Сергей вышел на кухню, написал несколько слов благодарности и написал, что хочет вернуться в колонию, даже если ни в чём не виноват. Про Дину Сергей ничего писать не стал и оставив записку на столе, вышел из дома, захватив с собой снятую с себя робу, которую Ульяна неаккуратно бросила в угол террасы. Мысль уйти из этого дома, пришла в его голову спонтанно. Ему хватило того, что он подставил под удар Дину. Может, Сергей был слишком совестливый, не желая, чтобы по его вине кто-то пострадал, но он подумал, что если его схватят в доме Ульяны, то её тоже могут привлечь за укрывательство преступника.

– Преступник – это я, значит… ничего не украл, не ограбил, не убил и просидел пять лет без вины. Это они преступники! Гады! Гореть тебе в аду, Мордвинов! – говорил со злостью Сергей, уходя, пригнувшись, вдоль заборов домов.

Он вдруг осознал, что и Дину никогда не любил, почему именно в эту минуту Сергей подумал об этом, он не знал. Но вспоминая, как они проводили редкие ночи вместе, в комнате для свиданий, ему стало не по себе, словно он  сделал что-то недостойное. Но уважение к Дине и благодарность за всё пережитое с ней, у него была огромная. Так, наверное, бывает… от безысходности, быть может, от повседневной, ненавистной жизни в бараке и вообще, в колонии, от суровых и наглых лиц, на которые ему часто и смотреть не хотелось, от жаргона воровского, отчего часто забываешь нормальные слова… А тут Дина… Конечно, она скрасила его жизнь, чего многие, да нет, почти все в колонии, были лишены. Но сколько Сергей к себе ни прислушивался, нежных чувств к Дине он не испытывал, а чувство благодарности… но это была не любовь и он это точно знал, хотя в постели с ней, он был ласковым и нежным. По сути, они научили друг друга любви, ведь и он у неё, и она у него, были первыми. Только совесть его мучила, что он так необдуманно совершил побег, который мог навредить не только ему, а Дине тоже и он решил вернуться в колонию.

– Пусть хоть расстрел дают! И лучше расстрел! Достало всё! Лучше смерть, чем ещё столько лет… стоп! За побег статья и прибавят срок… ну и пусть. Я уже труп… живой труп, жить не хочется. Маму только жаль, бедная, сколько ей выпало бед из-за меня… – бормотал себе под нос Сергей, уходя к чаще деревьев, через которые только сегодня шёл в обратном направлении.

Но в какой стороне находится колония, парень не знал, спрятавшись за деревьями, он посмотрел на пыльную дорогу. Сергей понял, наверное, эта дорога и ведёт к колонии. Прятаться он не стал, да и зачем? Дорога была пустынной, правда, проезжали одинокие машины, но ведь он переоделся и никто бы не догадался, что он беглый преступник, так сказать.

Юрий Михайлович вышел из машины, следом за ним вышел и Виктор Петрович. Они вошли в открытую калитку и пересекли двор. К хозяину подбежал пёс, виляя хвостом.

– Маркиз? Хороший мальчик. Тебе дали поесть? Проходите, Виктор Петрович! – загораживая собой пса, сказал Юрий Михайлович.

А когда вошли в дом, Юрий Михайлович позвал дочь по имени:

– Ульянка? Дочка? Ты дома?

Ответа не последовало.

– Вы на кухню проходите, видно, вышла дочка. Сейчас вернётся, – сказал Юрий Михайлович адвокату, снимая фуражку и аккуратно положив её на спинку дивана.

– Мне, право, неловко обременять Вас, Юрий Михайлович. Да и возвращаться домой нужно… впрочем, уже завтра, наверное. Процесс у меня послезавтра, вот думал, вместе с Павленко вернусь в Калининград, а он…не выдержал, видать… – присев на диван, произнёс Виктор Петрович.

– Да куда он денется, без документов и денег? Найдётся. А, Ульяна? Ты где ходишь? На стол собери, у нас гость, – сказал Юрий Михайлович, увидев в дверях дочь, с сумкой в руках.

Ульяна беспокойно огляделась.

– Здравствуйте! А ты давно пришёл? Я не ждала тебя, пап. Думала, вечером с работы вернёшься… – ответила Ульяна, положив сумку на стол и пройдя в комнату, потом в другую…

– Ты потеряла что-то, дочка? На стол собери, говорю, мы голодные с гостем. Сюда проходите, Виктор Петрович! – сказал Юрий Михайлович, унося сумку на кухню.

Ульянка зашла следом за мужчинами, не понимая, куда делся Сергей.

– А это что такое? – вдруг спросил Юрий Михайлович, бросив взгляд на стол, на котором Сергей оставил записку.

Юрий Михайлович пробежал по ней глазами и с недоумением посмотрел на дочь.

– Так он что, был здесь? – спросил он, махая запиской перед лицом Ульянки.

– Пап, я тебе сейчас всё объясню, хорошо? Ты сядь, пожалуйста… да, Сергея я нашла в сарае, вернее, Маркиз его нашёл. Пёс неистово лаял и бил лапами о дверь сарая. Я зашла, а там он… я не могла его выгнать, ты же понимаешь… – Ульяна была растеряна и напугана.

Отец был строгим, когда дело касалось его работы, но дочь свою он безмерно любил и часто потакал её сумбурным капризам. Даже машину иногда давал, покататься вечерами по пустынной дороге на окраине посёлка, зная, что дочь хорошо водит.

– Можно? – протягивая руку, спросил Виктор Петрович.

Юрий Михайлович отдал ему записку и строго взглянул на дочь. Та с виноватым видом пожала плечами.

– Как же Ваши ребята посёлок обыскивали, Юрий Михайлович? И где теперь его искать? До колонии километров одиннадцать, а то и больше… машину он не остановит, за неимением денег, да и в робе он… значит, пешком пойдёт, а дорогу он знает? – рассуждал сам с собой адвокат, наконец взглянув на полковника.

– Ребята знают мой дом, поэтому сюда и не зашли. А тебе следовало мне позвонить, дочка, – укоризненно взглянув на дочь, сказал Юрий Михайлович.

– Пап… но он не виноват! Он никого не убивал, да и не смог бы Сергей убить. Ты его глаза видел? Такие глаза лгать не могут. И потом… он переоделся. Я ему вещи Степана дала, которые он оставил, ему они малы стали, – с какой-то нежностью и уверенностью, сказала Ульяна.

– Поесть приготовь, нам вернуться надо. Оправдали его… защитница, тоже мне… – ласково посмотрев на дочь, сказал Юрий Михайлович.

– Правда? Здорово! Но… как же побег? Его ведь не осудят за побег, нет? – с волнением спросила Ульяна, готовя на стол.

– Не осудят. Побег парень совершил, уже будучи уже оправданным. Столько хлопот из-за него. Лучше бы он этого не делал, – сев за стол и приглашая сесть гостя, сказал Юрий Михайлович.

– А ты можешь себе представить, каково невиновным в колонии сидеть? Да ещё с заядлыми преступниками, ворами и убийцами! Думаешь, ему легко там было сознавать, что он не виновен и сидеть, сидеть! Годами! – воскликнула Ульяна.

Её переполняли чувства, радость от того, что парня оправдали, негодование за годы, которые он провёл в колонии и… кажется, её пленили его голубые глаза.

– Так ведь суд был и ему было предъявлено обвинение. Моей вины в том нет. И хватит об этом! С утра только и разговоров, что о Павленко Сергее! – рассердившись на дочь, воскликнул Юрий Михайлович.