. Превратит уставший от серости бесконечной осени город в сверкающую елочную игрушку.

Елочную игрушку…

Я нахмурилась от этой мысли. Немо зашевелила губами, силясь понять, какая сегодня дата. И беззвучно выругалась.

Ну конечно же! Сегодня канун самой длинной ночи года. В следующую полночь над миром пронесутся сани богини зимы, что ознаменует начало Нового года. Праздник, который я так любила всего несколько лет назад.

Сердце больно кольнуло от незваных воспоминаний. Я тут же мотнула головой, не дав себе углубиться в них.

Не стоит. Что было – то осталось позади. Плохая идея ворошить пепел прошлого.

Я еще немного полюбовалась на снегопад. Затем вернулась в постель, укрылась теплым тяжелым одеялом и закрыла глаза.

Однако сон бежал от моей кровати. Я проворочалась без толку битый час, а то и дольше. Наконец, осознав, что мои старания бессмысленны, с тяжелым вздохом поднялась.

Ну что же. Значит, сегодня начну день пораньше.

Умывшись и надев серое шерстяное платье, чей строгий фасон немного оживляли белый кружевной воротник и манжеты, я спустилась на первый этаж своего небольшого домика, при этом не забывая пробуждать по пути потолочные светильники. Гнетущее чувство тревоги уменьшилось при свете, но окончательно не пропало. Кожа между лопатками неприятно зудела, как будто за мной продолжал наблюдать кто-то невидимый.

Крохотную гостиную я миновала, ускорив шаг. Мебель в комнате стояла в белых запыленных чехлах, и из-за этого создавалось ощущение, будто в доме вообще никто не живет.

Наверное, стоит набраться сил и все-таки навести здесь порядок. И я это обязательно сделаю. Потом. Точно не сегодня.

На кухне, однако, все блестело от чистоты. Бесчисленные баночки со всевозможными специями стояли строго на своих местах. На плите – ни малейшего пятнышка жира. Посуды, правда, почти не было. Одна тарелка, одна чашка, один набор столовых приборов. Но мне этого вполне хватало для жизни. Не помню, были ли когда-нибудь у меня гости. Пожалуй, только в первую неделю после приезда сюда. Любопытная сухонькая старушка из дома напротив немедленно напросилась на чаепитие, едва я поставила дорожный саквояж у порога, не без усилий отомкнув заржавевший замок. Даже принесла в подарок домашний многослойный пирог с мясом и овощами. Как она сказала – испеченный по старинному рецепту, который передавался в ее семье из поколения в поколение. Я сухо поблагодарила ее за заботу. И потом битый час молчала на кухне, пока она заливалась соловьем, рассказывая о себе и о своих многочисленных детях и внуках. Конечно, при этом она пыталась выведать что-то и из моего прошлого. Но на все ее вопросы я лишь отстраненно улыбалась и пожимала плечами. И, несолоно хлебавши, ей пришлось удалиться, по моему настоянию прихватив с собой остатки пирога, к которому я так и не притронулась.

Госпожа Айрин Снорр сделала еще пару попыток угостить меня чем-нибудь, а заодно разузнать, какими судьбами меня привело в этот северный городок. Но вскоре осознала, что все это бесполезно. После чего отстала со своей наверняка притворной заботой.

Я знала, что среди соседей слыву на редкость чудной особой. Но жизнь я вела тихую и спокойную. Упрекнуть меня в чем-нибудь было никак нельзя. При встречах я вежливо улыбалась и здоровалась, более того, пусть без особого желания, но не отказывала в мелких просьбах по хозяйству. Правда, на все вопросы так и предпочитала отмалчиваться. И мало-помалу к моим странностям привыкли и оставили в покое.

Чайник, поставленный на плиту, засвистел. Я в очередной раз мотнула головой, отогнав невеселые воспоминания, и занялась приготовлением завтрака.

Есть совершенно не хотелось. Как и обычно, впрочем. Поэтому я ограничилась чашкой крепкого черного кофе без сахара и сливок. Села за стол и опять уставилась невидящим взором в темноту, льнущую к окну снаружи.

Значит, сегодня праздник. А следовательно, придется выдержать очередное нашествие госпожи Айрин, которая не теряла надежды и периодически предпринимала все новые и новые попытки подружиться со мной. На прошлое торжество, первое для меня в этом городе, она принесла набор салфеток, которые сделала сама. На каждой из них была вышита вручную симпатичная змейка. Я кисло ухмыльнулась, даже не подумав изобразить дежурную радость. Об ответном подарке тоже не заикнулась. Прежде всего по той простой причине, что знала: стоит мне дать слабину, стоит проявить хоть каплю радушия – и буду вынуждена всю ночь провести в доме Айрин в окружении шумной толпы почти незнакомых людей. Игристое вино и вкусные яства – это, конечно, хорошо. Но не для меня. Новогоднюю ночь я предпочитала проводить в полном одиночестве.

Айрин, естественно, обиделась на столь откровенное пренебрежение с моей стороны. В ее блеклых от старости глазах промелькнуло разочарование, смешанное с недоумением. Как я и рассчитывала, в наказание она с демонстративной сухостью распрощалась со мной, не пригласив на праздничный ужин. Как раз то, чего я и добивалась.