Ву Сичжэн был попечителем уездной средней школы для девочек. По правилам на нем лежала ответственность за отбор учениц, проходивших в школу без экзаменов. Однако Цянь Сэнсу настоял на том, чтобы Сюлин приняла участие в довольно большом конкурсе и сдала экзамены перед поступлением. В результате его возлюбленная дочь успешно поступила в школу, став по результатам конкурса первой.

Документов, относящихся к периоду обучения Цянь Сюлин в школе, найти не удалось. Однако есть кое-какая информация в генеалогической книге семьи Цянь. Там упоминаются влиятельные люди, с которыми она встречалась. В том числе – ее старший двоюродный брат, Цянь Чжолунь. Чжолунь был гораздо старше Сюлин – ему уже исполнилось двадцать три года. Хотя технически они принадлежали к одному поколению, разница в возрасте заставляла Сюлин смотреть на него скорее как на отца. Чжолунь, конечно, не был столь же строг, как ее отец, однако он очень заботился о своей любимой младшей сестренке. В то время семья Цянь Чжолуня переехала из их старого дома в деревне Ванг По на улицу Академии у северных ворот уездного городка. По выходным Цянь Сюлин часто убегала из общежития для девочек при школе, чтобы поужинать в доме у «старшего брата» Чжолуня. Чжолунь учился в Военном университете, и Сюлин нравилось слушать его рассказы и анекдоты про военную школу. Ее кумиром на тот момент была не легендарная строительница моста Ванг По, а ученая с другого конца света по имени мадам Кюри. Чжолунь некогда увлекался историей древнего борца со злом Чжоу Чу, но теперь был без ума от французского генерала Наполеона. Из Военного университета ему нелегко было вырываться домой, однако, как только появлялась возможность, он стремился насладиться их редкими совместными ужинами и мелодичным голоском Сюлин, всегда присутствовавшей на семейных собраниях. Они, например, по очереди тянули соломинку и рассказывали стихи Тана – наградой служила первая ложка жареного сладкого картофеля или дольки плодов гинко. Сюлин радостно восклицала: «О, я переела, больше не могу!» Был у нее и еще один кузен, Чжулу. Он славился своими розыгрышами. Тогда Чжулу учился в местной школе. На каждом ужине он устраивал какую-нибудь шутку или представление с переодеванием, от которых гости сгибались пополам от смеха.

Однажды Чжолунь купил в старом квартале Нанкина журнал со статьей про мадам Кюри. Он обернул его в подарочную бумагу и преподнес Сюлин. Он не догадывался, что журнал не только порадует сестру, но и изменит ход ее будущего. Однажды она обратилась к Чжолуню, желая обсудить серьезный вопрос: она хочет поехать в Сучжоу учиться. Она слышала, что средняя школа для девочек в Сучжоу находится среди новеньких мостов и древних улиц старого города. Само здание выстроено в классическом стиле, характерном для Сучжоу. Говорят, там прекрасная атмосфера, а школьная форма очень красивая.

Завершила она все это решительной фразой: «И я нисколько не боюсь!»

Чжолунь засмеялся. Таковы были все в их семье Цянь. Он согласился лично пойти и переговорить с дядей Сэнсуном от ее лица. У него было одно характерное движение – пальцем он указывал на кончик своего языка. Когда Чжолунь был ребенком, у него на языке появились язвы, и деревенский врач заявил, что язык придется отрезать. Многие его поддержали – да этот лекарь гений! Однако без языка что за будущее ждет ребенка? Удивительно, но Господь обратил свой взор на мальчишку с язвами на языке, и доктор Янг, врач из Шанхая, преподававший в университетском госпитале, спас ребенку язык. После выздоровления Чжолунь обрел потрясающую дикцию и стал выражаться изысканно и красноречиво. Однажды он пошутил в присутствии брата и сестер, что единственным разочарованием в его жизни будет не раскрыть в полной мере потенциал собственного языка.

Никто не знал, как Чжолуню удалось убедить дядю Сэнсуна, однако после того визита Цянь Сэнсун дал свое согласие. Отец Сюлин не стал противиться ее внезапному порыву. Единственное, что он ставил ей в вину, – то, что она не пришла поговорить с ним сама. Возможно, Цянь Сэнсуна покорил юношеский задор племянника, Чжолуня. А может, дело было в том, что и сын Ву уезжал учиться. Цянь Сэнсун не хотел, чтобы его дочь уступала в учености будущему жениху.

Позднее Сюлин обнаружила у отца на рабочем столе свиток, только что написанный Чжолунем:

Ее отец высоко оценил каллиграфические способности Чжолуня. Хотя его племянник пошел по военной стезе, у него осталась душа ученого, и он ежедневно упражнялся в рисовании иероглифов, никогда не порывая связи с каллиграфией. В его писаниях прослеживалось сходство с манерой Ванг Юхуна, а по мастерству и тщательности исполнения они никак не выдавали его возраст, хотя и отличались юношеской свежестью.

Отец написал Сюлин письмо. Он хотел отвезти дочь в город, с визитом к Ву, на улицу Гинко. Просто свозить в гости. Честно говоря, он хотел заранее дать Сюлин понять, что она станет членом семьи Ву. Однако она резко отклонила его предложение, объяснив это тем, что юноше и девушке не стоит знакомиться преждевременно. К тому же она еще не вступила в брачный возраст, и ей нечего делать в чужом доме.

Прежде чем отправиться в Сучжоу, Цянь Сюлин в последний раз вернулась в поместье Цянь. Она вышла из восточных ворот старого города, миновала деревянный мостик, прошла через крошечную рыбацкую деревню на озере Санлидун, потом мимо храма Вули направилась на восток, и через несколько километров добралась наконец до расшатанного моста Ванг По. Мы не знаем, о чем она думала, стоя там и наблюдая за тем, как воды реки медленно катятся к востоку.

Возможно, она размышляла о своем будущем. Старое поместье Цян вырисовывалось на фоне неба, и в душе ее царила безмятежность. Что бы ни ждало ее, она не верила, что полностью оторвется от родных краев. Туманные романтические фантазии проносились в ее голове. Торопливые шаги не могли угнаться за юными мечтами. Несмотря на приподнятое настроение, она вдруг испытала укол неописуемой грусти.

Она явилась официально попрощаться с господином Гао, всячески поддерживавшим свою ученицу. Внезапно Сюлин расчувствовалась. Господин Гао стал очень худым, а беспрестанный кашель и выступающие скулы заставляли беспокоиться о его здоровье. Пока он говорил, на лбу у него выступили капли пота. Господин Гао по-прежнему вел уроки в бесплатной школе при поместье, которая теперь носила название Всеобщей Академии. Ее отец молчал – но не так, как раньше. Сюлин думала, что дело не только в грядущем расставании: похоже, он чем-то обеспокоен. Что будет с ней, когда она вылетит из родительского гнезда? Никто не мог этого знать. Помолвка с сыном семейства Ву была грандиозным событием в ее жизни. Однако она стремилась к независимости, и блестящий ум уже начинал давать свои плоды. Добросердечная и скромная мать Сюлин редко высказывала свое мнение в их большом доме. Она походила на гусеницу шелкопряда, которая только и знает, что трудиться над бесконечной нитью. Мать переговорила с ней наедине, сказав, что ее отец уже несколько дней не может спокойно спать. Что-то говорит ему, что его дочь ждет необыкновенная судьба – не как у других людей. Если она хочет лететь, никто не станет мешать ей.

– Лин, ты правда хочешь лететь? – Мать обняла ее со слезами на глазах.

– Я вернусь, мама, в знак уважения к тебе и к отцу.

Однако десятилетия спустя, вспоминая о том дне, она сказала: «В конце концов, я написала эссе о том, как в юности уехала из Исиня. Я чувствовала себя как птичка, взлетающая в небеса. Рассчитывая когда-нибудь вернуться, я уже мечтала о том, чтобы изменился весь мир, и я вместе с ним».

В документальном фильме, снятом Татьяной, сестрой Жерома, мелькает старое фото. Это групповой снимок женской баскетбольной команды университета Датун, сделанный в республиканский период, в шестой месяц восемнадцатого года. На снимке – хорошенькие девушки в спортивной форме по моде того времени. Они стоят ровно в линию. Их нежные личики застыли на пленке полвека назад. Фотография уже желтеет, но все девушки узнаваемы. Третья слева, с круглым лицом, улыбающаяся, не разжимая губ, это Цянь Сюлин.