Там их ждал небольшой военный расчет: несколько единиц легкого вооружения и бронированные автомобили

Солдаты отступили и попытались бежать, однако все — оружие, техника, люди — оказалось поглощено потоком, не заметившим их маневра, когда гигантская масса в триумфе потекла вперед.

Корнелиус Бруннер указало на юго-восток:

— Туда — сначала на Финляндию!

Поток изменил направление, не меняя скорости, и всей массой понесся вдаль.

Выплеснувшись через границу, он заполнил Финляндию, наводнил Германию и становился все многочисленнее и многочисленнее по мере своего продвижения. Корнелиус Бруннер, возвышенный над самым центром толпы, подбадривал ее, понукал, нахваливал. Тысячи стали миллионами, неся нового мессию через континент, опустошая целые города, оставляя после себя сокрушенные страны.

Неудержимый поток достиг Бельгии, подчиняясь повелению своего распорядителя, опустошил Льеж, лишил населения Брюссель и, унеся с собой половину населения страны, ворвался во Францию.

Громовой голос этого потока можно было слышать на сотни миль от Парижа. Вздрагивание земли от ног ощущалось в двух сотнях миль. Аура от его присутствия распространялась волнами по всему миру.

Миллионы не маршировали — они продвигались вперед в танце. Голос их стал одной мелодичной песней. Их плотно спрессованная масса покрывала не менее пятидесяти квадратных миль, постоянно разрастаясь.

— На Париж! — вскричало Корнелиус Бруннер — и они ринулись на Париж.

Никто ни разу не остановился, кроме тех, кто умер от возбуждения.

Париж был пройден, и четверо оставшихся его обитателей собрались, чтобы проследить за уходящими.

— Беспрецедентно! — пробормотал глава государства, почесав нос.

— Возможно, возможно, — ответил его секретарь. Поток накатился и прошел по Риму, оставив Папу —

единственного жителя города — погруженным в размышления и предположения. Через некоторое время Папа поспешил из Ватиканского дворца и был подобран через час.

Все крупные города Италии, все крупные города Испании и Португалии.

И тогда, с легкой ноткой скуки в голосе, Корнелиус Бруннер отдало свое последнее приказание:

— К морю!

К побережью, на самый берег — и тут встретился поток с потоком, когда гигантское сборище вылилось в море.

Через шесть часов только одна голова оставалась над водой. Конечно, это была голова Корнелиуса Бруннера, плывущего сильными гребками обратно к берегу.

Корнелиус растянулось на основательно затоптанном песке и расслабилось. Волны набегали на мирный берег, несколько птиц бороздило голубое небо.

— Это — жизнь, — зевнуло Корнелиус Бруннер, в чьем мозгу содержалась вся сумма человеческих знаний, — Думаю, я могу устроиться на ночлег и здесь, как в любом другом месте.

Корнелиус Бруннер уснуло, оставшись в одиночестве на заброшенном берегу.

Опустилась ночь, за ней последовало утро, и оно проснулось.

— Куда теперь? — вслух размышляло оно.

— В Нормандию; там есть еще неоконченное дело.

— В Нормандию, ладно, в дом Корнелиуса.

Оно поднялось, размяло тело, повернулось и вприпрыжку побежало в глубь земли по спокойному, опустевшему ландшафту.

Первое в мире универсальное человеческое существо сунуло детонатор под руку и медленно пошло обратно, разматывая провод, который тянулся в подвал дома. На безопасном расстоянии оно поставило ящик, а на него замыкатель.

— Пять!

— Четыре!

— Три!

— Два!

— Один!

Корнелиус Бруннер нажало на замыкатель — и большая подделка «Корбюзье ле шато» треснула, вспыхнула и загудела. Из него поднялись пламя и дым. Утес вздрогнул, полетел щебень, пламя с ревом поднялось ввысь, и черный дым, повисший было на небольшой высоте, пополз вниз, покрывая мглой деревню.

Сложив на груди руки, откинув назад голову, Корнелиус Бруннер созерцало пылающие обломки.

Оно вздохнуло.

— Вот так.

— Просто и ясно.

— Да.

— Что теперь?

— Не знаю точно. Возможно, для начала Ближний Восток,

— Или Америка

— Нет, не сразу, я думаю.

— Мне нужны деньги. Америка может оказаться наилучшим местом для этой цели.

— Мне хочется на восток. Там еще есть работа, которую надо выполнить.

— В Камбодже начнется сезон дождей.

— Да; думаю, я могу идти, да?

— Еще полно времени, не хочу торопиться. Корнелиус Бруннер повернулось и посмотрело вдоль

склона утеса, затем взглянуло на оседающий дом, кинуло взгляд в открытое море, на небеса.

— Хо-хо.

Небритый мужчина, одетый в истрепанную униформу, задыхаясь поднимался по склону. Он позвал:

— Мсье… ах!

— Мсье-мадам, — вежливо поправило его Корнелиус Бруннер.

— Вы виноваты в этом разрушении?

— Не непосредственно — да.

— В стране еще остался закон.

— Там да сям, местами.

— Я намерен вас арестовать!

— Я не подлежу аресту!

— Не подлежите? — Представитель властей нахмурился. Корнелиус Бруннер перешло в наступление. Оно принялось поглаживать руку офицера

— Который час, мсье? Мои часы остановились. Офицер глянул на свое запястье, выглядывавшее из рукава:

— Ах! Мои — тоже!

— Очень плохо. — Корнелиус Бруннер, тихо напевая, заглянуло в его глаза.

Сладкая и нежная улыбка скользнула по его губам, и он погрузился в исступленный экстаз, пока Корнелиус Бруннер снимал его брюки.

Брюки были отброшены в сторону. Корнелиус Бруннер развернуло официальное лицо, шлепнуло его по заду, мягко подтолкнуло в спину и пустило бежать вниз по склону. Он бежал весело, с улыбкой, все еще игравшей на его лице, а концы истрепанного пиджака и рубашки хлопали на ветру.

В следующий момент первое в мире универсальное человеческое существо, насвистывая, зашагало на восток.

— А вкусный мир! — весело подметило оно. — Ну, очень вкусный мир.

— Ты сказал это, Корнелиус!