Прибывший на место врач констатировал смерть от сердечного приступа и посоветовал впредь быть аккуратнее с сеансами древней магии. Вечер, как я догадывался, был совершенно испорчен.

Особенно переживал Обината, утверждавший, что ритуал был проведен с нарушениями и теперь наоборот вызвал к жизни древнее зло. Он порывался снова прийти к Фэншоу, чтобы наложить новые заклятия, но хозяева вежливо указали ему на дверь.

В итоге через два дня злосчастный Обината покончил с собой. Точнее все указывало на самоубийство: одежда японца, аккуратно сложенные халат и сандалии, были обнаружены на краю утеса. Но его тело так и не нашли, хотя местные рыбаки обшарили все скалы у крутого берега. Решили, что тело японца вынесло приливом в море. Однако Си Си Лутц, к этому времени поднабравшийся у своего гостя магической премудрости, убеждал всех, что во время ритуала в Обинату вошел злой дух, который сумел подавить его физическую оболочку и теперь ищет способ, чтобы окончательно проникнуть в наш мир. Для этого, считал Лутц, ему нужно уничтожить не только вызвавшего его медиума, но и всех, чья энергия присутствовала в помещении во время обряда.

Честер Клод Лутц собственным примером подтвердил правдивость своего пророчества, поскольку спустя два месяца отправился в море на яхте и затонул во время шторма. Впрочем, было неясно, виноват ли в этом злой дух или то обстоятельство, что после кончины Обинаты писатель основательно закладывал за воротник.

Но когда спустя всего две недели после смерти Лутца в своем доме был найден мертвым Эрнест Сент-Джон, даже упертые скептики взяли свои слова назад. Покровитель талантов был обнаружен приходящей прислугой в кабинете, его череп проломили его же собственным подсвечником. Полицейские с Санта-Каталины, чуждые вере в оккультизм, подозревали неудавшееся ограбление. Они задержали всех временных рабочих из хозяйства Фэншоу и подозрительных обитателей поселка, но так никого и не арестовали. Уединенное расположение вилл наводило на мысль, что злоумышленник мог причалить к одной из бухт на собственной лодке, потом подняться по тропинке, проникнуть в дом Сент-Джона, чтобы унести какие-то ценные безделушки, но случайно наткнуться на хозяина.

По счастью его гостья, мисс Линли, проводила вечер у Фэншоу за бриджем вместе с супругами Бордони.

Как можно догадаться, козни злого духа на этом не закончились. Розмари Хиггс спустя четыре месяца после ритуала умерла, рожая близнецов и оставив своего мужа вдовцом с пятью детьми. Подобная участь едва не постигла еще одну участницу ритуала – миссис Джулию Кэрриган из Нью-Йорка, жену известного филантропа Пола Кэрригана, сына миллионера Хайрама Кэрригана. По стечению обстоятельств во время ритуала миссис Кэрриган тоже носила под сердцем плод. Роды начались внезапно и преждевременно и чуть не стоили женщине жизни, но ее и ребенка сумели спасти. Разозленный дух на этом не закончил и решил действовать другим путем – спустя две недели после рождения малыш Джесси Кэрриган был похищен прямо из коляски у няни во время прогулки в Центральном парке. Несмотря на усилия полиции и ФБР не удалось найти ребенка или выйти на след похитителей. Миссис Кэрриган пережила настолько серьезное душевное потрясение, что отправилась в один из частных санаториев в Швейцарии, где и умерла пару лет спустя.

Я вспомнил, что когда-то давно читал об исчезновении ребенка Кэрриганов. Конечно, дело было не таким громким, как похищение сына Линдберга15, но тоже шуму наделало – все-таки внук миллионера украден среди бела дня в центре Нью-Йорка.

Все эти события оказали гнетущее впечатление на супругов Фэншоу. Они перестали принимать гостей, фактически заперлись в доме, целый год вели затворнический образ жизни, опасаясь ловушек, которые им мог расставить злой дух, призванный Обинатой.

К сожалению, ничего не помогло, скорее за это время потусторонней сущности удалось только накопить ярость. В марте 1934 года Джейкоб Хиггс, родственник Фэншоу и супруг покойной Розмари, придя в гости к кузену, обнаружил ужасающую картину: Гаррет и его жена Барбара были жестоко зарезаны, буквально искромсаны на куски, а по дому с окровавленным ножом носился Гвидо Бордони, очевидно сошедший с ума и крушивший мебель. Мистеру Хиггсу едва удалось унести ноги от взбесившегося итальянца и добраться до поселка. Объединив несколько крепких мужчин в отряд, островитяне поймали Бордони, который успел прийти в себя и пытался скрыться на лодке.

Он уверял, что не убивал супругов Фэншоу, а сам видел, как это сделал злобный дух, у которого вместо лица была «жуткая белая маска с черными глазами».

Конечно, присяжные в Лос-Анджелесе ему не поверили. Так Гвидо и отправился на виселицу, продолжая уверять всех, что стал очередной жертвой проклятия.

О судьбе его вдовы Кэрол Осборн-Бордони в буклете не было сказано ни слова, видимо, она тоже умерла, хоть и не столь эффектно.

Зато в отдельном абзаце сообщалось, что «благодаря усилиям энтузиастов» удалось проследить путь Шэрил Линли, уехавшей с острова после смерти Сент-Джона. Злой рок настиг девушку спустя два года в заведении для умалишенных, где ей удалось вскрыть себе вены пружиной от матраса.

– И все-таки я не понимаю, речь идет о призраке самого Обинаты или о злом духе, вселившимся в его тело? – бубнил Маркус. – Ведь в таком случае мы имеем дело с двумя различными культурными традициями…

И так почти всю дорогу до Ньюпорт-Бич. Я уже начинал жалеть, что пригласил его с собой на остров. Конечно, мне не помешала бы пара зорких глаз и крепких рук, а вместо этого мне очевидно предстояло постоянно выслушивать лекции об истории потустороннего жанра. Ван Ренн с энтузиазмом рассуждал о «Замке Отранто»16 и о «Ватеке»17, постепенно перешел к литературе XIX века, когда мы наконец приехали.

Припарковав машину на длительной стоянке за зданием конторы порта, мы отправились искать причал 26 и катер «Лилибет». Означенный катер оказался потрепанной посудиной, явно пережившей свои лучшие времена еще до войны. На пирсе сидел мальчишка лет пятнадцати, болтая босыми загорелыми ногами и сосредоточенно жуя жвачку. Весь его вид выражал глубокую степень праздности и довольства положением дел в мире. Подойдя поближе, я разглядел торчащие из-под бейсболки рыжие вихры и загорелое лицо, щедро усыпанное веснушками. Паренек был среднего роста, но крепко сбитым и угловатым. На костистом лице энергично работали желваки, помогая челюстям справляться со своей важной работой. Если бы я был производителем жвачки, с которой сражался молодой человек, я бы немедленно нанял художника запечатлеть его портрет и поместить на обертки всей продукции.

– Мы ищем шкипера, мистера Теда Фэншоу, – обратился я к юноше.

– Чвак. Так это я. Чвак. Не мистер, чвак, просто Тед. А вы, чвак, мистер… Стин? Чвак. Мистер Блэквуд, чвак, сказал отвезти вас на Тир. Чвак. Вас двое? Чвак.

– Вы… управляете этим катером? – с содроганием спросил Маркус.

Он мгновенно побледнел и сейчас сам походил на одного из тех потусторонних существ, о которых разглагольствовал всю дорогу.

– Ну да. Чвак. Другого багажа у вас нет? Чвак. Тогда отчаливаем.

– Не беспокойтесь, – шепнул я Ван Ренну. – Вспомните «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. Кстати, Тед, сколько вам лет?

– Шестнадцать, – парень, кажется, выжал из жвачки все жизненные соки, потому что решительным плевком отправил ее в воду. Но тут же достал из кармана рубашки новую пластинку и засунул ее в рот.

– И давно вы управляете катером?

– С тринадцати. Чвак.

Тед не удивился и не возмутился, видимо, ему многие задавали подобный вопрос.

С некоторым опасением мы с Маркусом перебрались на катер по крошечному трапу и сели на пассажирские сиденья. Тед, сосредоточившийся на новой порции жвачки, проявил себя опытным рулевым. Он ловко поднял трап, отвязал швартовы и решительно вывел катер в океан. Хотя посудина дымила черными выхлопами и подозрительно скрежетала, вел ее наш юный капитан спокойно и уверенно, рассекая накатывающие волны с точностью циркулярной пилы без особых прыжков и лихачества. Шум мотора пресекал любые попытки разговора, поэтому вскоре Маркус то ли от стресса, то ли утомленный предыдущей лекцией, начал клевать носом, привалившись к моему плечу.