Она вернулась спустя две недели – больше не смогла выдержать разлуки. А еще через две они поженились.

Венчались они в белокаменной Рождественской церкви на левом берегу Волги. На Ирке было великолепное серебристо-голубое платье с длинным шлейфом, присланное в подарок другом-дизайнером; на пальце перстень – презент жениха: крупная жемчужина, окруженная россыпью мелких бриллиантов, в оправе из платины; в руках белоснежные розы, а на голове фата из тонких кружев ручной работы. Бэк был облачен в синий фрак и голубую рубашку. Гостей всего двое: Люся и ее муж Сашка. После церемонии молодые и их свидетели отобедали в ресторане «Баржа», а к вечеру на белоснежном лимузине отправились в Ольгино.

Когда они приехали, уже смеркалось, но уличные фонари еще не зажглись. Бэк помог жене выйти из машины, распахнул ворота и согнулся в поклоне. Ирка нерешительно шагнула вперед и обмерла…

Через весь парк, от самых ворот и до высокого крыльца, тянулась красная ковровая дорожка. На деревьях, росших по обе стороны от нее, висели маленькие фонарики и атласные ленты, которые трепал ветер, отчего они переливались в ярком свете разными оттенками. Крыльцо же – и колонны, и навес, и перила – было увито цветами. А на травке рядом, касаясь головами благоухающих гирлянд, стояли музыканты. Завидев молодых, они как по команде подняли смычки и заиграли марш Мендельсона.

Бэк легко взял Ирку на руки. Понес, аккуратно ступая по красному ворсу, и смотрел неотрывно в глаза. Они поднялись на крыльцо, вошли внутрь дома. Бэк поставил жену на пол, взял ее руку в свою, поцеловал, после, все так же молча, повел по лестнице на второй этаж.

Дверь в залу была распахнута, все окна тоже. В комнату врывался ветерок, донося запах цветочных гирлянд и звуки скрипичной музыки, кажется, это был уже Штраус. Бэк обнял Ирку и закружил ее в вальсе, она грациозно скользила, ведомая умелой рукой и неизвестно откуда взявшимся наитием – никогда раньше она не пробовала танцевать вальс. Она порхала как бабочка, и ее развевающаяся фата походила на узорчатые крылья.

Они еще долго танцевали, потом он отнес ее в спальню – музыка и там услаждала их слух, проникая через открытую балконную дверь, – где они занялись любовью, теперь по праву мужа и жены.

В свадебное путешествие они отправились в Париж. Но город почему-то не произвел на них особого впечатления – Ирку всегда восхищала только экзотика, а Бэка ничто не волновало больше, чем поросшие орешником берега Сейминки. Через неделю они вернулись, очень довольные тем, что путешествие закончилось и они вновь шагают не по парижской мостовой, а по пыльной улице городка Ольгино.

Весь следующий месяц был похож на сказку. Бэк работал, Ирка ждала его, потом они ужинали на балконе, благо погода еще позволяла, разговаривали, молчали, целовались и прочее, прочее, прочее… Иногда они выезжали в Н-ск, где у Бэка была прекрасная квартира. Ирка, пока муж работал, повышая благосостояние их семьи, бродила по набережной, по кремлю и узким улочкам, застроенным двухэтажными домиками с окнами у самого асфальта.

Еще через месяц деятельной Ирке стало чего-то не хватать. Весь день она маялась от безделья, спасаясь от скуки только благодаря Интернету, оживала к вечеру: подкрашивалась, наряжалась, готовила легкий ужин – ее муж не любил переедать. Потом взбиралась на башню и ждала.

Когда наступила осень, Ирка готова была взвыть. Ей стало тошно и одиноко. Да еще эти голые ветки деревьев, серая река, хмурый горизонт – все так давило, угнетало, когда она выглядывала Бэка, стоя на башне. Однажды она не выдержала и заявила мужу:

– Я хочу заняться выпуском журнала.

– Зачем?

Он был искренне удивлен. Разговор состоялся вечером, Бэк сидел у камина, читал газету, отдыхал от забот, и заявление жены его ошарашило.

– Мне скучно.

– Девочка, у тебя есть машина, съезди в гости, в парикмахерскую. Развейся.

– Бэк, я выходила за тебя замуж не для того, чтобы сесть тебе на шею и ничего не делать.

– Да? – Его глаза весело сверкнули. – А я думал именно так. Я же богач, любая мечтает такого подцепить.

– Бэк, я серьезно. Мне хотелось бы попросить у тебя финансовой помощи. Если ты дашь мне кредит, я смогу выпускать неплохой журнал. Уж в этом-то я толк знаю.

– Ирочка, ну зачем тебе лишние заботы? Занимайся лучше домом и мной. – Он ласково улыбнулся и вернулся к газете.

– Я все равно найду себе работу. Пойми, я не рождена для праздной жизни, мне необходимо чем-то себя загрузить. – Ирка подошла к мужу, присела, положила подбородок ему на колени. – Пока тебя нет, я скучаю, мне нужно занятие на день.

– По-моему, моя горячо любимая жена просто давно не выезжала никуда, вот и загрустила. Я обещаю свозить тебя… например, в Испанию. – Бэк поцеловал ее в висок и продолжил чтение газеты.

– Ты дашь мне кредит? – настойчиво спросила Ирка.

– Нет, конечно.

– Тогда я возьму в банке.

– То есть? – Бэк вскинул голову, взгляд его выражал недоумение.

– Я решила учредить журнал, и я это сделаю. Конечно, я-то надеялась, что мой муж мне поможет…

– Я запрещаю тебе.

– Что? – Ирка не верила своим ушам.

– Я твой муж, и я тебе запрещаю, – повторил Бэк.

– Но это же домострой! Я не прошу у тебя позволения, я прошу помощи! – Ирка даже вскочила от возмущения. Она не предполагала, что услышит такой ответ, у нее даже в голове не укладывалось, как один человек может запретить другому что-либо делать.

– Разговор окончен, – отрезал он и теперь уже демонстративно уткнулся в газету.

– Бэк, милый, выслушай меня. Мое занятие не помешает…

– Я сказал – нет. Точка.

Бэк встал с места, отшвырнул газету и вышел за дверь.

Ирка разревелась и убежала в другую комнату. Первая ссора для любой молодой жены потрясение, но ссора по столь принципиальному поводу показалась ей просто страшной. Она тихо плакала и не могла успокоиться. Ирка недоумевала, как мужчина, которого она считала частью себя, может проявлять такой эгоизм и неуважение к ее стремлениям. Впервые она обнаружила, что у Бэка есть недостатки, и это ее потрясло.

Через час муж вошел к ней в комнату, прилег рядом, обнял и попросил прощения. Говорил, что она не должна обижаться, ведь все корейцы таковы – у него на родине слово мужа – закон, и что он подумает над ее просьбой.

Ирка улыбнулась сквозь слезы, бросилась ему на шею и обняла крепко-крепко.

– Никогда не разочаровывай меня так! – бормотала она.

– Не буду. Но и ты меня пойми, я не могу измениться в один миг.

– Бэк, милый, я обещаю не забывать о своих супружеских обязанностях, я буду идеальной женой, даже если стану работать.

Ирка нашептывала ему это на ухо, а сама прислушивалась к себе. Где-то в сердце или в душе было так льдисто оттого, что недавно произошло, что она никак не могла прийти в себя. После первой ссоры пришел и первый страх – страх потерять мужа. Она так его любила, что уже не представляла, как будет жить без него…

– А если у нас родится ребенок? – спросил он, отстранившись, чтобы заглянуть ей прямо в глаза. – Ты же знаешь, как я мечтаю о сыне и о том, что у него будет крепкая семья.

– Знаю. Но ведь пока мы не планируем ребенка. Вот поэтому я и хочу заняться журналом сейчас, а когда родится бэби, мое издание уже будет иметь читателей, спонсоров.

– Хорошо, детка, уговорила.

– Да? Ты дашь мне денег?

– Нет, я подумаю.

Думал он долго, но в итоге денег Ирке все же дал. Только это не улучшило их отношений!

После первой ссоры вторая последовала совсем скоро. На сей раз причина была другой, но реакция той же. Бэк холодно поставил ее на место и потребовал послушания. Ирка опять плакала.

После их ссор Бэк всегда шел на примирение первым, он неизменно просил прощения и искренне говорил, мол, сам не понимает, что с ним происходит. Ирка верила, уж очень горячо он раскаивался, но проходила неделя, и ссора повторялась.

Совсем плохо стало, когда она погрузилась в заботы о своем детище – журнале. Она, конечно, старалась возвращаться домой вовремя, не обременять Бэка собственными заботами, быть всегда милой и бодрой, но иногда у нее не получалось. Раз она засиделась в редакции, что естественно, ведь готовился дебютный номер, и вернулась домой позже мужа. Бэк не разговаривал с ней три дня, когда же она пыталась сначала подлизаться, потом воззвать к его разуму, он огрызался и продолжал ее игнорировать. Естественно, они помирились. И примирение, как всегда, было бурным – слезы, признания, горячий секс.