– Что это?

– Прочти, там все написано.

Сони покорно начала читать и вдруг… до нее дошел смысл высказываний, напечатанных на листе.

– Ты хочешь, чтобы я отказалась от ребенка? – шокировано произнесла Сони.

– Я хочу, чтобы ты подписала этот документ, – безучастным голосом произнес Камал и отошел к окну.

– Ты сам хоть понимаешь, о чем меня просишь?

Сони резко встала и подошла к Камалу.

– Я не прошу, – он повернулся к ней лицом, – я требую.

Сони, все еще находясь в состоянии шока, глядела в глаза Камала, пытаясь разгадать, шутит ли он или нет.

– Это немыслимо. Я не подпишу, неужели, ты думал…

Камал грубо прервал ее:

– Подпишешь! Ты меня знаешь, если дело дойдет до суда, в выигрыше останусь я. Меня ничего не остановит, и ты это знаешь. Твоя порочность – первое, что дает мне большой плюс. В погоне за развратом, ты забыла о материнских чувствах, своих обязанностях.

Сони представила, как Камал может перевернуть весь процесс суда с ног на голову, обернуть его в свою сторону всякими небылицами, всеми правдами и неправдами… К тому же, на суд могут вызвать Джимми, и ее мальчик тогда окажется под перекрестным огнем… Джимми, он еще так мал, его ранит до глубины души этот суд, который не гнушается выворачивать и стряхивать чужое белье наружу. Ей стало дурно при одной только этой мысли. Она прислонилась к окну, схватившись за голову.

– Прошу тебя… Неужели нельзя обойтись без суда?

– Если подпишешь, до суда дело не дойдет.

– Я … не могу…

Рука Сони обессилено упала вниз, чуть было не уронив документ, который выносил невыносимый приговор. Камал схватил его на лету и аккуратно убрал в папку.

– Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Тебе, как никому, хорошо известен процесс суда.

О, да! Кому, как не ей, знать об этом?! Ведь именно с этого и начались все неприятности, которые обрушились на ее семейную жизнь. С того самого момента, как пришли с уголовного розыска… Допрос, обыск, арест Камала… его несостоявшаяся, подстроенная гибель при перестрелке… промелькнули в ее сознании, как немое кино.

А затем… очередной суд по поводу опекунства над Джимми… где проявились все возможности Камала…

Обессилено упав перед ним на колени, Сони запричитала бессвязно бормоча:

– Прошу тебя… прошу тебя… я не сомневаюсь, в твоих возможностях… умоляю тебя, не отнимай у меня последнюю надежду… Дони – единственный лучик света, что остался в моей жизни…

Камал не ожидал от нее такого поступка, все что угодно, крики или ругань, даже рукоприкладство с ее стороны он мог бы понять, но только не это… Неожиданность застала его врасплох.

– Камал, милый… любовь моя… я знаю, что потеряла тебя еще тогда, когда похоронила твое мнимое изуродованное тело… но осознала это только лишь, когда Римма предоставила доказательства этому… позволь я объясню причину своего поступка, только не отнимай его у меня. Мой малыш, это последняя память о тебе, о твоей любви, пусть даже истлевшей в ненависти ко мне… память о нашем былом счастье…

Слезы застилали ей глаза, и она крепко обняла его ногу, чтобы не упасть в обморок.

– За что ты меня так ненавидишь Камал?… Чем я провинилась перед тобой, что ты мстишь мне, желая уничтожить… Лучше, убей меня, но не проси подписать эту отказную…

Камал замер в замешательстве, но слова, сказанные в порыве, что Римма предоставила доказательства, вырвали его из состояния шока.

Какие еще доказательства, что она имела в виду?

– Не пытайся меня разжалобить. Встань немедленно, иначе ты шокируешь тех, кто может войти, – процедил Камал.

Отпустив его ногу, Сони не смогла встать с колен, лишь прикрыв лицо ладонями, пыталась унять слезы.

– Ты прав, я виновата в твоих глазах… и что тебе до моих слез, до моих страданий… ведь ты именно этого и добивался… я всего лишь отсрочила момент… и вот, я у твоих ног, униженная и убитая горечью своих потерь… я твоя раба по контракту… я никто и ничто в твоей жизни… падать ниже уже некуда… и сил у меня больше нет, даже чтобы удавиться… Разве ты не этого хотел?

Камал не в силах был больше наблюдать за ее унижением, от чего схватил и силой поставил ее на ноги.

– Прекрати немедленно! Невыносимо слышать твои причитания. Если тебе есть что сказать, я слушаю. Что ты имела в виду, о каких еще доказательствах идет речь?

Непослушные ноги не держали ее, и Сони пришлось прислониться к окну, чтобы вновь не распластаться перед ним на коленях. Но она поспешно начала пересказывать происшествия, сподвигшие её на необдуманные поступки, её скоропалительные решения… пока он готов выслушать её и даёт шанс оправдаться перед ним…

– Днем раньше до того, как мы расстались… – все еще всхлипывая и утирая слезы, которые непослушно продолжали лить ручьем, Сони вернулась мысленно в тот роковой день, – я была у гинеколога. И узнав о своей беременности, мчалась к тебе в офис поделиться новостью… но, у входа я повстречала Римму…

Слова с трудом давались ей, и Сони, стряхнув последнюю слезу, что прокладывала влажную дорожку на щеке, откинув голову к стенке и, прикрыв глаза, продолжила:

– Она уговорила меня найти тихое местечко, где мы могли бы переговорить. Однако… я не поверила ни единому слову Риммы, пока…

Камал внимательно слушал и не перебивал ее, но Сони внезапно остановила свой рассказ, и тишина поглотила их обоих. Не в силах переносить эту угнетающую тишину, Камал требовательно произнес:

– Пока… продолжай.

Воспоминания причиняли ей невыносимую боль, а еще больнее было признавать и оглашать то, что на самом деле пришел конец всему: их совместному счастью и той безграничной любви, которая заставляла биться их сердца в унисон. И все же ей было необходимо произнести это вслух и, в конце концов, поставить жирную точку на их отношениях. Недосказанность и слабость, которую проявила Сони в тот день, привела к плачевным последствиям. И теперь пора расхлебывать результаты своих страхов и трусости.

Сделав глубокий вздох, Сони продолжила:

– Она предоставила доказательства. Я отказывалась верить в твоё коварство по отношению ко мне, но она включила диктофонную запись, где ты красноречиво излагал свои намерения, – сделав акцент на последних словах, она посмотрела в глаза Камалу.

Он стоял непоколебимо, как скала. Сони хотела разглядеть какую-либо зацепку, подтверждающую истину ее слов в его взгляде, в самом виде… но он был недоступен ее разуму… однако, она заметила, как блеснула искорка удивления в его глазах, но не смогла понять ее значения и тогда продолжила:

– Римма записала ваш разговор, ты даже не подозревал об этом, отчего так красноречиво изложил весь свой коварный план. Чем же я тебя так сильно занозила, что ты вынес мне страшный приговор?

Она страсть как желала узнать причину его ненависти, и с мольбой в глазах ждала, надеялась получить ответ. Но Камал не ответил, а лишь пожелал продолжения:

– И что же я там говорил?

– Тебе доставляет удовольствие терзать меня?… – Сони глядела ему в глаза, вопросительный взор, направленный на Камала, остался без ответа, и она продолжила, – что ж… Твоя ненависть так сильна, что ты не успокоишься, пока не уничтожишь меня основательно. Пока не увидишь униженной, разбитой, раздавленной у твоих ног, покоренной твоей воле… И твое главное оружие – любовь.

Камал усмехнулся:

– Что за дикость? Любовь – оружие…

– Моя любовь к тебе… – разочарованно прошептала Сони и безнадёжно вздохнула, – усыпив мою бдительность и убедив, что ты меня любишь. А влюбленную женщину так легко убедить в своей любви… я и не подозревала об обмане, ты так искусно играл в любовь…

Сони не в силах была продолжать смотреть ему в глаза, так как его каменный вид, не проявляющий никаких подтверждений или опровержений ее словам, убивал ее. Уронив голову на ладони, она чуть всхлипнула.

– Боже! Как это унизительно! За что, Камал? За что?

– Сомневаюсь, что на данный момент какие-либо слова дадут положительный результат. Поговорим об этом завтра.