– Ты что-то помнишь?
– Что? – ойкнул Юстас.
– Знаешь это место?
– Нет. Где мы?
– Это Котел. Здесь, – она чуть было не сказала «здесь мы тебя похоронили», – Здесь мы ловим рыбу.
– Я еще никогда не рыбачил, – после паузы сказал Юстас.
Невидимый впереди Коля хмыкнул.
Но, как ни странно, рыбалка Юстасу понравилась. Он прыгал от радости и хлопал в ладоши при виде каждой диковинной твари, вытащенной из воды. Он с азартом закидывал удочку и тут же вытаскивал обратно – нет ли улова? И снова закидывал. Объяснить ему, что нужно ждать, пока потянет, не представлялось ни малейшей возможности. Аня с недоумением и даже испугом наблюдала за этими неуемными восторгами; Коля, казалось, не обращал внимания. Только когда под конец Юстас принялся с развеселым гиканьем носиться по берегу, он раздраженно бросил, – Ебнуться хочешь? И вообще, не пугай рыб.
Юстас немного подуспокоился, а обратно шел уже совсем серьезный, молчаливый и даже торжественный. Обеими руками он прижимал к груди какой-то мокрый сверток. Впрочем, ни уставший Коля, ни Аня, несшая в вытянутой руке пошурхивающий пакет с уловом, не обращали на него внимания.
– Теперь чистить их еще, разделывать, – нарушила тишину Аня.
– Не в первый раз же, – после паузы сказал Коля. Перспектива возиться с то чересчур упругими, то вязкими, как желе, телами живучих тварей тоже не слишком его радовала.
– Мы будем их есть? – спросил Юстас.
– Будем. Больше нечего.
– Давайте их отпустим, они хорошие, давайте не будем их кушать, им больно будет, – заканючил Юстас и Коля с подозрением оглянулся на него – даже для семилетка это было чересчур глупо.
– А что есть будем? – спросила Аня. Коридор медленно, почти неощутимо поднимался. Вскоре они подошли к горе из битых кирпичей, ржавой арматуры, гниющих досок и прочего невидимого хлама, впирающего в темноту изломанные угловатые фаланги.
Прямо над вершиной горы, чуть не достававшей до потолка, располагался квадратный люк с тусклой зеленой бронзовой лесенкой, уползавшей вверх, в темноту поярче, помоложе.
– Я теперь не могу лезть, – тихо сказал Юстас, когда Коля уже поднялся наверх.
– Почему еще? – раздраженно спросила Аня.
– Я тоже поймал.
– Ничего ты не поймал, лезь наверх.
– Поймал! – он сунул Ане в руки сверток, та инстинктивно оттолкнула, успев заметить какой-то голубой проблеск.
– Сунь в пакет и лезь уже.
Юстас неохотно и даже как бы ласково опустил сверток в пакет. Раздался неприятный чавкающий звук.
– Они ее не съедят?
– Не съедят. Лезь уже, – она подтолкнула малыша к лестнице. Юстас, бойко перебирая конечностями, полез наверх.
Аня закинула пакет за спину и полезла следом. Твари тихо пошурхивали и спиной, сквозь плащ и пакет, она чувствовала их осторожное движение.
– Давайте отпустим их, – сказал Юстас, когда они уже шли вдоль канала.
– Заткнись.
– Я достану поесть.
– Что ты достанешь?
– Она исполняет желания, – непонятно ответил Юстас.
Коля и Аня благоразумно промолчали, но Юстаса это остановило ненадолго. Не дождавшись ответа, он продолжил, – Она исполняет желания, правда.
Никто не спросил его, кто «она» и Юстас продолжил сам, – Улитка, которую я поймал. Она исполняет желания.
– Не может быть, – равнодушно сказал Коля.
– Правда! – горячо заговорил Юстас, – Попробуй, загадай что-нибудь.
– Хочу мерседес, – чтобы отвязаться, сказал Коля.
Аня хмыкнула.
– Первый раз не считается?
– Нет, просто…
– Просто заткнись. Помолчи хоть немного, дай подумать.
Юстас наконец замолчал.
Коля выволок из-под матраса пластиковое ведро, критически осмотрел его внутренность, но нашел, видимо, достаточно чистым: он налил воды из пластиковой бутылки и пихнул в ведро кипятильник. Розетка у них была, но они старались как можно реже ей пользоваться – это считалось большим нарушением конспирации.
Аня брезгливо бросила пакет с уловом в угол.
– Думать не могу, как их есть.
– Так давайте их отпустим! – снова встрял Юстас.
– Ты дурак, что ли? Кушать нечего, понимаешь ты, болван? – злобно сказал Коля.
Юстас порхнул в сторону – точь в точь конфетный фантик, подхваченный ветерком.
Аня устало опустилась на ящик.
– Сети так вчера и не развесили, – после паузы вздохнула она. Никто не ответил и она медленно встала, подняла за концы сырую пропахшую сеть и встряхнула ее.
На усыпанный опилками пол спорхнули шуршащие шоколадные обертки, бурые водоросли, разбухшие сигаретные фильтры. Что-то тихо, светло звякнуло.
Юстас – которому единственному в голову пришла эта нелепая мысль – бросился на пол.
– Я же говорил! – торжествующим, обличающим людское неверие голосом говорил Юстас и широко расставленные глаза его вдохновенно горели, а на протянутой к Коле ладошке лежал маленький блестящий ключик.
– Что…ну что еще? – говорил еще ничего не понявший, но смущенный напором Коля.
– Мер-се-дес, – прочла-пропела Аня надпись на брелке и чудесно, недоверчиво улыбнулась, – Не знаю, но…
Коля взял у Юстаса ключик, повертел его в руках, оглядел со всех сторон, для пущей солидности даже прикусил, – Кажись настоящий. Не финтифлюшка.
Аня насмешливо фыркнула.
– Гляди, какой механик нашелся, – сказала она и Юстас взорвался счастливым хохотом.
– Ладно, – сказал чуть смущенный Коля, – Ключи есть, а где машина?
– Где-то наверху, наверное. Да неважно, ты что, не понимаешь? – она бросилась к пакету…
– Это улитка, она… – тревожно пискнул ей вслед Юстас, очевидно, взволнованный судьбой остальных гадов.
Аня на вытянутых руках, как святыню, подняла над головой огромную улитку с сияющим человеческим глазом. Тоненький, маленький Юстас изгибался вокруг нее в восторженном танце.
Они были как бы подхвачены огромным экстатическим чувством и Коля, оказавшийся в стороне, смотрел на эту сцену – и особенно на вознесенную над головами гигантскую улитку, бессмысленно и торжественно моргавшую по сторонам – с каким-то вялым отвращением и даже страхом.
– Хочу ванну! Горячую ванну, с джакузи и всем и чтобы прямо здесь! – кричала Аня, воздевая руки к темному сырому бетону.
Улитка моргнула и тут же в углу (мгновенно облицевавшемся белым кафелем) возникла огромная, сверкающая чистотой ванна, а из сияющих кранов били горячие быстрые струи.
– Охренеть! Наконец-то, – сказала Аня, а Коля хмыкнул.
– Чур, я первая, – юркнув за появившуюся вместе с ванной шторку, крикнула она.
– Ну, девчонки, – только и сказал Коля, оторопело внимая праздничному рокоту и плеску. На секунду ему представилась Аня – худенькое, ускользающее тело в жарком пару, раскрасневшиеся щеки, мокрый встопорщенный ежик черных волос…
Коля отвернулся. В углу тихонько шевелился пакет с уловом. Ему вдруг стало тревожно.
– Ты в порядке? – заорал он, глядя на непроницаемую, плотную шторку.
«А что, если отодвинуть ее? Что, если я отодвину ее и войду внутрь?» – отогнал он чужую мысль. Неприятная была мысль и страшная. Он отошел от шторки.
– Нормально! – весело перекричала струи Аня, – Сейчас сам увидишь.
Коля закурил. Оглянулся – Юстаса нигде не было. Ну, неважно. Чувствуя себя довольно глупо, он наклонился к лежавшей на столе улитке и тихо сказал: «Хочу ужин. Настоящий, с вином, закусками…И на скатерти!». Белесое нижнее веко медленно, как тяжелая волна, прокатилось по глазу – вниз и вверх – и Коля уже не удивился, увидев сверкающий хрусталем стол и почуяв удивительно аппетитные запахи.
– Все, свободно, – счастливая, раскрасневшаяся, со все еще чуть удивленной улыбкой, вышла Аня.
Коля без особой охоты полез мыться. Что-то тревожило его, не давало не только радоваться, но и просто принимать свалившееся счастье. На тяжких примерах жизнь научила его некоторым простым и глубоким истинам, и одной из них было: «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Но здесь это пессимистическое правило было неприменимо, потому что оно было для жизни, а здесь было чудо. Но что же тогда? Может быть, неосознанное чувство, говорившее ему, что старая жизнь с ее несправедливыми, но по крайней мере известными порядками, кончилась: начиналось что-то новое, неизведанное. Чудо, чудо, чудо, чудовище…Ему представилась улитка: как он наклонялся к ней и просил шепотом, а она исполняла требуемое, лениво и бессмысленно дергая веком. Чудо – это и есть чудовище, только такое чудовище, которое не делает тебе зла. Но все равно – чудовище.
