– Так вот, с твоего позволения, я вернусь к князю Павлу Сонцову, – сказал Таубе и начал набивать табак в трубку. – Несмотря на свой древний род, дела у него обстоят, мягко выражаясь, не лучшим образом. Поместье, как я сказал уже, заложено-перезаложено, как и полагается у нас, у помещиков-дворян, и не сегодня, так завтра могут все пустить с молотка. Я не помню, сказал тебе или нет: у Павла Сонцова кроме Ксении есть еще сын, который старше ее на семь лет. Служит брат Ксении в Лейб-гвардии Кирасирском полку Его величества, а это – очень тягостно в финансовом плане для старого князя, так как гвардейский офицер не имеет права жить экономно. Так что, сам понимаешь, семья Сонцова сейчас в больших долгах. Я тут вижу такой путь: все долги выкупить у него и потом посвататься. Конечно, князь будет в ярости от таких шагов и будет страшно оскорблен, но куда же он денется? Шансы не так велики, но они вполне реальны, так как мы живем в реальной жизни, и времена Екатерины Великой уже давно прошли. И вот еще какая мысль меня осенила: помню, мой свояк стал не мне, а большей частью обращаясь к моей супруге, чуть перебрав шампанское, показывать свою коллекцию всяких камней и булыжников. Тогда мы еле отбились от него, а сейчас я вспомнил, что и ты, Платон, большой знаток в разных минералах. А что если как-нибудь тебе сойтись с ним на этой почве, как думаешь? Я вот приготовил было некоторую сумму, чтобы начать погашать свои долги перед тобой, но, так как обстоятельства изменились, то я посему поеду под благовидным предлогом в Москву и погощу у Сонцовых. Тем более, племянница оставила мне письмо с сердечным приглашением от князя приехать к ним с визитом и погостить в Воронежской губернии в сентябре. Я разведаю все, что могу, и, конечно же, никоим образом не буду сам упоминать о тебе. Только если племянница спросит что-нибудь о необычном госте-купце, который к тому же невообразимый полиглот, позволю себе самые лестные эпитеты в твой адрес – и все. Ты же, Платон Никитич, разузнай про эту блажь старого князя с камнями: если он действительно коллекционер, то вдруг найдутся общие знакомые и вы так, как бы ненароком, и познакомитесь. А дальше уже ты сам больше меня знаешь, что нужно делать.
Проезжая снова через вятские заполья под жарким летним солнцем, Платон обдумывал, как сделать так, чтобы оказаться в поле зрения князя Сонцова как бы случайно. Мысль познакомиться на основании заинтересованности его в минералогии была интересна, но совершенно неясна в плане исполнения. Поэтому, взвесив все, он решил, что проще просто физически очутиться в Москве рядом с домом князя ближе к зиме, когда вся его семья переедет из своего имения туда.
Пробыв в Казани сутки после возвращения из Уржума, Платон поехал в Москву. На вокзале его встретил его управляющий всеми магазинами, которых у него было пять, поляк Каминский. Узнав причину прибытия хозяина, он искренне обрадовался, по крайней мере, так показалось Платону.
– Я вам давно намекал, Платон Никитич, что такому человеку, как вы, просто грешно не иметь свои дома в Москве и в Петербурге, – сказал Каминский с явным польским акцентом, когда они уже подъезжали к его небольшому домику в Лефортово. – Позвольте полюбопытствовать: дом намереваетесь строить новый или желаете купить старый, коих в Москве множество, и облагородить его?
– Строить сейчас времени мало. Надо поискать добротный дом, чтобы можно было привести его в подобающий вид. Ты, Каминский, – человек недюжинного ума, и наверняка поможешь мне в этом деле, да? – ответил Платон и посмотрел на своего управляющего немного холодным взглядом.
– О чем речь, Платон Никитич? Разве Каминский вас когда-нибудь подводил? А где вы намереваетесь приобрести дом? На Пречистенке – поближе к представителям голубой крови, или же на Замоскворечье – рядом с купцами?
– Подготовь мне к завтрашнему вечеру все приемлемые варианты на Пречистенке, – почти шепотом сказал Платон. – Ты дом князя Сонцова знаешь?
– Да, – ответил поляк, немного подумав. – Это рядом с церковью Успения, недалеко от лицея. Вы к нему присматриваетесь, так?
– Нет, мне нужно поблизости. И еще вот что: мне надо человека послать в Воронежскую губернию с письмом, – сказал Платон, слезая с коляски. – Он мне нужен через час.
В доме Каминского небольшой флигелек как бы принадлежал Платону: он всегда останавливался у своего помощника во время пребывания в Москве, довольствуясь только самым необходимым. И сейчас, поздоровавшись с супругой Каминского – худой немкой в утреннем платье и чепце, – он уверенным шагом направился не к парадному входу, а к боковой двери. Платон отпер ее своим ключом и, кивнув головой в сторону управляющего, зашел в помещение. А еще через час оттуда вышел молодой человек с письмом, адресованным Таубе, где Платон просил своего знакомого заехать по пути обратно домой от князя Сонцова к нему в дом своего управляющего в Лефортово, чтобы «обсудить общие дела».
Таубе объявился в Москве через месяц. К этому времени у Платона был уже куплен двухэтажный дом недалеко от Александро-Мариинского института благородных девиц на Остоженке, где под руководством одного молодого, но известного архитектора шла полным ходом реконструкция.
– Виктор Алексеевич, – обратился к Таубе Платон, когда он объявил ему о своем приобретении, – мы собираемся к Рождеству закончить основные работы внутри дома и посему хотел бы пригласить вас на новоселье сразу после Нового года. Вы примете мое приглашение?
– С удовольствием, – рассмеялся Таубе и хитро прищурился. – Мне, предполагаю, надо за это время попробовать заинтересовать и семейство Сонцовых посетить сие мероприятие?
– Надеюсь, – мучительно улыбнулся Платон, немного осунувшийся и почерневший за прошедший месяц. – Вся моя надежда на вас, Виктор Алексеевич.
– Почту за честь помочь вам, Платон Никитич.
Познакомиться как бы невзначай с князем Сонцовым – это было даже не полдела, а только начало. Все это Платон проделывал в интересах своей промышленности не раз. Самое сложное заключалось в последующих шагах. Еще в тот момент, когда Каминский озвучил местоположение особняка князя Сонцова, у Платона возникла интересная мысль: недалеко, на самой Пречистенке, жил, не сказать, что приятель, но знакомый известный ювелир Александр Фаберже; а у него, у Платона, была коллекция очень дорогих, но необработанных драгоценных камней – зачем ему нужны они теперь, если он нашел в жизни более ценное? Платон нанес визит вежливости ювелиру, как и полагалось купцу его уровня, а после стал бывать у него в гостях чуть ли не каждую неделю по пятницам. Так он дождался, когда у сына в гостях появился сам Карл Фаберже. Платон был готов предложить отцу и сыну взяться за необычный проект, рисунок которого он сделал сам очень тщательно и скрупулезно.
Был осенний дождливый вечер. Они втроем – отец и сын Фаберже, и Платон – сидели возле камина и, потягивая глинтвейн, обсуждали политическую жизнь в стране. Платон мог многое рассказать о ней, но сейчас она была для него неинтересна: голубые глаза княжны Ксении и ее голос – эти чары господствовали над ним.
– Ты что, Платон Никитич, задумался? – сказал и пристально посмотрел на него Александр, поправляя свои очки в золотой оправе. – Как думаешь: когда у нас повторится 1905 год, только уже с такой силой, что мало никому не покажется?
– Как только если ввяжемся в какую-нибудь бессмысленную войну, то и получим настоящий бунт, – рассеянно ответил Платон. – И это произойдет помимо нашей воли…. Я вот в нерешительности обдумываю, как бы вас заинтересовать вот этим. – Платон вытащил из внутреннего нагрудного кармана своего сюртука сложенный вчетверо лист и, развернув его, положил на стол перед Карлом Густавовичем.
Александр уже протянул было руку, чтобы развернуть листок в свою сторону, но старик-ювелир быстро схватил лист и, поднеся к своему лицу, стал жадно разглядывать рисунок. Сын встал со своего места и, застыв за спиной отца, стал изучать листок. На нем были нарисованы три ангела (один стоял на коленях, второй – вставал с колен, третий стоял), держащие на вытянутых верх руках сверкающие камни. Крылья у этих фигур были подняты верх и назад, образовывая кончиками тем самым держатель еще одного – центрального во всей композиции – камня.
