И вот настал день, когда должна была приехать Валя. Лера с утра волновалась, вечером поехала на велосипеде встречать её. Было уже темно. Валя приехала из Москвы на междугородном автобусе. Как только она вышла из автобуса, почувствовала сильный запах сосен, свежий воздух. Таким воздухом она, казалось, никогда в жизни не дышала. Её ждала Лера. Она стояла одна. А за её спиной был пугающе тёмный лес. На этой остановке, ближайшей к Лериному дому, не было ничего – ни домов, ни даже самой автобусной остановки – только сосны, сосны, сосны. И рядом с Лерой её старенький велосипед, который она придерживала одной рукой.

Валя показалась Лере какой-то худенькой. По фотографии она казалась ей крупной женщиной. Волосы у Вали были седые, но красивые, вьющиеся. Лера поставила Валины вещи на велосипед, и они пешком пошли к дому: через тёмный лес, через поляну молодых пушистых сосенок с бойко цветущим разнотравьем вокруг них, через картофельное поле, потом начинались уже дачные дома, и, наконец, Лера показала на блочный обшарпанный трёхэтажный дом: «Во-о-он там моя лоджия,– во-о-он там, на втором этаже, я там сплю».

Валя привезла с собой из Москвы бутылку хорошего дорогого коньяка, икру, коробку шоколадных конфет, ещё кое-что для стола. Пока они шли до Лериного дома, в разговорах неловкость первой встречи постепенно уходила, уступая место простой беседе. И сейчас обе, уже успокоенные, в приподнятом настроении сели за ужин. Поужинали вкусно, весело, с аппетитом. Обе понравились друг другу. Как это ни удивительно, действительно почувствовали какое-то родство душ. Лера вставляла в магнитофон кассеты с музыкой, какую имела. Они рассказывали о себе, о своей жизни. У Леры был хоть сын в Петербурге, внучки, невестка; хоть и теоретически, но были. Валя была на свете абсолютно одна. У неё никогда не было мужа, не было детей, родители рано умерли. Тем не менее, беспомощной она вовсе не казалась. Наоборот, в ней чувствовалась такая сила, такая мощь, какую Лера не ощущала даже ни в одном из своих мужей: ни в первом, ни уж тем более во втором.

Они разомлели после выпитого коньяка, после вкусного ужина, после такого чудесного ужина, которого не было уже давно, ни у той, ни у другой. Стало жарко, и Валя, сняв свитер, осталась в одной кофточке с короткими рукавами. Лера удивилась ее мускулам на руках, но ничего не сказала. Валя стала подпевать песне, которая лилась из магнитофона. Голос у неё был мягкий, бархатный, приятный, и Лера попросила её спеть что-нибудь из своих любимых песен.

– Я романсы люблю,– сказала Валя, не зная, как новая подруга в своей «тайге» отнесётся к такому жанру.

– Я тоже люблю,– с жаром заявила Лера.

Оказалось, что они обе любят одного и того же исполнителя романсов Олега Погудина. Лера видела его только по телевизору, а Валя несколько раз была на его концертах. Ей нравился весь облик молодого стройного паренька, его удивительный, чисто русский голос с простыми милыми интонациями.

– Спой какой-нибудь романс из его репертуара, – попросила Лера.

Валя запела. Лера в умилении слушала, а потом просила спеть ещё и ещё. Потом вспомнила, что в магнитофоне есть записывающее устройство, и начала записывать.

– Ты уедешь, а я буду слушать твои записи. Валя, польщённая вниманием благодарного слушателя, с удовольствием пела, уже не стесняясь. Иногда, входя в роль настоящей певицы, вскакивала с кухонной табуретки, комично складывала на груди руки, театрально протягивала их вперед. Они от души хохотали, хохотали как в далекой и уже забытой молодости, когда были девчонками. Их смех тоже записывался на магнитофон. Валя требовала стереть с плёнки хохот, Лера настаивала оставить. Она будет всё это слушать, когда останется одна, и ей будет также хорошо и весело, как сейчас. А сейчас они чувствовали себя подругами, почти сестрами.

У Вали оказались золотые руки. Она починила второй велосипед, стоявший у Леры в сарае, и теперь они могли ездить купаться на двух велосипедах. Однажды, пока ехали, начал вдруг моросить дождь. Доехали до реки, решили переждать дождь под деревом, но непременно искупаться. Так и сделали. Дождь прошёл так же неожиданно, как и начался. Вода была тёплая, приятная. Лера поплыла, сильно работая руками, за ней Валя, но скоро начала отставать. Лера сплавала на другой берег, нарвала букет кувшинок для Вали. Когда выходила из воды, чувствовала пристальный Валин взгляд, оценивающий её стройную, благодаря постоянному движению, фигуру, не лишенную женственности. Чего никак нельзя было сказать о самой Вале. Она, казалось, вся состояла из мускулов: сильные, как у мужчин, ноги, мускулистые плечи и руки. Лера осторожно спросила:

– Ты спортом, что ли, занимаешься?

– Да, – ответила Валя. – Приходится тренироваться каждый день. Профессия у меня такая. Потом как-нибудь расскажу. Сейчас не хочу. Лучше скажи, где ты плавать так научилась?

– Сколько я себя помню, всё время далеко плавала. Люблю я плавать. Вот я тебе сейчас случай расскажу. Мы как-то с первым моим мужем, ещё когда в Перми жили, поехали отдыхать на Каму. А Кама, знаешь, какая широкая…. Он сидит на берегу, а я поплыла, решила до другого берега доплыть. Доплыла, повернула назад, и вдруг вижу, баржа плывёт и тащит за собой лес; и не видно конца-края этому лесу. Думаю, как же я обратно-то вернусь, замерзать уже начала. Всё же поплыла, доплыла до этого леса. Что делать? Вскарабкалась на брёвна, и по ним перебралась на другую сторону, чтобы поплыть к берегу. Плыву и чувствую, что уносит меня мимо того места, где мы с мужем остановились. Вижу, бегает он по берегу, волнуется, а меня всё дальше проносит, а там уже берег крутой начинается, не выбраться. А силы мои, чувствую, кончаются. Спасло меня тогда только то, что плыл какой-то рыбак в моторке. Я кричу ему. Он увидел, втащил меня в лодку. Если б не он, всё, не выбраться бы мне тогда.

Обратно они ехали по узкой лесной тропинке, опять мимо злополучного маслокомбината. Потом остановились пособирать подосиновики, чтобы поджарить на обед, чернику. Устав, Лера легла в мох, в блаженстве растянула тело на мягком зелёном ковре. Валя последовала её примеру. Так лежали они рядом, глядя на вершины сосен, на очистившееся от облаков небо. Валя не думала, что это так приятно, вот так лежать на мхе в безлюдном лесу, вдыхать настоянный на соснах воздух.

Лера вдруг сказала:

– Знаешь, Валя, о чем я мечтаю? Только не смейся. Не будешь смеяться?

– Не буду.

– Точно не будешь? Знаешь, какая у меня мечта?

– Ну, какая?

– Залезть на сосну, привязать туда люльку и жить там.

Валя не могла удержаться от смеха.

– Ну вот, а говорила, что не будешь смеяться.

– Но подумай. Народ пойдёт в лес, посмотрит вверх, а там ты болтаешься в люльке.

– Это я, наверно, от одиночества уже схожу с ума,– печально сказала Лера. – Но мне так хочется.… Сверху всё, наверно, выглядит совсем по-другому, посмотреть бы. Я бы там и ночевала.… Как мне хочется, ты не представляешь.

Придя домой, они ещё раз позавтракали, напились кофе, который обе любили. Часок отдохнули, а потом пошли к Мологе. Там у Леры была укромная поляна, где она собирала землянику.

Вечером за ужином они допили коньяк, и опять был Валин концерт. Но Лере уже и этого было мало. Уловив Валин московский акцент на «а», она стала просить сказать что-нибудь для записи.

– Ну, я не знаю, что сказать. Давай лучше стихи какие-нибудь почитаю. Есть у тебя стихи? У Леры была библиотечная книжка со стихами Андрея Дементьева, и она принесла её. Валя стала выбирать стихотворения на свой вкус. Лера записывала на магнитофон и не переставала восторгаться, какая Валя способная. Как выразительно она читает, ей только со сцены читать. Валя опять комично раскланивалась, подражая эстрадным артистам.

– Ты замужем была когда-нибудь? – спросила Лера.

– Никогда, – решительно ответила Валя.

– А что, не встретила что ли никого?

– Каждый день встречаю. Знаешь сколько у меня мужчин на работе? И все под моим началом. И все должны слушаться меня и подчиняться. Так что у меня с мужчинами особые отношения. Так постепенно они всё больше и больше узнавали друг о друге.