Вот, всё, вроде, кажется, уже неплохо — а то одно, то другое вылазит.

Приходили парикмахерши, предложили в малом помещении специальные коврики для коридора положить, чтобы грязь поменьше растаскивалась. Туда купишь — и в клуб тоже надо, правильно?

Бесконечные траты прям.

Ещё задумывалась я про айкидо. Хорошо бы побольше этих их матов (или татами? хрен знает, как как их правильно назвать…), а то тех, которые тренер с собой притащил, на всех хватает с большой теснотой. Можно было бы всё на него взвалить, но детские-то группы мы, вроде как, от лица центра набираем и получаем за них, считай, в три раза больше. Не по-честному получится.

А ещё восточница внезапно набрала три детских группы. И туда девочки, начиная с дошкольного возраста, идут с маниакально-зомбированным видом целым косяком, обеспечивая дополнительную загрузку малого зала. Всё здорово, но просят большой ковёр во весь пол. Надо бы купить, — подумала я. И купила. Ну, и что, что полтора миллиона. За два с половиной месяца их занятий как раз отобьётся.

Булдахтерию свою я никак не могла собраться и подбить. Такая замороженная апатия всю дорогу меня накрывала, это ж какой-то крандец. Но, видимо, лимиты нигде не превысила, потому что заглядывая в заветную шкатулку, чтобы рассчитаться с работниками, всегда находила достаточную сумму.

По-моему, я и в мае закрыла часть просьб-заявок: купила и эти грязевые коврики, и маты для спортсменов, и на всякий случай ещё туристических двадцать штук (вдруг народище как попрёт, ха!). И, насколько я помню, уже разложила по самодельным бумажным конвертам-свёрткам майские зарплаты.

В голове моей резко прояснело, и мне прям необходимо было заняться чем-то страшно деятельным. Начать я решила с финансов. Просидела я над своими компьютерными гроссбухами целый час, трижды пересчитывая туда-сюда и проверяя эксель, потому что денег у меня в шкатулке оказалось подозрительно много. Пять восемьсот. Ну и тыщи отдельные, мелочь. Вот, что значит, не ставить себе цель поскорее всё потратить. Обесцениваются же!

С другой стороны, наличие такой финансовой подушки меня до крайности обрадовало, поскольку я подозревала, что денег в универ опять придётся заносить. Но это всё будет завтра, заскочу на консультацию по зарубежке и с Амалией Иосифовной перетру. Подозреваю, что тут малой кровью не отделаешься.

Но всё это неприятное перекрывалось для меня тем, что из универа я как раз полечу милого повидать!

Я ещё раз пересчитала всю свою кубышку, подумала… и всю её сунула в сумочку, с которой завтра собиралась ехать. Мало ли. А вдруг. При этом нашла в своей школьной коллекции открыток несколько складных таких, вроде книжечки, и в каждую отсчитала определённую сумму — двести тысяч, триста, пятьсот, ещё раз пятьсот (мало ли), миллион, и уж остаток так.

Потом тщательно помыла руки (потому что у меня пунктик по чистоте) и поняла, что я, оказывается, голодная — ужас. Пошла в кухню и налопалась, как Тузик.

Ночь проспала совершенно счастливая.

НОВАЯ, МОЖНО СКАЗАТЬ, СТРАНИЦА

Альма матер ничуть не изменилась. Хотя, чего бы ей вдруг меняться? Особенных шишей на содержание вузов не перепадало, так что если и случится летом ремонт, то только косметический, самое обшелушенное подкрасить.

Интересно, где наши сейчас сидят?

Пройдясь, как тот суслик, до нашей бывшей аудитории и никого не встретив, я остановилась посреди коридора, нерешительно притопывая ногой. Ну, и где они? Чё я вчера-то у Олеськи не спросила⁈

Досадуя на свою непредусмотрительность я развернулась и потопала в деканат — уж там кто-то должен бы знать?

Однако, секретарши на месте тоже не было. Сговорились они, что ли?

Зато дверь в кабинет деканши была приоткрыта, и слышно было, как она там чего-то ходит туда-сюда, постукивая каблуками. Может, это знак? Как её звать-то хоть, всё время забываю…

Справившись на табличке, что наша величественная мать-настоятельница именуется Фаиной Петровной, я решительно постучалась в приоткрытую створку:

— Можно?

— Да-да-а-а! — с некоторым оттенком оперности ответила деканша, я второго приглашения ждать не стала и вошла, плотно прикрыв за собой дверь:

— Здрассьте, Фаина Петровна.

Деканша, оказывается прохаживалась туда-сюда, поливая из леечки цветы в горшках и кадках, которых в кабинете было довольно много. Уставилась на меня удивлённо:

— Вы по какому вопросу?

— Помните, вы мне в прошлом году предлагали на журфак перевестись? И ещё задание давали, написать статью про ИВАТУ?

— А-а-а-а… — она сощурилась, припоминая, — да-да-да… И что же? Перевелись?

— Наоборот, осталась. И сейчас у меня, видите ли, проблема.

— Так-так, слушаю, — она деловито заняла начальственное место за столом и кивнула мне на стул напротив: — Присаживайтесь.

Я села и внезапно решила ломиться в лоб. Не выгорит — значит, ну и хрен с ним!

— Видите ли, Фаина Петровна, мне пришлось выйти на работу.

Деканша сложила брови домиком и сочувственно закивала:

— Да-да-да… — делала она это таким драматическим полушёпотом, что получалось у неё «та-та-та…»

То, что жизнь у большинства людей не просто тяжёлая, а крандец какая, объяснять никому не приходилось.

— А профессия мне нужна. И диплом тоже.

И тут она сказала фразу, от которой в голове моей заиграли фанфары.

— Так вы хотите перевестись на заочное?

Почему мне это в голову не пришло? Забыла, совершенно забыла о таком варианте!

— Хочу, — сразу согласилась я. — Но справку об официальном трудоустройстве по специальности не смогу принести.

— А! — махнула она рукой. — Никто сейчас на это не смотрит вообще. Не вижу проблем. Заполните там у секретаря заявление. Со следующего курса, наверное?

— А нельзя с этого?

Она картинно выпятила губы:

— Теоретически, можно. Единственная проблема: сессия у второго курса заочного отделения практически закрыта. Там экзамен или два осталось.

И тут я удачно вспомнила то, что кто-то из моих тётушек-учительниц мне говорил:

— А разве декан не имеет права принимать любые экзамены и зачёты? Вы меня очень обяжете. И вот… — я вытащила из сумочки открытку с половиной миллиона и по стечению обстоятельств со снеговиком на первой странице, — с новым годом. У меня как-то раньше не получалось поздравить.

Фаина Петровна посмотрела на меня долгим взглядом, заглянула в открытку, потянулась за трубкой внутреннего телефона:

— Леночка… да, пусть оформят… м-гм… и принесите мне ведомости второго курса филологов… да… и зачётные тоже.

— У меня там ещё практика не закрыта, — негромко подсказала я.

— И по практике, — добавила деканша с совершенно похоронным видом, положила трубку и уточнила: — Зачётка с собой?

— Конечно! — я предъявила корочку.

Секретарша появилась буквально сразу с пачкой листов, расчерченных таблицами.

— М-м-хм, — кивнула Фаина Петровна, — спасибо. И, Лена, оформите студентке перевод на заочное.

— Хорошо, — важно кивнула секретарша и процокала на выход.

Я, естественно, за ней.

— Справки из библиотеки есть? — деловито спросила Лена, роясь в бумажках.

— Не-ет… так я там на дом ничего не брала.

— Всё равно, при переводе положено. И обходной заполнить, — она выдала мне небольшой бланк, пункты в котором привели меня в изумление:

— А из общежития зачем? Я ж там не жила?

— Положено. Мы же не знаем, за каждого отвечать не можем. Мало ли что.

— Офигеть…

— Вы в общежитие сегодня не ходите, коменданта до понедельника так и так не будет. А сегодня можно зайти… — она шустро отметила мне в листочке места захода.

Библиотек оказалось аж три! Центральный университетский отдел, местный филологический небольшой отдел и научный отдел внезапно аж в моём родном Юбилейном — на излёте СССР специально отстроенное под это дело здание рядом с медицинским общежитием. И отдельно два читальных зала. Ёпрст…

Ну, ладно. С другой стороны, зато на консультации мне сегодня не сидеть. Полтора часа пустых! Мотылялась бы, как какаха в проруби, а так делом займусь.