Сам раненый, потративший последние силы на этот отчаянный рывок, даже не смог нагнуться к умирающему в шаге от него, чтобы вернуть себе оружие. Просто прислонился спиной к поддерживающей крыльцо колонне и поднял голову. Ещё мгновение, и на него оказались нацеленными сразу несколько шпаг. Впрочем, убивать преступника прямо на глазах у жениха и невесты никто не решался. Чуть отступив от него, солдаты ждали команды. А я увидела, как смотрели друг на друга графиня и приговорённый, и поняла то, что до сих пор не приходило мне в голову. То, что многое объясняло в поведении этого человека. То, чего не могло быть, но оно было.
Эти двое любили друг друга. На миг леди Элис покинуло ледяное высокомерие и мне показалось, что она готова броситься к нему забыв о своём титуле и власти, о собственной свадьбе и стоящем рядом женихе. Но это был лишь миг. К графине вернулось обычное спокойствие и она отвернулась от подножия лестницы. Он же продолжал смотреть на неё и я видела его взгляд. Он боготворил. Он прощался и прощал ей всё. И, словно не в силах вынести этот взгляд, графиня ещё больше отвернулась – слишком резко, слишком неосторожно. Ножка в нарядной туфельке соскользнула с крутой ступеньки и леди Элис, потеряв равновесие, сорвалась вниз. Брызнули в стороны вплетённые в причёску жемчужины. Несколько женщин в толпе пронзительно вскрикнули.
Никто не успел подоспеть на помощь, а в следующий миг графиня оказалась у ног своего преступного любовника, стоящего ближе всех к подножию лестницы. Бросившиеся было к ней застыли. Застыли стражники с обнажёнными шпагами. Осёкся на полуслове барон Дормонд, пытавшийся отдать какой-то приказ. Приговорённый склонился к неподвижной графине, аккуратно приподнял ей голову, убирая с лица растрепавшиеся волосы. И тут она шевельнулась. Ударила его в грудь в попытке вырваться. Закричала, зовя на помощь, но перед этим её губы беззвучно шевельнулись. Беззвучно для окружающих, но любовник её услышал.
Рывком вздёрнув графиню на ноги, сам едва при этом не упав, он прижал её к себе, пачкая своей кровью её роскошное платье, и, выхватив кинжал, приставил лезвие к её горлу. Медленно, не отходя от стены и не давая никому зайти ему за спину, они отступали в сторону ведущей к кладбищу аллеи. А я смотрела на это, и не могла понять, почему никто не видит того, что вижу я. Как осторожно она наносила удары, стараясь не попасть туда, где на его рубахе выступили пятна крови. Как бережно он держал клинок, чтобы металл даже слегка не коснулся её шеи. Как пленница тайком поддерживала взявшего её в плен, стоило тому качнуться от слабости.
С лестницы неслись приказы барона Дормонда схватить разбойника, но попытки последовать им разбились о властный голос графини:
– Стоять! Он убьёт меня.
Барон Дормонд сулил виселицу всем, не успевшим спасти его невесту, и тут же, вторя ей, велел им не двигаться с места. Наконец, пара скрылась из глаз, растворившись в царящей за кругом факелов ночной темноте.
Не видя больше своей невесты, барон понял, что теперь приказы отдаёт он один, и направил солдат окружать кладбище – единственное место, где можно было скрыться, не выходя на открытое место. А мне казалось, что ещё немного, и я начну сочувствовать этим двоим, забыв, что они оба – чудовища.
Выбравшись из толпы, я прошла опустевшими коридорами в комнату рядом с покоями навсегда исчезнувшей леди Камиллы. Комнату, которая уже не принадлежала мне, и где мне было разрешено провести свою последнюю ночь в Стэнфорде.
Я не хотела знать, чем всё закончится.
На следующий день проводить меня вышла одна только Флори. Она рассказала, что не успели люди барона окружить кладбище, как из аллеи вышла леди Элис. Говоря, что не хочет начинать семейную жизнь с чьей-либо казни, она умоляла жениха помиловать не причинившего ей вреда разбойника, и не преследовать его. Потом попросила гостей простить её за то, что свадебные торжества на день откладываются, и удалилась в свои покои.
Уязвлённый тем, что графиня не только сама приняла решение, но и объявила его, говоря лишь от своего имени, барон не внял её просьбе и приказал продолжить поиски преступника, что было легко сделать по оставленному им на земле кровавому следу, ведущему к склепу. Стражники ворвались в склеп, но он был пуст. А на рассвете в зарослях шиповника нашли мёртвыми двоих людей барона. Их трупы были растерзаны, но на лицах застыли улыбки блаженства.
Глава третья
Похоронный Звон
Крупные капли дождя прибили сухую пыль и иссякли, даже во влетевшем через окно ветерке не чувствовалось влаги. Леди Джейн провожала глазами плывущую к горизонту так и не пролившуюся грозовую тучу.
– Можно ехать. Сама судьба мне благоволит.
Разумеется, на самом деле она так не считала. Наоборот, она была уверена, что судьба наказывает её, и эта уверенность ясно сквозила в её тоне, сводя на нет смысл сказанных слов. За два года службы в её доме я достаточно успела изучить свою госпожу, чтобы понять – ни в какое благоволение судьбы она не верит, и даже если на неё вдруг прольётся золотой дождь, она и его сочтёт дурным знаком.
С тех пор, как леди Джейн приняла ухаживания графа Рэдмонда, её не оставляло чувство вины, которое казалось мне вдвойне неразумным, потому что было искренним. Уж коли поддалась на уговоры, так люби и не оглядывайся. А если грех так тебя страшит, то успей подумать об этом прежде, чем кидаться в мужские объятия.
Устав от жалоб и молитв своей госпожи, я невольно думала, что стало бы со мной, сдайся я два года назад барону Ховарду. Наверное, уже оказалась бы на улице, лишённая доброго имени, надежды и средств… в общем, лишённая всякого будущего, кроме постыдного. А леди Джейн была пусть и не слишком знатной, но – дворянкой, и пусть не слишком богатой, но не бедствующей. К тому же любовник её не бросил и продолжал заботиться от ней даже теперь, когда её неожиданная беременность поставила под угрозу тайну их связи.
Прислуга шепталась, что любая женщина на месте моей госпожи, сочла бы любовь графа Рэдмонда величайшей удачей: знатен, богат, хорош собой, с таким мужчиной стойкость если и проявляют, то лишь для вида. И даже беременность более здравомыслящая женщина могла бы обратить себе во благо – у графа была дочь от законной жены, и роди любовница сына, это могло бы стать для неё удачей. Однако леди Джейн не видела в своём положении ничего, кроме наказания за греховную связь.
Словно услышав мои мысли, она отвернулась от окна, бросив в мою сторону взгляд, в котором сквозило привычное печальное осуждение, впрочем, вряд ли относящееся ко мне, скорее уж, к собственным её мыслям.
– Мэри, проверь багаж.
Я поклонилась и с облегчением вышла из комнаты. То ли настроение госпожи передалось и мне, то ли виной было тягостное ощущение непролившейся грозы в душном воздухе, но бездействие выматывало и я была рада любому пустяковому поручению. Скорее бы уже пуститься в дорогу. Тем более, решение леди Джейн уехать было разумным. Пока её положение не было заметным, но потом неизбежные недомогания могли охладить чувства графа, а если добавить к ним такие же неизбежные пересуды в обществе, да ещё и подозрительность графини… В городе, расположенном в нескольких днях пути отсюда, леди Джейн принадлежал довольно большой дом, и отъезд туда был наилучшим решением.
Проходя мимо окна, я мельком заметила во дворе мужчину, держащего в поводу крупного гнедого коня. Он стоял спиной ко мне, разговаривая с управляющим. В груди что-то дрогнуло, заставив остановиться и медленно вернуться к окну. Высокая худощавая фигура, перевязанные на затылке длинные тёмно-русые волосы – всё это могло принадлежать кому угодно, не такие уж редкие приметы, но я застыла, ожидая, когда он повернётся в мою сторону. Два года прошло и мне казалось, что ужас от пережитого в Стэнфорде успел сгладиться, но глядя на стоящего во дворе человека, я чувствовала, как ко мне возвращается страх и просила бога, чтобы это оказалось просто случайным сходством, чтобы мужчина поскорее обернулся и я увидела незнакомое лицо, совсем не похожее на лицо человека, внушавшего мне страх даже больший, чем хозяйка Стэнфорда.
