– Свет, тут до нас маньяк жил. – И рассказала про стопку книг и тетрадь, за которыми маньяк должен прийти.
– Ну ты крута, подруга! – восхитилась Светка. – Вот это актуалочка! Все в одном флаконе! И квартиру сняла, и персонаж там же! Мы же можем у него интервью взять! И тогда нас никто не переплюнет!
– Вот приезжай и бери, если хочешь. А мне не по себе.
– Я тебя не узнаю. Обычно ты стойкий оловянный солдатик и не дрейфила никогда, что на тебя нашло? Такой движ намечается. Ну Верунь, солнышко, потерпи, ну еще одна свадьба осталась, и я приеду.
– Ага, со свадьбы как раз на похороны!
– Да типун тебе на язык!
– Свет, ты просто подробности не знаешь. Давай я тебе этот дневничок зачитаю, правда, с купюрами, без порнушных подробностей – по телефону не рискну, тогда поймешь, какого я страху натерпелась. Да и мерзко, словно в душу плюнули. Ну слушай.
"…Вот ее и привезли – мою девочку, мою красавицу. Я еле дождался! Время близилось к полуночи, и вскоре мы с ней остались одни в этом блоке. Я прислушался – никого. В журнале посмотрел, где она лежит. Взял связку ключей и пошел к ней. И вот уже она на каталке, потом – на кушетке. И теперь вся в моей власти. Бирку с ее ноги я не стал снимать – вдруг забуду снова надеть. Я оглядел ее: юная, прекрасная и нагая. Нагота ее ослепляла. Причина смерти мне пока неизвестна, во всяком случае никаких следов насилия на теле нет. Я стал целовать ее холодные губы, руки и красивые ступни. (…) Потом я ее фотографировал и все любовался ею, разговаривал с прекрасной незнакомкой, хотя – какая же она незнакомка? Я уже знал все родинки на ее теле, все впадинки и выпуклости, мягкость ее длинных темных волос, наманикюренные ноготки. Искупал ее, стараясь не замочить волос. Обтер, прижимая к себе свое сокровище. Девочка моя сладкая, персик мой!.. Так и оставил бы ее себе. Но рассвет приближался, ночь – будто специально для меня – была спокойной, новых поступлений не было. Скоро придет мой сменщик, врачи, и морг начнет функционировать. В последний раз я обнял мою девочку и отвез на место. Утром проявил слайды и любовался своей красавицей. Сходил на занятия. Еле-еле дождался вечерней смены и почти бегом устремился на работу. И вот все ушли. Вряд ли и эта ночь будет спокойной, поэтому я, оглядевшись и прислушавшись, вынул мою подругу, завернул в простыню и быстро нырнул в закуток для санитаров. Закрылся, и только тогда оглядел свою добычу. Они немного подпортили мою красавицу: от шеи до самого низа шел грубый шов. Это от вскрытия. (…) Я приоткрывал ее застывшие глаза и целовал их. (…) Это был пир любви, ведь я знал, что завтра мою девочку заберут у меня навсегда. Послышались шаги. Я затих, стараясь успокоиться. Из-за двери меня позвали. И шаги удалились. Я быстро оделся, обернул мою любимую в простыню, приоткрыл дверь. Адреналин – от страха, что меня застигнут, – распространился в крови со скоростью звука. От этого я снова возбудился, но времени уже не было. В коридоре – никого. Я прошмыгнул с дорогой ношей в хранилище, положил на место. На обратном пути меня окликнул мой сменщик – дневной санитар, выпивоха Василий. Он опять был пьян и попросил меня заменить его в дневное дежурство – это случалось уже не раз. Я согласился: будет время попрощаться с моей любимой. В 12 дня ее забрали родственники… Я обрядил ее в новую одежду, которую они привезли, накрасил ей губы, подрисовал брови, нарумянил щеки, оплакивая наше расставание. Все, прощай, моя голубка!.. Потом к нам поступили четыре умерших утром старика, один мужчина средних лет… Дома я с тоской рассматривал слайды. В следующее мое дежурство меня встретил Василий: «День урожайный был, столько покойников завезли – жуть… Девку особливо жалко – молоденькая, говорят, машиной сбило…» Я опрометью кинулся в мертвецкую. На этот раз она была блондинкой… Личико осунувшееся, глаза запавшие. Ничего, милая моя, я тебя приласкаю…" Нравится тебе?
– Фу, мерзость какая! – воскликнула Светка. – Даже вампиры лучше, чем этот. И ведь как любуется собой, гад. Где-то даже романтик. Может, его властям сдать?
– В общем, приезжай, а там решим. И привези пряничек тульский в утешение.
– А что, в Москве уж и пряников нет?
– Есть, но не такие.
– Может, тебе еще и самовар тульский привезти?
– Обойдусь.
– А мы еще и оружие классно делаем…
– Вот бы кстати.
– Ни фига се! Ладно, вот приеду, разберемся с твоим маньяком и к морю подадимся, как собирались.
Чтобы как-то успокоиться, я полезла в Интернет узнать, насколько опасны некрофилы. И выяснила, что обычно гласности предаются действия маньяков или нетипичные истории. А тихие некрофилы не афишируют свои занятия. Самые распространенные среди них профессии – это санитар или врач в больнице, сотрудники морга, похоронного бюро или кладбища. Маньяки, разумеется, находятся в стороне от этих классификаций. Так сказать, за пределами добра и зла.
Судя по записям, наш некрофил из тихих, учится на медика, раз учебники есть. Но все равно страшно. Вот он придет за своей тетрадкой, по моим глазам поймет, что прочитала – и соединит приятное с полезным. Брр…
Неделю я никому из посторонних не открывала дверь, а потом время и разные события немного приглушили страх, жизнь брала свое. Позвонили однокурсники, вернувшиеся с Кипра, и позвали потусить за город. Я отсутствовала три дня, а вернувшись, включила новости. Когда там в очередной раз заговорили о новом битцевском маньяке, я вспомнила о своем некрофиле и полезла за тетрадкой – но ни ее, ни учебников не было на месте.
Я кинулась звонить хозяйке квартиры, но та заявила, что ничего об этом не знает и что ключи никому не давала, квартирант же бывший у нее не объявлялся. Во рту стало сухо.
Выходит, у него был дубликат?!
Глава 2
Когда человек умирает, душа покидает его тело. А само тело, этот храм, пустует. Женщина родилась украшать этот мир, а если покинет его молодой, надо подарить ей последнюю любовь. Родственники и знакомые плачут, но телу нужно поклонение, а его взяли и сразу бросили. Так нельзя, я это исправлю.
Я опять такого страху натерпелась! Ночью не сомкнула глаз, а утром кинулась штудировать объявления о сдаче квартир. И уже вечером недорогое жилье попалось на Партизанской. Эту квартиру сдавал риэлтор, а хозяйка жила в соседнем подъезде, но тоже условия были подходящие. Правда, пришлось раскошелиться на залог. Зато въезд хоть сейчас.
Извинившись перед Антониной Матвеевной, я съехала с Первомайской и начала обустраиваться на новом месте. Подвела итог: маньяк не только заставил меня нервничать, но и втянул в незапланированные расходы. Антонине Матвеевне я оставила плату за месяц, хоть она и вызвалась сдачу вернуть. Но я посчитала, что раз прожила несколько дней и обнадежила хозяйку с пассивным доходом, а сама свалила, то обязана заплатить неустойку. Все так и делают – им без разницы, когда ты съехал. И за новую хату выложила риэлтору двухмесячную оплату. Что-то мне подсказывало, что на этом наши неприятности не закончатся.
Вид из окна радовал. В середине двора на небольшом пятачке расположился скверик, обрамленный низкой решеткой, со старыми деревьями и несколькими лавочками. Вокруг него жильцы ставили свои машины. Было тихо. Этот двор мне напомнил московские дворики в центре – удивительное дело: стоит только свернуть в них с шумной улицы, как тебя сразу окружает тишина. Непонятные мне чудеса акустики.
Не спеша я развесила в шкафу одежду, разложила вещи по полкам и приступила к книгам. Вскрыв очередной пакет, вдруг увидела знакомую стопку учебников и злополучную тетрадку.
Вот блин! И смех, и грех. Оказывается, я их спрятала подальше и в суете забыла об этом, а после встречи с друзьями искала-то на прежнем месте. У меня бывает такое, когда не отдаешь себе отчета в том, что ты делаешь: руки своим заняты, а голова своим. Тьфу!.. Только зря с места сорвалась. Впрочем, на новой квартире все равно намного спокойнее.
