— Да, я слышал уже эту историю от полусотни губ. Бастард Кискиных Ив. Рождён от шлюхи и изменника.

— Рождён от героя, — твёрдо сказал Эгг. — Если он среди пленников, я хочу, чтобы его нашли и освободили. И наградили.

— Да кто ты такой, чтобы указывать Королевскому Деснице что делать?

Эгг не дрогнул.

— Ты знаешь кто я, кузен.

— Ваш оруженосец весьма дерзок, сир, — сказал Лорд Риверс Дунку. — Вы должны выбить это из него.

— Я пытался, милорд. Но он, всё же, принц.

— Дракон, вот кто он, — сказал Кровавый Ворон. — Поднимитесь, сир.

Дунк встал.

— Ещё задолго до Завоевателя были Таргариены, которым снились надвигающиеся события, — сказал Кровавый Ворон, — так что не стоит удивляться тому, если время от времени этот дар проявляется и в ветви Чёрного Пламени. Дэймону снилось, что дракон будет рождён в Белостенном Замке, так и произошло. Дурачок лишь не угадал с цветом.

Дунк посмотрел на Эгга.

"Кольцо, — увидал он. — Кольцо его отца. Оно у него на пальце, а не спрятано в сапоге".

— Я почти что решил взять тебя с нами в Королевскую Гавань, — сказал Лорд Риверс Эггу, — и держать при дворе как… гостя.

— Моему отцу это не понравится.

— Полагаю, что нет. У Принца Мэйкара… обидчивая… натура. Возможно, я должен отослать тебя обратно в Летний Замок.

— Моё место рядом с Сиром Дунканом. Я его оруженосец.

— Семеро спасите вас обоих. Как хотите. Вы вольны отправляться, куда угодно.

— Так мы и сделаем, — сказал Эгг, — но сперва нам надо немного золота. Сир Дункан должен заплатить Улитке выкуп.

Кровавый Ворон расхохотался.

— Что случилось с тем застенчивым мальчиком, которого я однажды встретил в Королевской Гавани? Как скажете, мой принц. Я велю моему казначею выдать вам столько золота, сколько вы пожелаете. В разумных пределах.

— Только как ссуду, — настаивал Дунк. — Я всё верну.

— Не сомневаюсь, когда научитесь турнирному бою.

Лорд Риверс отослал их взмахом ладони, развернул свиток и принялся пером отмечать имена.

"Он помечает тех, кто должен умереть", — понял Дунк.

— Мой лорд, — сказал он, — снаружи мы видели головы. Скри… Дэймон… вы снимите его голову тоже?

Лорд Бладрейвен оторвался от свитка.

— Это решать Королю Эйрису… но у Дэймона четыре младших брата, а также сёстры. Если я совершу редкостную глупость и отрублю его красивую голову, его мать будет горевать, его друзья проклянут меня как братоубийцу, а Злой Клинок коронует его брата Хэйгона. Мёртвый юный Дэймон — герой. Живой — препятствие на пути моего сводного брата. Ему трудно будет создать третьего Короля Чёрное Пламя, когда второй, к его неудобству, всё ещё жив. Кроме того, такой знатный пленник будет украшением нашего двора и живым свидетельством милосердия и доброй воли Его Милости Короля Эйриса.

— У меня тоже есть вопрос, — сказал Эгг.

— Я начинаю понимать, почему твой отец был так рад от тебя избавиться. Что тебе ещё от меня надо, кузен?

— Кто взял яйцо дракона? Стражники стояли у двери и на лестнице, никто не смог бы проскользнуть в покои Лорда Баттервелла незамеченным.

Лорд Риверс улыбнулся.

— Если бы я пытался разгадать эту загадку, я бы сказал, что кто-то забрался по сливу сортира.

— Слив для этого слишком узок.

— Для взрослого человека, ребёнок смог бы это сделать.

— Или карлик, — выпалил Дунк.

"Тысяча глаз и один. Почему бы некоторым из них не принадлежать труппе комических карликов?"

— Надо бы поворачивать, — встревожился Гаред, как только лес вокруг них начал темнеть. — Одичалые мертвы.

— Неужели ты боишься покойников? — вопросил сир Уэймар Ройс с легким намеком на улыбку.

Гаред не попался на крючок. За свои пятьдесят лет он успел навидаться, как приходят и уходят эти господа.

— Мертвый мертв, — отвечал он. — С ним не о чем говорить.

— А они действительно мертвы? — спросил Ройс. — Какие доказательства есть у нас?

— Уилл видел их, — отвечал Гаред. — И если он говорит, что они мертвы, мне других доказательств не нужно.

Уилл знал, что его рано или поздно вовлекут в разговор, и хотел, чтобы это случилось по возможности позже.

— Мать моя говорила мне, что покойник не запоет, — сказал он.

— То же самое говорила моя няня, — отозвался Ройс. — Уилл, никогда не верь тому, что слышишь возле женской титьки. Есть вещи, которые можно узнать даже от мертвых. — Голос его слишком громко отдавался в сумрачном лесу.

— Нам предстоит долгая дорога, — напомнил Гаред. — Восемь дней, а быть может, и девять. И ночь уже близка.

Сир Уэймар Ройс поглядел на небо без всякого интереса.

— Ночь каждый день приходит примерно в это же время. Неужели тьма лишает тебя мужества, Гаред?

Уилл увидел, как напрягся рот Гареда, как сверкнул едва сдерживаемый гнев в глазах под толстым черным капюшоном плаща.

Сорок лет — юность и зрелость — провел Гаред в Ночном Дозоре, и свое прошлое он уважал. Однако здесь крылось нечто большее. Под раненой гордостью старшего Уилл угадывал нервное напряжение, опасно приближающееся к страху.

Уилл разделял это нелегкое чувство. На Стене он провел четыре года. И когда в первый раз отправился за нее, то сразу вспомнил все старые россказни и чрево его обратилось в воду. Потом, вспоминая первую вылазку, он смеялся. Сотня походов сделала его ветераном, и бесконечная мрачная чаща, которую южане зовут Зачарованным лесом, более не казалась ему ужасной.

Но не сегодня. Сегодняшний вечер сулил иное. В этой тьме таилось нечто, заставлявшее подниматься волосы на его затылке. Девять дней они ехали на север, потом на северо-запад и снова на север, все дальше от Стены, преследуя банду дикарей-налетчиков. Каждый день был хуже предшествовавшего ему. И нынешний стал наихудшим. С севера задувал холодный ветер, деревья шелестели, словно живые. Весь день Уиллу казалось, что за ним следит нечто холодное и непреклонное, совершенно не испытывающее к нему симпатии. Гаред ощущал то же самое. Уилл хотел одного — броситься во всю конскую прыть под защиту Стены, но подобными чувствами не делятся со своим командиром.

В особенности с таким командиром.

Сир Уэймар Ройс был самым молодым отпрыском древнего рода, одним из многочисленных наследников. Симпатичный юноша лет восемнадцати, сероглазый, изящный и стройный, как клинок. Восседая на спине своего рослого вороного боевого коня, рыцарь возвышался над Уиллом и Гаредом на их невысоких дорожных лошадках. Все на нем: черные кожаные сапоги, черные шерстяные штаны, черные перчатки из кротовых шкурок и тонко выделанная куртка из блестящих черных кольчужных колец, нашитых на стеганые слои черной шерсти и вареной кожи, — говорило о принадлежности к Ночному Дозору.

Сир Уэймар присягнул на верность братству менее полугода назад, и никто не мог сказать, что он не был подготовлен для такого занятия. Во всяком случае, если говорить о его гардеробе. Довершал одеяние плащ. Соболиный, толстый, черный и соблазнительно мягкий.

— Клянется, что сам убил всех зверьков, вот так вот, — показывал Гаред в казарме за вином. — Свернул им головенки наш могучий воитель.

Все дружно хохотали.

Трудно повиноваться человеку, которого осмеиваешь за выпивкой, думал Уилл, ежившийся на спине своей лошаденки. Гаред, должно быть, испытывал те же чувства.