Сообщение приходит с незнакомого номера. Следом фотография, на которой мой муж самозабвенно целует свою секретаршу и трогает рукой ее грудь. На пальце тонким ободком виднеется кольцо. То самое, которое я надевала ему, обещая любить в горе и радости.

Следом – смеющийся смайлик. Ей смешно, а у меня жизнь перед глазами проносится. И все то, что я считала опорой еще недавно, с оглушающим треском разрушается. Опадает к ногам руинами, на восстановление которых вряд ли будут силы. И желание.

Увиденное повергает меня в шок. Кружится голова, я наталкиваюсь на больничную койку и безжизненно оседаю на нее, морщась от боли. Вчера мне сделали кесарево, и шов внизу живота дает о себе знать.

– Ясь… Что-то случилось?

Я оборачиваюсь к источнику звука, непонимающе смотрю на волнующуюся подругу. Она пришла поддержать меня после кесарева. Принесла подарки для Нади. Мотнув головой, возвращаю взгляд в телефон.

Там Динар целует другую женщину. Не меня. Страстно целует, прижимает к себе. Даже кольцо не снял.

И сразу мысль, что фото – подделка. Я ищу, за что зацепиться. За детали кабинета, мелочи, которые могут это доказать, но на экране кабинет Динара. И костюм, в котором он вчера утром ушел на работу. Я старательно выглаживала белоснежную рубашку, которая на фотографии небрежно выбивается из штанов.

– Май… А где вчера был Динар?

Впиваюсь в подругу взглядом, чтобы уловить малейшие намеки на попытку солгать. Мы с Майей дружим столько лет, я знаю ее, как себя.

– В каком… смысле?

Я понимаю все сразу по ее тону, но все же уточняю – больше для того, чтобы получить четкий ответ и убедиться.

– В офисе.

– Он… был один?

– Ясь…

Сжав зубы, киваю, поджимаю губы, чувствуя, как в глазах собирается влага. Руки начинают дрожать, но я все равно протягиваю телефон с присланной фотографией Майе. Она смотрит и не удивляется. Кривится только, будто я ей показала самое мерзкое, что она видела в жизни.

– Я застала их, – звучит выстрелом в упор. – Вчера.

– И молчала?! – начинаю возмущаться, но тут же замолкаю.

Я бы тоже не сказала сразу после родов. Подождала бы, убедилась, что Майя в порядке, и только потом.

– Не знала, как сказать.

– Но собиралась?

– Да. Вчера сказала Динару, чтобы сам признался, но…

– Он не сказал. Мы уже виделись, он только…

Я осеклась, вспоминая, как муж утром пришел ко мне. Как смотрел с любовью, как целовал. Сама не понимаю, как начинаю делиться с Майей. Она – моя близкая подруга, и она точно поймет мои чувства, потому что совсем недавно сама пережила измену.

– Он говорил, что любит, целовал руки, пальчики и смотрел так… словно в душу, – утираю слезы, скатывающиеся по щекам. – Я ведь еще подумала, что это как-то странно, что он так вдруг нежно, но подумала, что это из-за Наденьки, а он… из-за шлюхи.

От истерики меня спасает вдруг проснувшаяся дочка. Она начинает тихо попискивать, затем голос слышится громче. Утерев слезы, подхожу к ней. Меняю памперс, беру на руки и полулежа устраиваюсь на кушетке, прикладывая дочку к груди, из которой еще не течет молоко.

– Нянечка сказала, нужно часто прикладывать, чтобы быстрее появилось хорошее молоко, – говорю, чтобы отвлечься.

– Тебе нервничать нельзя, иначе вообще молока не будет.

– Да, ты права, – киваю. – Я должна теперь о себе думать. И о детях. А с Динаром я разведусь, – произношу решительно. – И детей заберу.

Дома меня ждут сыновья. Матвей и Давид. Двое близнецов, рожая которых, я провела четыре часа в родзале и восемь до этого в палате, борясь с ужасными схватками. Динар в это время ходил под роддомом. Выглядывая в окно, я видела его, вечно курящего сигарету и посматривающего на окна. Он ходил, нервничал, ждал наследников, а теперь… я не смогла ему дозвониться, потому что он спал с другой. А я-то думала, что-то случилось, волновалась, когда шла в операционную.

А он… всего лишь трахал другую бабу.

– Ясь…

– Считаешь, неправильно?

– Это и его дети тоже.

– Он наверняка о них не думал, когда был с ней, так что… не нужны ему дети.

Во мне клокочет обида. Хочется ему отомстить прямо сейчас. Сделать что-то такое же мерзкое и противное, чтобы ударить побольнее.

– Динар так просто тебя не отпустит.

– Я знаю, Май. Я все знаю, но ты не волнуйся, у меня обязательно получится.

Мы дружили семьями. Собирались на праздники, поддерживали друг друга, Майя крестила наших близнецов. Она прекрасно знает Динара, его стальной характер и упрямство. Простым развод не будет, если до него вообще дойдет. Мой муж – сильный, принципиальный и несгибаемый. Эти черты всегда меня в нем привлекали. Я чувствовала себя рядом с ним как за каменной стеной – защищенной, особенной, любимой. Он носил меня на руках, говорил о любви и никогда не заставлял в нем сомневаться. Никогда до сегодняшнего дня. Сегодня он не заставил сомневаться, а окунул в ледяную воду с головой и показал, что бывает и по-другому. Больно и невыносимо.

Я утираю слезы и крепче прижимаю к себе дочь. Вдыхаю ее молочный запах, и кажется, что я сплю. Что все, что только что произошло – сон. Нелепый и абсурдный, ведь мы с Динаром любим друг друга. Но реальность обрушивается на меня подобно снежной лавине. Я задыхаюсь в ней, не в силах выбраться.

Это – реальность. Не сон и не чья-то злая шутка. Мой идеальный мир, в котором была беременная я, любящий муж и двое детей, разлетелся вдребезги.

– Мне пора, Ясь. Я приду позже, хорошо?

– Конечно.

Я перекладываю Наденьку в кроватку и собираюсь проводить подругу, когда дверь в палату открывается, и на пороге появляется Динар. Он улыбается, держит в руках пакет с вещами, которые я попросила привезти из дома. Майя спешно ретируется, а я делаю несколько шагов назад, задумываясь о том, как получить развод у мужчины, который не привык отпускать свое, а меня он считает своей по определению. Вот только кем? Кто я для мужчины, который боготворил меня, а затем растоптал, грязно трахнув секретаршу прямо на рабочем столе?

Меня начинает тошнить, я сгибаюсь пополам, когда вспоминаю фото, на котором мой муж трогает другую женщину. Динар тут же подходит ко мне, берет под локоть, и я дергаюсь в сторону. Отхожу от него, как от прокаженного.

– Что случилось, Яся?

Он абсолютно спокоен. Хладнокровен, собран. Смотрит на меня обеспокоенно, но не более. Я со злостью хватаю телефон с постели, снимаю блокировку и тычу ему в лицо фотографией.

– Что это, Динар, что это такое?!

Я заламываю руки, хотя нервничать должна не я, а он. Это его откровенная фотография открыта сейчас на экране моего телефона. Это он позволяет себе целовать другую, спать с ней, это он мне изменил, а я всего лишь об этом узнала…

Но я нервничаю, черт возьми!

И внутренне закипаю, потому что на лице Динара ни единой эмоции. Там спокойствие, абсолютный штиль, будто я ему показала заставку на моем телефоне, которую он видит на протяжении двух лет, потому что она не меняется. Там наши новорожденные близнецы. Вот как сфотографировала их, лежащих в одной кроватке еще в роддоме, так и не меняла с тех пор.

Вместо ответа Динар стирает переписку и, кажется, блокирует номер отправителя. Мне от этого шага становится смешно, потому что из памяти увиденное так легко не стереть.

– Не принимай больше запросы от незнакомых людей.

– Ты серьезно?! – с трудом хриплю.

Из-за болезненных схваток я немного сорвала голос. Когда рожала близнецов и слышала крики женщины из соседней палаты, мне хотелось пойти и заткнуть ее, потому что у меня практически ничего не болело. Я спокойно читала книжку, ела фрукты, слушала музыку и даже спала. Вот только с Наденькой так не получилось. Мне казалось, что меня режут без анестезии. И вот сейчас я даже голоса не могу повысить.