– Как ваш спутник себя чувствует? – вежливо спросила она. Ответ её интересовал постольку‑поскольку, просто хотелось втянуть симпатичного парня в разговор.

Его паспорт она быстро просмотрела ещё когда брала его на сканирование. Хайдаров Рамиль Наильевич, двадцать пять лет. Без обручального кольца на пальце. Если судить по паспорту – не женат, детей нет. Заселился не в самый дешёвый номер. Хорошо одет. Скромный, не развязный. Москвич. Зарегистрирован в Москве и там же родился.

– А я думала, вы местный, – сказала она ему, возвращая документ. – У нас тут много татар.

Он отрицательно помотал тогда головой.

– У меня дедушка ещё в тридцатые годы в Москву переехал на ЗИЛе работать. А бабушка русская.

Значит, москвич.

– Я к нему ещё не заглядывал с утра, – чистый лоб прорезала небольшая вертикальная морщина, – да, надо заглянуть.

– Он коллега ваш?

– Да, – не вдаваясь в подробности, ответил он. – Посмотрите, я везде, где надо, расписался?

– Да, всё правильно, – она быстро просмотрела бумаги. – Если хотите, заполните всё и за коллегу вашего, чтобы он только подписал – так быстрее будет.

Мальчик согласно кивнул и углубился в новую пачку бланков.

– Если будете по городу гулять – зайдите в музей. Он у нас большой, один из крупнейших в регионе. Всё есть – даже скелет мамонта. Они тут водились когда‑то. Ещё театр, при Сталине построен. В то время, когда ваш дедушка в Москву на ЗИЛ работать поехал.

Он улыбнулся ей, оторвавшись от листков. Взгляд снова скользнул по её груди. Что ж, показать ей было что. Пусть смотрит.

– А ещё куда можно сходить?

– На Магнитную, – заметив его недоумение, она пояснила. – Это гора такая, в честь неё город назван. Ой, что же я говорю, – спохватилась она, – сейчас же зима, вы на неё и не подниметесь. Ну хоть издали посмотрите. Там наверху часовня старая стоит. К ней вообще дорога идёт асфальтированная, но её заметает, когда снегопад. Я в прошлом году ходила – только на середину горы поднялась, не дошла.

– Не чистят? – сочувственно сказал он, не поднимая головы.

– Чистят иногда, – вздохнула она, – наверное, когда бензин не до конца разворовывают.

– Странно, у вас же здесь комбинат.

– И что?

– Где добыча минералов, там деньги.

– Ой, скажете тоже. Видели бы вы, какие особняки руководители себе отгрохали. Там за речкой, где коттеджный посёлок – в четыре этажа. Съездите, посмотрите. Наверное, как в Москве.

– А гулять у вас по вечерам можно? – спросил он, протягивая ей заполненную кипу бумажек.

– Это не мне, – помотала она головой. – Сначала у товарища вашего подпишите. Что вы спросили?

– Гулять. Гулять у вас можно по вечерам?

– Да кто же вам запретит? – она лукаво стрельнула в его сторону глазами. – Можно, конечно. И одному, и с девушкой.

– Я имею в виду – везде можно гулять? – торопливо поправился он. – Нигде не опасно? Не грабят? У нас в Москве в некоторые места ночью лучше не заходить.

Трус. Ну вот… Она расстроилась. Принц оказался трусливым. Неинтересно. Так не должно быть. Принц должен быть смелым.

– Нет, у нас гопоты почти нет. Люди при деле, – с подчёркнутым разочарованием сказала она и демонстративно уставилась в экран компьютера.

Хотя, если подумать… А муж Ритки?

– Ну, вообще‑то… – неохотно произнесла она. – У моей подруги под Новый год мужа убили. Ужас такой – только недавно поженились. На улице нашли зарезанным. Но не в самом Новомагнинске – у нас пригород есть недалеко, садоводство – там.

– А где? – насторожился он и посмотрел на неё уже по‑другому, на этот раз без стеснения.

– Да не в городе, – уже упрямее повторила она. – Вы туда всё равно не поедете.

– А вдруг?

– Ну, в Побегатиках. Говорит это о чём‑то вам?

При упоминании о Побегатиках молодой человек как будто вскинулся, попросил: расскажите.

Ей стало неловко. Симпатичный парень, москвич, а пяти минут не пообщались – уже было желание с ним поругаться. Что за характер такой! Недаром мама твердит, что Кристине будет трудно выйти замуж. Это кто бы говорил! Сама два раза замужем была, а чем кончилось? От первого мужа, запоем пьющего, она с ней на руках ушла, второй после рождения младшего брата сам сбежал. Уж чья бы корова, маменька, не мычала…

– У меня подруга есть, Рита, – начала она, – вместе в школе учились. Она замуж вышла в том году. Муж постарше её был, под тридцать, я почему помню – она незадолго до Нового года на его январский юбилей меня в гости звала, на тридцатилетие. Только я не пошла бы, не так уж близко его знала. Да и не нравился он никогда мне – сальный какой‑то, скользкий тип. Ритка от матери уйти хотела, вот и выскочила замуж. Хорошо хоть детей у них не было. Я, наверное, путано рассказываю, тараторю? – спохватилось она. Но москвич слушал её внимательно, сосредоточено, это ободряло. – Ну вот, его и убили. После Нового года нашли, во время праздников. По пьяни, говорили, зарезали в садоводстве. Так и не дожил до юбилея. Мы, кто с Риткой дружил, все к ней на поминки приехали. Я на похоронах не была, боюсь покойников, а вот на поминках была. Слышала, как рассказывали, что вроде как ножом ударили, а вроде и нет – шилом убили, только длинным. Вот. Ритка особо‑то не горевала. Из квартиры, где она с этим Евгением жила, её его родня быстро турнула, она сейчас уже с другим встречается… Но тот, с которым она сейчас, мне намного больше нравится, помоложе и перспективный, на горно‑обогатительном работает и не на проходной сидит, а зам по кадрам, на «Ауди» ездит. Я Ритку спрашиваю: он не боится, что ты в двадцать два – вдова, а она мне – наоборот, говорит, это его возбуждает… Извините, – ну я и дура такое ляпнуть, мелькнуло в голове.

– Ничего, – рассеянно сказал парень, медленно, о чём‑то задумавшись, крутя в руке авторучку. – А убийцу нашли?

– Нет. По пьяни кто‑то точно его порезал. Тут в полиции работать не надо, чтобы это понять.

– Почему?

– Потому что кошелёк не взяли. Какой смысл был его резать, если не из‑за денег?

Сообщение о кошельке не произвело на молодого человека впечатления, как будто он и раньше знал это.

– Отомстить кто‑нибудь хотел? – предположил он.

– Может и так, – солидно кивнула головой она. – Я же говорю: скользкий был тип, противный. Если бы её мать не заела в своё время, так Рита за него бы замуж и не пошла.

– Вот ты где, – раздалось со стороны лестницы. Повернувшись, она увидела спутника Рамиля. Выглядел он не в пример лучше, чем ночью: гладко выбритый, без мешков под глазами. Черты лица даже казались относительно симпатичными. Серые глаза неторопливо осмотрели её, но без какого‑то сексуального подтекста. – С девушками общаешься? Правильно.

Рамиль улыбнулся ей. Странно, она ожидала, что он смутится. Что‑то пробормочет в своё оправдание. Значит, вовсе не такой ботаник, каким кажется на первый взгляд.

– А я за вас документы заполнил, – повернулся он к мужчине.

– Хорошо. Подписался за меня?

– Вы должны подписаться, – протянула она бумаги. – Чужую подпись ставить нельзя.

– Заполнять можно, а расписываться нельзя? – мужчина (как его по документам – Хозин?) взял ручку. – Где: здесь и здесь?

– И здесь ещё, – показала она.

– Что девушка интересного рассказала? – шутливо обратился он к Рамилю.

– Да разное, – уклончиво ответил тот, – нас уже ждут?

– Ждут, – ответил Хозин, снова скользнув взглядом по её фигуре, на мгновение без смущения задержавшись глазами на её декольте, – пора ехать. Больше ничего заполнять не надо, Кристина Андреевна?

Углядел, значит, надпись на бейдже. А этот Рамиль так и не обратился к ней по имени ни разу.

– Больше ничего, – ответила она. – Хорошего отдыха.

– Спасибо, – по лицу странного мужчины скользнула усмешка. – Отдых лучше не придумаешь.

8.

Странный город. Был в похожих и в Мурманской области, и в Ленинградской. Завод, шахта, вокруг живут люди. Закрывается завод – город пустеет. Здесь, однако, размах. Почти полмиллиона. Больше многих областных центров. И металлургия, и индустрия. Торговые центры, кинотеатры – как в столице. Это хорошо. Уютно. Проще выстроить контакт с людьми – мыслят плюс‑минус так же, как ты. В небольшом посёлке тебе если и расскажут что‑то, смотреть будут как на чужака. Ты другой. Здесь – ты свой, просто из более крупного города. Хотя где, скажите на милость, москвич может быть своим?