– У них за бугром всё иначе, если верить телевизору.

– Смотрите его меньше. Человеческая психология везде одинакова. Обсуждать серьёзные вопросы – значит тратить нервы. А стресс лучше заесть.

– Справедливо. Ладно, давайте заедать стресс. По поводу двух покойников: это про Федотенко и женщину. Забыл фамилию.

– Емельянова.

– А? Возможно, Емельянова. Я фамилий‑то не запоминаю.

– А почему Федотенко запомнили?

– Потому что полицейский, который ко мне приезжает, такой – со сломанным носом и квадратной челюстью, упомянул, что этого… м‑м‑м… так сказать гражданина судили за педофилию. Когда я про такое слышу, я склоняюсь к вашей мысли о необходимости смертной казни. Гадость какая. Вот и запомнил я этого Федотенко.

– А первый? Дирижёр Бишин?

– Тот, которого из ямы‑то достали? А он дирижёром был? Не знал. Надо же. Присмотрелся бы к рукам.

– В отчёте, который для меня подготовил аналитик, находка его тела отмечена как первый эпизод в серии убийств. И на это указали вы.

– Ваш аналитик, удавил бы его, начал подгонять результат под задачу. Я указал на ВОЗМОЖНОЕ сходство нанесённой раны на теле дирижёра с теми, что обнаружились на телах Федотенко и Ермолаевой. Или Емельяновой, как её…

– Поясните.

– Всё просто. Мужчину нашли в яме с арматурой. Чёрт их дери, кстати, градоохранителей наших – как какую‑то старую халупу в центре сносят – вой до небес, хотя там со стен уже кирпичи людям на голову сыплются, а как в парке ямы со строительным мусором – так ничего. Но это так, крик души. Падая в яму, покойный вполне мог напороться на прут. Вполне мог. И рана от железного прута крайне схожа с той, которую обнаружили на теле Федотенко и Ермолаевой. Любопытно, крайне любопытно было бы взглянуть на то, чем они были нанесены. Когда поймаете убийцу, поищите эту штукенцию. Мне она очень интересна, посмотреть хочу, хоть на фото.

– Если бы он свалился в яму и напоролся на прут, его бы так и нашли с торчавшим в шее прутом. Но, судя по фотографиям, он просто лежал на этой стальной паутине.

– Ах, какой вы! А ещё следователь! Пардон, оперативник. А если рана была не смертельной? И он с этого прута смог слезть? А потом кровь хлынула, и сил выбраться из ямы у него не хватило. Не подумали об этом?

– Подумал, – медленно произнёс Хозин, смотря поверх плеча собеседника. – Однако рана была глубокой. Любой человек, напоровшись на такую арматуру, умер бы сразу.

Патологоанатом жалеючи посмотрел на собеседника.

– Эх, Виктор Геннадьевич, Виктор Геннадьевич… Я за годы вскрытий на такое насмотрелся – когда рассказываю, никто не верит, за баечника принимают. Потому и не люблю рассказывать. У каждого из нас такой порог выживания – только диву даёшься. Ну не любит человек умирать. Тяжело умирает. Привозят, бывало, бабульку, которая под грузовик попала – всё переломано: рёбра, суставы, одна рука в фарш, нога вывернута. Так она на адреналине ещё приподняться сумела и клюку свою метнула в сторону машины. Сам на видео видел, словам бы не поверил. Так то бабка за восемьдесят. А дирижёр – наш ровесник.

– Может, он хотел умереть.

– Странный способ самоубийства – в парке прыгать в заснеженную яму на железные прутья.

– Вы меня не поняли. Может, он просто хотел умереть и отказался бороться за жизнь.

– Тогда бы так и остался с прутом в горле. Беспредметная дискуссия. Кроме того, вряд ли кто‑то согласится просто так помирать в грязной яме. Глупо слишком.

– Люди разные бывают. Но я согласен с вами – такая версия не исключена. Значит, номер один под вопросом?

– Под вопросом.

– А Федотенко и Емельянова?

– Здесь всё просто: проникающее ранение, колотое, довольно глубокое. Удар нанесён в обоих случаях сзади, как теоретически могло быть и в случае с дирижёром, в том случае, разумеется, если это всё‑таки было убийство. Удар один, сильный и точный. Видно, что человек тренировался и отточил движение. Действовал хладнокровно. Рост – около 170–175 сантиметров. Сужу по углу удара. Был ниже Федотенко и примерно одного роста с Ермолаевой.

– Емельяновой. Не баскетболист он.

– Не баскетболист, да. Что ещё? Следов борьбы, синяков, ссадин на телах нет.

– А у дирижёра?

– Есть парочка. Но учтите, что он уже умирал после падения в яму, и процесс образования гематом пошёл несколько по иной схеме. Что ещё? У дирижёра было здорово изношено сердце. Такие тонкие волокна – удивляюсь, как его ещё не хватил инфаркт. Аорта сильно увеличена была – нечасто такое видел. Видел, конечно, но нечасто. Женщина много курила – лёгкие чёрные. Впрочем, много ли – мало ли, трудно сказать. У курильщиков лёгкие всегда чёрные.

– Дирижёр тоже курил.

– Правда? А лёгкие не такие грязные, как у женщины, хотя он и старше. Странно. Может, бросал. Или закурил позже. Педофил ваш был, в принципе, здоровым человеком. В физическом отношении, конечно.

– Притом что отсидел в тюрьме восемь лет.

– Да, вот так и рушатся мифы. А может, просто такая мразь, что у него заживало всё как на собаке. Ведь он был самый молодой из троих. Содержимое их желудков вас интересует?

– Меня всё интересует.

– Я к тому, что эта тема не к столу. Дирижёр последний раз, насколько помню, ел омлет, он практически переварился, но такая пища вообще быстро переваривается. Ещё я нашёл корки чёрного хлеба…

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.