Корейский шаманизм, часто называемый народной, фольклорной или массовой религией, представляет собой уникальную и многогранную систему верований и практик, характерных для корейского народа. Эта традиция, в отличие от организованных религий, таких как буддизм или христианство, не имеет четкой институциональной структуры. Шаманизм в Корее не основан на фиксированной доктрине или иерархии, что делает его более гибким и адаптивным к изменениям во времени и пространстве. Одной из ключевых особенностей корейского шаманизма является его устная традиция передачи знаний и практик. Это означает, что ритуалы, мифы и обряды передаются от поколения к поколению, что создает разнообразие в интерпретациях и практиках. Каждый шаман, или "мудан", может привносить свои уникальные элементы в ритуалы, что приводит к значительным региональным различиям. Например, в некоторых регионах акцент может делаться на определенных духах предков, в то время как в других – на природных духах или божественных сущностях. Корейский шаманизм также демонстрирует как преемственность, так и изменения. С одной стороны, многие элементы древних верований сохранились, что позволяет сохранить связь с историческими корнями. С другой стороны, в последние десятилетия шаманизм подвергся влиянию современных социальных и культурных изменений, что привело к адаптации некоторых практик к современным условиям жизни. Например, некоторые шаманы начали использовать современные технологии для проведения ритуалов, а также для общения с клиентами. Кроме того, в корейском шаманизме важное место занимает концепция духовного мира, где духи предков играют ключевую роль. Шаманы выступают в роли посредников между миром людей и миром духов, помогая людям установить связь с их предками и получить их благословение. Это взаимодействие часто включает в себя ритуалы жертвоприношения, которые могут варьироваться от простых подношений до сложных церемоний.
Одним из ключевых терминов, который часто используется для обозначения корейского фольклора и связанных с ним религиозных практик, является «мусок» (или «му фольклор»). Этот термин был введен фольклористом Ли Нынхва и стал особенно актуален в контексте корейской культуры. Интересно, что несмотря на то, что изначально этот термин возник в период японской колонизации и имел уничижительное значение, со временем он получил признание и стал популярным как среди корейского населения, так и среди ученых, изучающих корейскую культуру и религию. Например, известный специалист по корееведению Антонетта Л. Бруно использует термин «Мусок» с заглавной буквы, чтобы подчеркнуть его значимость и уникальность как религиозного явления. Это подчеркивает, что мусок не просто фольклор, а целая система верований и практик, которые глубоко укоренены в корейской культуре. В дополнение к термину «мусок», существуют и другие альтернативные названия, такие как «мугё», «муийм» и просто «му». Каждый из этих терминов отражает различные аспекты и нюансы верований, связанных с этой традицией. В Корее также существует термин «мисин», который переводится как «суеверие». Этот термин иногда используется для обозначения мусок, но также охватывает и другие религиозные и культурные практики, такие как геомантия и различные обряды, связанные с предками. Однако стоит отметить, что слово «мисин» имеет негативную коннотацию в корейской культуре, что может вызывать неоднозначные чувства у людей, практикующих эти обряды. Несмотря на это, некоторые муданги, то есть практикующие мусок, используют этот термин, чтобы описать свою деятельность, подчеркивая тем самым свою связь с культурными традициями и верованиями предков. Мусок включает в себя множество ритуалов, связанных с природой, духами и предками, и представляет собой важный элемент корейской идентичности. В последние годы наблюдается возрождение интереса к мусок, особенно среди молодежи, что свидетельствует о стремлении к сохранению культурного наследия. Это также открывает новые горизонты для исследований в области корееведения, позволяя глубже понять, как традиционные верования влияют на современное корейское общество.
С конца 19 века в исследованиях английского языка термин "шаман" стал применяться к корейским мудангам, а их практику стали называть "корейским шаманизмом". Этот термин, переведенный на корейский как шьямниджум, возник в контексте попыток западных исследователей классифицировать и понять различные формы духовной практики по всему миру. Однако, стоит отметить, что слово "шаманизм" было заимствовано из тунгусских языков в конце 17 века и до сих пор не имеет единого общепринятого определения. Оно используется как минимум в четырех различных смыслах, что создает путаницу и недопонимание среди ученых и практиков. Общее определение шаманизма включает в себя разнообразные традиции, в которых провидцы или шаманы способны "летать" в духовные миры для выполнения ритуалов и взаимодействия с духами. Однако такая практика, как полеты провидцев, отсутствует в традиционной корейской религии, что приводит к сложностям в интерпретации и применении этого термина к корейским мудангам. Многие исследователи, осознавая эти сложности, предпочитают избегать использования термина "шаман" как межкультурной категории. Это связано с тем, что его применение к корейской религии может быть не только неуместным, но и вводящим в заблуждение. Некоторые ученые, например, Чонхо Ким, считают использование термина "шаманизм" в контексте корейской религии "часто бесполезным", так как он не отражает истинной природы и особенностей практики муданг. Сук-Джей Йим предложил альтернативное название "му-изм", которое, по его мнению, более точно отражает суть корейских духовных практик. В то же время исследователь Дикс высказывал мнение, что термин "духовное медиумизм" лучше подходит для описания корейской практики, чем "шаманизм". Важно отметить, что муданг, как духовные медиумы, играют центральную роль в корейской культуре и религии. Они служат посредниками между миром людей и миром духов, проводя ритуалы, направленные на исцеление, защиту и предсказание будущего. Эти практики не только сохраняют традиционные корейские верования, но и адаптируются к современным условиям, что делает их актуальными и востребованными в современном обществе.
До прихода христианства в XVII и XVIII веках корейская религиозная практика была весьма разнообразной и многослойной. Многие корейцы одновременно исповедовали несколько религий, включая даосизм, буддизм, конфуцианство и традиционную религию мусок. Это сочетание верований создало уникальную культурную среду, где различные традиции не только сосуществовали, но и взаимно обогащали друг друга. Несмотря на то что каждая из этих религий имела свои основные учения и практики, они «разделяли ритуальную и космологическую ответственность», что позволяло людям свободно перемещаться между различными верованиями. Конфуцианские ритуалы, например, акцентировали внимание на почитании предков и имели более простую и регулярную структуру. Эти практики были важной частью корейской культуры, так как они способствовали укреплению семейных уз и социальной стабильности. В то же время, мудан, традиционная корейская шаманская практика, использовалась в более редких случаях, часто связанная с важными событиями или кризисами, требующими духовного вмешательства. Интересно, что в Корее наблюдался особый синкретизм между мусок и буддизмом. Мудан, как шаманская практика, часто отождествляется с буддизмом, поскольку многие буддистские храмы включали в свои ритуалы элементы мусок и поклонялись буддийским божествам. Это создало уникальную религиозную практику, где различные божества и духи могли сосуществовать и взаимодействовать друг с другом. Например, в некоторых буддийских храмах можно найти статуи, которые традиционно связаны с мусок, что подчеркивает взаимопроникновение этих верований. В современном обществе Южной Кореи большинство религиозных последователей, за исключением христиан, могут свободно практиковать мусок, не сталкиваясь с осуждением со стороны своих единоверцев. Это свидетельствует о высокой степени толерантности и открытости корейского общества к различным религиозным практикам. Кроме того, стоит отметить, что мудан в последние десятилетия привлек внимание и за пределами Кореи. В Европе, например, эта традиция была адаптирована и объединена с элементами нью-эйдж, что позволило ей занять новое место в контексте глобальной духовности. Это свидетельствует о том, что традиционные верования могут эволюционировать и находить новые формы выражения в современном мире.
