Вокруг них бушевала битва, хаотичный, закручивающийся водоворот насилия и смерти, водоворот разрушения, который грозил поглотить их всех. Воздух, густой и приторный, был удушающей смесью смрада горелой плоти, едкого привкуса кордита, медной сладости пролитой крови и всепроникающей тошнотворной вони пота и разложения орков. Крики умирающих, как людей, так и орков, леденящий душу хор агонии и ярости, смешивались с гортанным ревом двигателей, отрывистым треском лазерного огня и громовыми взрывами гранат, создавая какофонию разрушения, которая атаковала чувства, симфонию войны, сыгранную на сломанных инструментах умирающего мира.
Среди хаоса и резни, среди оглушительного шторма стали и огня, их глаза встретились. По ту сторону поля битвы, залива крови и разбитого бетона, краткий, мимолетный момент связи вспыхнул в сердце тьмы. Амара, с мрачным и решительным лицом под шлемом, ее чувства обострились, обострились до лезвия бритвы адреналином, текущим по ее венам, увидела не еретика, не чужака, не просто еще одного безымянного, безликого солдата в огромной, безличной машинерии Империума, а собрата-человека, родственную душу, сражающуюся с отчаянной, непоколебимой храбростью, которая отражала ее собственную, сражающуюся за выживание, за лучик надежды, против подавляющих, невозможных шансов. Она увидела мрачное выражение его челюсти, решительный блеск в его глазах, непоколебимую сосредоточенность человека, который отказывался сдаваться, даже перед лицом неминуемой смерти.
Кель, чье лицо было покрыто грязью и потом, его глаза горели свирепо, почти первобытной интенсивностью, увидел не фанатика, не бездумный символ гнетущей, безразличной Экклезиархии, а женщину невероятной силы и захватывающей дух храбрости, ее движения были плавными и грациозными среди резни, каждое ее действие излучало яростную решимость и непоколебимую решимость, которые противоречили ее юности. Он наблюдал, завороженный, как она отразила удар, который расколол бы более слабого воина надвое, ее цепной меч был размытым пятном кружащегося серебра, когда она прорезала кровавый путь через волнующуюся массу зеленокожих. Он видел, как она протянула руку в перчатке к раненому гвардейцу, вытаскивая его в безопасное место за рушащейся стеной, ее прикосновение было нежным и успокаивающим среди неумолимой жестокости войны. В этот момент он увидел не воина Экклезиархии, а женщину сострадания, проблеск человечности в сердце тьмы.
Между ними промелькнуло молчаливое признание, проблеск понимания посреди безумия, общее признание их общей человечности перед лицом подавляющих трудностей. В этот мимолетный, драгоценный момент связи, среди оглушительного шторма насилия и смерти, что-то глубокое и неоспоримое сдвинулось внутри них обоих. Вспыхнула искра, крошечный, мерцающий уголек связи в сердце тьмы, искра, которая вскоре вырастет в бушующий ад. Семена запретной связи, связи, которая бросит вызов жестким, непреклонным доктринам Империума и бросит вызов самим основам их верований, были посеяны. Это была связь, выкованная в раскаленном горниле войны, связь, которая превзойдет искусственные барьеры долга, веры и социального положения, любовь, которая расцветет, сначала робко, а затем с неистовой, неоспоримой страстью, в самых неожиданных местах, свидетельство несокрушимой, несокрушимой силы человеческого духа перед лицом невообразимой тьмы.
Глава 6: ВАААГХ!
Низкий, гортанный рык, первобытный и тревожный, звук, который резонировал глубоко в земле и вибрировал в самых костях Веридиан Прайм, разрушил предрассветную тишину. Это был звук пробуждения дремлющего гиганта, чудовищного зверя, пробуждающегося от своего первобытного сна, предвестника грядущих ужасов. Земля под сапогами имперских защитников содрогнулась, ощутимая волна ужаса нахлынула на них, холодная и липкая, сжимающая их грудь, сжимающая их горло и заставляющая их дыхание срываться в рваных вздохах. Рассветное небо, когда-то полотно мягких пастельных тонов, обещание нового дня, внезапно было разорвано волной яркой, пульсирующей зелени, чудовищной, неудержимой волной дикости, обрушившейся на хрупкие берега цивилизации, волной, которая грозила утопить мир в море крови и насилия. Прибыли орки – неумолимая волна разрушения, сила природы, подпитываемая насилием и первобытной жаждой битвы.
Подобно рою прожорливой саранчи, спускающейся на поле спелых зерновых, поглощающей все на своем пути, не оставляющей после себя ничего, кроме опустошения, чумы зеленой кожи, ревущих двигателей и грубого, жестокого оружия, они хлынули по равнинам Веридиан Прайм, неудержимый поток насилия и разрушения. Их огромное, подавляющее число, ужасающее свидетельство их ужасающей плодовитости, казалось, тянулось бесконечно, море пульсирующей зелени простиралось до самого горизонта, кошмарное видение, которое посылало дрожь чистого ужаса по позвоночникам даже самых закаленных ветеранов, людей, которые смотрели смерти в лицо тысячу раз и каким-то образом выжили, чтобы рассказать об этом. Они были гротескной пародией на жизнь, эти орки, их тела были беспорядочным, кошмарным лоскутным одеялом из вздутых, пульсирующих мышц, грубо привитых металлических пластин и ржавой, шипящей бионики, которая скулила и шипела при каждом резком, судорожном движении. Их лица, жестокая карикатура на человеческие черты, были искажены в выражениях дикого ликования, их клыки были обнажены в диких ухмылках, их глаза горели первобытной, ненасытной жаждой крови.
Сам воздух вибрировал, гудящий от какофонии их продвижения, диссонирующей симфонии разрушения, которая атаковала чувства, неумолимого шквала шума и ярости, который грозил поглотить разум и разбить душу. Гортанный рев их грубых, но удивительно мощных двигателей, изрыгающих густой черный дым, который окрашивал небо и выплевывал сгустки пламени, смешивался с хриплым, леденящим кровь ревом боевых кличей орков, хором гортанных ревок, кровожадных воплей и дикого, почти детского смеха, звуком, который говорил о первобытной, необузданной радости разрушения, любви к насилию ради него самого, ужасающем безразличии к страданию и смерти. Оглушительный лязг металла о металл, лязг грубого, жестокого оружия и наспех собранной самодельной брони, скрежет шестеренок орочьих боевых машин, неуклюже катящихся по равнинам, словно чудовищные металлические звери, добавляли еще один слой к какофонии, создавая оглушительный рев, который эхом разносился по равнинам, ужасающую, леденящую душу прелюдию к невообразимой бойне, которая вот-вот должна была развернуться.
Первоначальный шквал артиллерийского огня орков, грубый и дико неточный, но сокрушительно эффективный в своем чистом, подавляющем объеме, врезался в имперские оборонительные линии. Взрывы расцвели, как алые цветы смерти, среди траншей и бункеров, гейзеры земли, камня и обломков, извергающиеся в небо, на мгновение скрывая наступающую зеленую волну в закрученном облаке пыли и дыма, только чтобы через несколько мгновений раскрыть ее неумолимое, неумолимое наступление, чудовищная волна, обрушившаяся на хрупкий оплот человеческого сопротивления. Ударная волна от каждого удара прокатилась по земле, посылая дрожь по телам защитников, физическое проявление жестокой, подавляющей мощи орков, силы, которая грозила раздавить их своим весом. Сам воздух, насыщенный едким смрадом сожженной земли, резким, удушливым запахом взрывчатки и медно-металлическим привкусом крови, имел привкус огня, дыма и смерти, предвкушение грядущих ужасов, мрачное, пронзительное напоминание о хрупкости жизни перед лицом такой всепоглощающей дикости.
Защитники, уступающие числом, уступающие в огневой мощи, и сталкивающиеся с врагом, который, казалось, наслаждался самим актом насилия, врагом, который воплощал первобытные, разрушительные силы вселенной, приготовились к неизбежному натиску, их лица были мрачными и решительными, их сердца колотились ужасающей смесью страха, адреналина и отчаянной, мерцающей надежды. Они крепче сжимали свои лазганы, их костяшки пальцев побелели от напряжения, их пальцы дрожали, их глаза были устремлены на приближающийся зеленый прилив, их разум лихорадочно работал, отчаянно пытаясь постичь абсолютный масштаб ужаса, который собирался обрушиться на них, абсолютную, подавляющую необъятность WAAAGH!, которая грозила поглотить их всех. Зеленый прилив был на них, чудовищная волна дикости обрушилась вниз, угрожая утопить их в море насилия, и судьба Веридиан Прайм, мира, балансирующего на грани уничтожения, висела на волоске. Война, жестокий, хаотичный танец смерти и разрушения, симфония насилия, разыгранная в планетарном масштабе, свидетельство мрачной тьмы 41-го тысячелетия, началась.
