Льен Тодеш, как и обещал, пришёл ровно в девять. Пожелал мне светлого утра, но к своему пациенту заходить не спешил.

– Юли, прости, если моё любопытство покажется тебе назойливым. Однако ты дочь Ро́бера, и я обязан поделиться с тобой подозрениями. Вчера я весь вечер места себе не находил из-за беспокойства. Очень уж сомнительной кажется твоя покупка. Не разрешишь мне взглянуть на договор?

Он внимательно изучил документ и возмущённо ткнул пальцем в «состояние здоровья»:

– «Удовлетворительное!» Да если бы не твоё сострадание, мальчик не протянул бы и недели! К счастью, договор составлен по всем правилам.

– Что вас смущает? – прямо спросила я.

– У этого мальчика весьма примечательная внешность. Конечно, я не антрополог, но признаки слишком явные: узкая кость, высокие скулы, уникальный цвет волос, характерный разрез глаз. Я бы предположил, что он – островитянин, как бы нелепо это ни звучало. И его нахождение в империи в разгар военных действий вызывает вопросы.

По спине пробежали мурашки.

– Ты понимаешь, Юли? Вполне вероятно, у тебя в доме не просто жертва жестокого обращения, а враг. Который способен в любой момент наброситься, причинить вред, даже убить!

Доктор отдал мне договор, глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее:

– На твоём месте я обратился бы в Департамент надзора. У них есть специальный отдел по контролю за инго. А пока они разбираются, мальчика подержат под охраной. Так будет безопаснее.

– И что сделает Департамент, если выяснит, что мой инго – человек с островов?

– Ликвидирует угрозу, – уверенно заявил льен Тодеш. – Юли, девочка моя, к сожалению, стоимость покупки тебе никто не вернёт. Но собственная жизнь гораздо дороже денег!

Корректное слово «ликвидирует» вызвало злость.

– Льен Тодеш, вы сами сказали, что не антрополог, а раскенцы и жители островов очень похожи. Давайте подлечим инго до состояния, когда он сможет говорить. Вдруг вы напрасно волнуетесь.

– Разумеется, Юли. Профессиональный долг превыше всего.

Доктор подхватил чемоданчик и проследовал за мной в спальню. Одобрительно глянул на оконную решётку и пошёл мыть руки в прилегающую ванную комнату. Я лихорадочно размышляла. Льен Тодеш действительно был близким другом моего отца и ко мне относился с искренней симпатией. Достаточно ли этого, чтобы он не обращался в Департамент без моего ведома? Смогу ли я убедить его в том, что инго – раскенец? Внешне они напоминают островитян, хотя это если не приглядываться. Неужели отличия так сильно бросаются в глаза? Джи тоже догадался сразу, но Джи с архипелага, можно сказать, сосед.

В этот раз я внимательно следила за тем, как льен Тодеш осматривает инго: искала особые приметы – татуировки, родинки, шрамы. Увы, ничего подобного – гладкая, прозрачная до просвечивающих голубых вен кожа, там, где положено, – серебристый пушок волос, выпирающие рёбра и неожиданно чёткий рельеф мускулов. Доктор вколол необходимые лекарства, поменял повязки и поцокал языком:

– Прекрасная регенерация! Пара недель, нормальное питание – и следа не останется. Юли, я напишу рекомендации.

Писал он недолго, затем достал из чемоданчика две баночки.

– Это мазь для лучшего заживления и рассасывания синяков, а это – комплексные витамины, принимать трижды в день. Ты завтра на службу, Юли? Тогда я приду вечером, часов в восемь или в половине девятого.

За услуги льен Тодеш опять взял меньше обычного. У входной двери замешкался.

– Давай я пришлю тебе одну из своих инго? Они крепкие женщины, легко справляются с буйными больными. Ты ведь совсем одна.

– Спасибо, это лишнее, – отказала вежливо, но твёрдо.

Не терплю посторонних в доме. И любопытные мне тоже ни к чему.

Проводив доктора, я вспомнила, что не завтракала. Есть не хотелось, ограничилась чашкой чая и кусочком булки с джемом. За окном по-прежнему шёл снег, на подоконнике уже вырос целый сугроб. На островах нет зимы, круглый год лето…

Память услужливо подкинула карту мира. В центре раскинулась огромная Кергарская империя – от непроходимой тайги на севере до безжизненных пустынь юга. С востока её ограничивают безлюдные горные кряжи, а на западе расположено внутреннее море, где находятся сто тридцать восемь островов архипелага. Дальше – бескрайний Океан и десяток крошечных островков. Самый простой и лёгкий путь с юга Кергара на север лежит мимо этих островов. Беда в том, что корабли империи с каждым годом становились всё больше и больше, и гигантские грузовые теплоходы начали мешать островитянам – распугивали рыбу, загрязняли воду. В Кергар прибыло посольство Сайо, самого крупного острова, которое потребовало от империи перенести морские торговые пути.

Наверное, гнев спровоцировало именно это неудачное слово «требуем». Вряд ли Берган привык к тому, что от великого Кергара кто-либо смеет что-нибудь требовать. Подозреваю, он даже не стал углубляться в причины недовольства. Раз острова в столь бедственном положении по вине империи – значит, сделаем их частью империи, включим в общую экономику и продолжим развивать морские пути дальше. К островам отправили специальные отряды, а в обиход граждан Кергара после полутора веков мира вернулось слово «война». Нет, конечно, официально её провозгласили военной кампанией, но если два государства ведут боевые действия, то суть уже не в названии. Однако у империи не получилось подчинить острова с наскока: помешала стихия. Разыгрались неожиданно сильные шторма, и вот уже месяц крошечные Сайо, Койу, Майу, Пайю́ и им подобные сохраняют независимость. Позор для империи и удар по самолюбию Бергана.

Оглушительный грохот заставил меня бросить недопитый чай и опрометью метнуться в спальню. Отодвинула засов, рванула на себя дверь и замерла. Островитянин очнулся и, кто бы сомневался, первым делом попытался сбежать. Настежь распахнул окно и попытался выломать решётку, при этом опрокинул стол с кувшином, полным воды. Дальше силы его оставили, и я нашла горе-беглеца скорчившимся на полу среди битого стекла.

– Осторожно! – крикнула я в ужасе. – Вы же сейчас порежетесь!

Он с трудом поднял голову и посмотрел мне в глаза. Ненависть никуда не делась, но кроме неё была какая-то обречённость, отчаяние, почти боль. Я торопливо обошла лужу и захлопнула раму. Затем подняла перевёрнутый стол, носком домашней туфли оттолкнула подальше крупные осколки.

– Вы вообще соображаете, что творите? На улице мороз, вы в чём мать родила! Хотели замёрзнуть насмерть?

Скорее всего, на это он и рассчитывал. Вряд ли взрослый человек в здравом уме надеется зимой голым и без денег добраться до островов. Я подобрала с пола простыню и согнала воду со стёклами в угол.

– Самостоятельно на кровать заберётесь?

– Нет.

Светлые духи, заговорил! Хрипло и зло, но это уже свидетельство разумного поведения. Обнадёжило и то, что островитянин знает имперский язык. Я подхватила его под мышки, помогла подняться и перевалиться через край кровати, после чего накрыла ледяное костлявое тело свободным краем покрывала.

– Сейчас принесу ещё воды.

– Зачем? – он с трудом развернулся ко мне лицом.

– На пол вылью – лужа маленькая! – огрызнулась я. – Держите пижаму. Хватило сил добраться до окна – значит, штаны надеть сможете. И залезайте под одеяло, коли выстудили комнату.

Ходила я недолго. Разогрела суп, размяла овощи и добавила картофельного пюре. Поставила еду на поднос вместе с большой кружкой воды. Когда я вернулась, инго был уже в пижаме, однако не лёг, а сел, прислонившись к спинке кровати и подложив под спину подушку. Взгляд его изменился, стал настороженным и выжидающим. Сначала я подала ему воду: он жадно выпил и облизнулся.

– Ешьте, – я протянула ему поднос с тарелкой. – Сразу предупреждаю: готовлю я весьма средне. Но ресторанную еду вам пока нельзя, поэтому наберитесь мужества и считайте это тоже лекарством.