– Соперницей Каллас? Ну знаешь… Во многих отношениях она даже превосходила ее.
– В чем именно?
– Ладно, я закругляюсь, сюда идет твоя бабушка, лазанья ждать не может. Я позвоню тебе позже. Целую, мой мальчик.
– Умереть в «Ла Скала» – это было бы шикарно!
Энцо разразился хохотом, услышав это заявление. Вот уже битый час посетители бара с завистью наблюдали за этой странной парой: хилый пижон и пожилая дама, которые болтали без умолку. Карлотта Берлуми уже выпила три «Манхэттена», украшенных мараскиновой вишенкой, а Энцо, привыкший к бережливости, все еще цедил фруктовый коктейль с кубиками льда, позвякивавшими в высоком стакане. Ему все больше нравилось то, что он определил как чувство юмора Карлотты Берлуми. На самом деле юмор у нее как раз напрочь отсутствовал, ведь это качество предполагает скромную отстраненность; комизм заключался в том, что до предела категоричная и невероятно самовлюбленная старуха болтала обо всем, не боясь кого-то шокировать, выставить себя в смешном свете или наговорить глупостей, уверенная, что изрекает истину в последней инстанции. Когда какой-нибудь безрассудный смельчак пытался ей возразить, она либо игнорировала его, либо затыкала ему рот, повышая голос.
Она продолжала:
– Только представь заголовки: «Великая певица Карлотта Берлуми заканчивает свою карьеру там же, где начинала, – в миланском „Ла Скала“». Эта новость в один миг облетит весь мир.
Энцо, уверенный, что лишь немногие вообще помнят, кто такая Карлотта Берлуми, и что это известие вряд ли вызовет ажиотаж в прессе, не решился умерить ее энтузиазм и предпочел уклониться от дискуссии.
– Так вы дебютировали в «Ла Скала»? – спросил он.
– Почти. Я пробовалась на роли в нескольких итальянских театрах. В этом преимущество природного голоса: выходишь на сцену совсем юной.
Под «природным голосом» она подразумевала естественную постановку голоса. Карлотта родилась в Кастильоне-делле-Стивьере и с раннего детства подражала матери и бабушке – те сутки напролет шили, стирали, гладили и беззаботно, как пташки, распевали, не зажимая горло, с опорой на диафрагму и безупречным тембром в головном и грудном резонаторах. В семнадцать лет Карлотта приняла участие в любительском вокальном конкурсе в Ломбардии, и этого оказалось достаточно, чтобы жюри отметило ее и препоручило профессору Кампогальяни[7], преподававшему в Мантуанской консерватории. В начале карьеры, в возрасте двадцати лет, она исполнила партию Мими в пяти различных постановках «Богемы», затем трижды Аиду, а также Чио-Чио-Сан в «Мадам Баттерфляй» Пуччини и наконец получила ангажемент в «Ла Скала».
– Это была «Аида». Мы с Тебальди выступали по очереди.
– И как вам Тебальди?
Карлотта пожала плечами:
– Она не могла взять до третьей октавы[8]. Ее попытки звучали так отвратительно, будто кто-то прихлопнул муху на столе.
– И все же это была сама Тебальди! – возразил Энцо.
Он с трудом удержался, чтобы не крикнуть: «Все знают, что соперницей Каллас была именно она! Разве можно говорить о ней пренебрежительно?» – но ограничился лишь замечанием:
– Тебальди… Какой тембр! Какой диапазон голоса!
Но Карлотта, закусив вишенкой, повторила:
– Она была не в состоянии взять до третьей октавы. А как можно спеть Нильскую арию[9] без этого до? Ей пришлось взять верхнюю ноту с подъездом.
– Как это – с подъездом?
– Она притворялась, что поднимается к кульминации на глиссандо, скользя от ноты к ноте, и останавливалась именно тогда, когда нужно было держать это до. То есть с подъездом. – Скользнув пальцем по бокалу, Карлотта рассмеялась, удовлетворенная демонстрацией. – Маэстро Виктор де Сабата[10] говорил, что Тебальди утонула в Ниле, а я перешла Нил вброд, не замочив ног. – Она сплюнула в кулак вишневую косточку и добавила: – Как можно поклоняться певице, у которой нет верхнего до? Все равно что аплодировать безногому спринтеру!
В глазах Энцо вспыхивали озорные искорки. Он со смехом спросил:
– А как в таком случае вы объясните фантастическую карьеру Тебальди?
– Я не могу это объяснить. Однако она выбирала исключительно те партии, где не было сверхвысоких нот, чтобы люди не поняли, чего не хватает ее голосу. Но меня-то не проведешь!
Вопрос о Ренате Тебальди был закрыт, и обсуждать его больше не имело смысла. Тем не менее Карлотта сама вернулась к этой теме, спросив Энцо:
– А где умерла Тебальди?
– Дома, в Сан-Марино.
– Бинго! Налоговый рай… А от чего?
– Скончалась после тяжелой и продолжительной болезни.
– Что?
– Так говорят, когда не хотят произнести слово «рак».
– Да, «умер от рака» звучит куда хуже! Люди напоминают свечу, которая догорает и гаснет. Идеальный вариант – уйти в переполненном зале, внезапно, в центре внимания, в престижном театре. Например, в «Ла Скала».
– Кажется, вы вините меня за то, что я вызвал помощь?
– О нет… совсем нет…
Карлотта смотрела на него, ее глаза затуманились. Энцо решил, что она мысленно благодарит его за заботу, а она с тоской вспоминала, как четыре парня с их теплом и энергией склонялись над ней.
– «Красиво пойте, красиво живите, красиво умрите». Так советовал мой учитель Этторе Кампогальяни. Я пела красиво, красиво жила, теперь мне полагается красиво умереть.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
