Стал тут нам этот старичок, из-за этой драки, руками с оборванными рукавами махать, мол, сваливайте резвее, придурки! И чо-то знакомым мне его облик с провалившимся носом показался… Но думать о том некогда было. Рванули мы с места, выехали через лог и помойку на неприметную полевую дорогу, и прямо сразу увидали автостраду…

Там нас, конечно, гаишники встретили. Улыбаются так, саркастически, палочками постукивают, подплывают к нам: «Думала объехать нас по кривой, Малкова, да? А мы специально сюда выехали! Давай все документы! Щас люфт руля у тебя проверять станем! Гы-гы…»

Выскакивают тут два моих охламона-каменщика и дико орут: «Не трогайте Малкову! Она щас нас от верной гибели спасла! Мы щас на кладбище такое видали, такое… Вот озлобите баб при жизни, так они потом… потом… уносите ноги! Не тормозите наше продвижение! Мы жить хотим! Щас они сюда к вам придут! Всю правду про чулки Малковой расскажут!..»

Гаишники побледнели, вспомнили, что тоже американское кино про Хеллоуин недавно смотрели… Ругнулись, сунули назад наши документы и вдарили по газам.

А я только дома вспомнила, кто этот дедок-то был! Кого я тогда на Хеллоуин видала! Это же он к моей бабке якобы за молочком ходил! Меня по головке гладил и леденцы дарил!

Эх, вспомнить бы мне раньше… Я бы ему показала! Сколько бабка из-за него в амбаре плакала. За все леденцы бы вмазала сволочи трухлявой! Как в кино «Разборка в Китайском квартале». Спасибо американцам, научили ногой в глаз попадать! Слушай, не будь жмотом, налей еще капельку! Ты пойми, Веретенников, это ведь я так своего дедушку повидала… Сволочь старую.

Малкова подала Веретенникову свой запотевший стакан, а тот только крякнул в недоумении. Нет! Не понять ему непостижимой женской души! Ни Людкиной, ни Алкиной, ни Надькиной, ни этой вот Малковой… Может, и души-то у них нет? Неизвестно науке! Но благодарности — точно никакой! Дарил, значит, дедок этой Малковой леденцы, после смерти ее саму с чулками спас, а вот она, благодарность!

Разливая водку, он спросонья увидел, как озлобленная пьяная Малкова пытается отработать удар ногой, и решил назавтра сделать ей цепочку короче. Крепче к батарее притянуть. Но уже, клонило его в сон, поэтому он, кинув два дополнительных пуховых одеяла, Малковой, свалился в постель.

Никогда еще так замечательно и быстро не засыпал господин Веретенников! Со счастливой улыбкой он вспомнил, что в ГАИ у него два прикормленных начальника отдела работают. А последней его мыслью была заметочка на завтра — непременно поинтересоваться, что там у Малковой за чулки. За пятьсот шестьдесят рублей…

Утром Веретенников проснулся отдохнувшим и посвежевшим, с каким-то мимолетным чувством, будто с вечера с ним случилось что-то хорошее… Или, наоборот, чего плохого не произошло?.. Пока соображал, что же такое с ним могло приключиться, вдруг увидел большой сверток из пуховых одеял у батареи. Сверток завозился, и хриплый ненавистный голосок просипел изнутри: «Ты зачем же, г-гад, меня т-так напоил? Ик! Пытать собирался?»

А Веретенников отчего с утра весь рассиропился и отстегнул Малкову от батареи.

— Ты, Малкова, в ванну сходи для расслабухи. С похмелюги хорошо помогает. У меня ванна — зашибись! Опупеешь, когда увидишь! Натуральный горный хрусталь! Там есть халат неношеный и полотенце на задницу не надеванное. Ты себя в порядок приведи, мы поедим, а что делать с тобой дальше — потом придумаем. Сбегать даже думать не моги — все под сигнализацией, внизу охрана у каждого столба, а избушка — на клюшке. Иди, балдей, короче!

Где-то через час Малкова выползла из ванной посвежевшая, Веретенников принес с кухни фаршированных блинов, шампанского достал. Потом еще на кухню сходил, когда блинчики кончились. По-приятельски не стал приковывать Малкову обратно. Они до вечера валялись на кровати, читали газеты, пинались, конечно, но шуточно, не как в Китайском квартале… Болтали ни о чем… А потом вдруг резко потемнело вокруг, и сказка сама ворвалась в их хоромы нежданной и негаданной…

Но началась совсем не та сказочка, о которой вы все смущенно подумали, нет! Кто-то прицельно палил Веретенникову по окнам в сгустившейся тьме.

Малкова подползла к окну и испуганно сказала: «Хана нам пришла, Веретенников! Не фиг было сказки о Сыроежке рассказывать! Ты глянь-ка, он сам за нами пожаловал! Вот цепка-то твоя щас нам и сгодиться…»

Веретенников потащил Малкову в развевающемся халате в мансарду, не долго думая, они вылезли с той стороны дома на крышу, прогрохотали по ендове, спрыгнули в копну сена, о существовании которой у себя возле коттеджа Веренников и не подозревал. Вылезли они в щелку в заборе и побежали куда-то в бескрайние дали под канонаду нешуточного боя, развернувшегося возле парадного входа в дом.

Бежали, пока не устали. Сели отдышаться на пригорке — как видят, возле них костерок!

— Это рыбаки! — уверенно сказала Малкова. Закуталась в халат понадежнее и потащила Веретенникова за собой.

У костерка сидели два каких-то урода и играли в карты на золотые чукотские прииски. Потом один из них поднял голову, кивнул приветливо Малковой и говорит: «Почем песик, дамочка?»

Малкова с Веретенниковым смотрят друг на друга и понимают, что он и вправду теперь — кобель подзаборный! Вот наваждение! И нет, чтобы в породистого кобеля обернуться, в мастифа там или ротвейлера…

Решили они опять бежать, только ведь от себя не убежишь. Потом примечать стали, что не одни бегут, рядом с ними много всякого народу поспешает. Поворачивается тут один к ним личностью и кричит: «Акции четвертого ваучерного фонда по дешевке не возьмете? Самому нужны, но уж больно пакет акций огромный. А мне еще до Аляски через Берингов пролив бежать, сами понимаете…» Отказались они от этих ваучеров — одна морока с ними! А тот человек встал на четвереньки, чтобы разбег до Аляски шустрее взять и прокряхтел им на прощание: «Напрасно, господа! В ваучерах тех — достояние всех, кто жил тут раньше, да уж давно помер, и всех, кто еще на свет не появился! Это так сам Сыроежка придумал! «Мне, говорит, мало простых фраеров обобрать, мне души бестелесные обшманать надо!» Так что зря вы от своева счастья рыло воротите!»

Испугались они, услыхав про Сыроежку, побежали совсем в другую сторону и нечаянно попали в негустой перелесок. Тут из-за елки вышел к ним огромныйпузатый лесовичок и такую речь заводит: «Вам необыкновенно повезло, что вы решились в наш лес заскочить как раз сегодня ночью! Только в сегодняшнюю ночь от всех нас, мужичков-лесовичков, будет вам сейчас подарок — до жути необходимая вам книжка для чтения! Вы платите только за доставку! Всего пятьдесят у.е.! Посмотрите на издание! Ну, щас луна из-за туч выглянет, сразу издание оцените — не какая-нибудь чухня! Называется эта замечательная, нужная вам для функционирующих организмов книга — «История приватизации в Подтелковском районе»! Пока вы, идиоты, здесь по кругу бегали, люди все приватизировали, в историю себя закатали. Гы-гы…»

Давай Веретенников с Малковой от энтой книжки отпихиваться, а лесовичок вдруг как заорет на них: «С вами, сволочи, такие люди опытом решили поделиться! Чтобы поняли вы, с кем связываться решили! Чтобы ни о каком переделе собственности и помышлять не могли! А вы башлять не хотите? Да я все про вас Сыроежке расскажу!»

Вот морока! Едва отпинались от лесовичка и других его товарищей! Вернулись к костерку, а там уж другие совсем люди сидят, на воздух и землю Подтелковского района в карты режутся. Спросили эти смутные личности у Веретенникова прикид, а у того, естественно, ничего кроме кальсон с собой не оказалось. Тогда один ему говорит: «А давай ты эту Малкову на кон поставь! Ну, толку-то в ей, в этой Малковой?»

И главное, рожа у него — вылитый Сыроежка, только почему-то на шее шрам глубокий от уха до уха, а на груди — черные дырки. Вот и вся уха, как говорится. Но весело так карты тасует, смеется щербатым ртом!