– Только ты, браток, не серчай. Я обещал Светке хлебало тебе разбить. Давай вот как сделаем. Ты рубашку сам на себе сейчас порви, вот тебе типа кровь. Намажься малость, чтоб правдоподобно было.

Любитель котят достал из кармана джинсов какой-то флакончик и протянул Ивану.

Пампушкин отвинтил крышечку.

– Да кетчуп, – успокоил его Антон. – Кстати вкусный. А за порчу шмоток и вообще, за помощь, держи премию.

Он открыл свою барсетку и пртянул Ивану несколько десятков пятитысячных купюр.

– Бери-бери, – подбодрил Антон, – мне эта падла немало крови выпила. Все! Бывай браток! Выходи через минуту после меня.

Он хлопнул Ивана, все еще находящегося в прострации, по плечу, покинул туалет, куда за все время по счастью никто не зашел.

Через минуту, как и была договоренность, из туалета вышел Иван Пампушкин, весь в "крови", которой он извозил и лицо, и драную рубаху, и даже бороду.

– Вот тебе, – удовлетворенно сказала Светка, которая терпеливо ждала, чем закончатся разборки, – это тебе за Киллера, правда Антоша?

– Скажи спасибо, что я тебя, зараза, в говне не утопил, – рыкнул Антон Ивану так натурально, что тот вздрогнул и поспешил скрыться.

Дождавшись за углом, когда странная пара уедет на джипе, по размерам соперничающим с танком КВ, Иван смыл "кровь" в том же туалете и купил новую рубаху в каком-то секнд-хенде, находившимся рядом.

– Ну нихрена себе приключение, – думал он, сидя на заднем сиденье такси и подсчитывая деньги.

От вчерашнего употребления до сих пор слегка мутило, поэтому Иван купил пару бутылок кефира и гремя ключами зашел в квартиру.

Первое, что он услышал, это был собачий лай. После которого к нему в коридор выскочил живой и невредимый Киллер. Бутылки с кефиром упали на пол и наверняка бы разбились, если бы были стеклянные.

– Кхе-кхе, – закашлялся, придя в себя в который раз за сегодня, Пампушкин.

Киллер злобно лаял на Ивана, пытаясь цапнуть за штанину.

Пампушкин же проверил удава, который спокойно нежился в аквариуме.

– Кузя, как ты это сделал? – ничего не понимая, спросил Иван. – Может ты того, срыгнул Киллером, когда я вчера спать лег? Да ну нет! Так не бывает.

Детально исследовав квартиру, заглянув в каждую комнату и угол, Иван понял, что вчера произошло. Киллер втихаря, пока они танцевали, забрался в спальню Ивана, залез под диван и найдя там снотворное, которое неряха Пампушкин просыпал за свое ложе. Непонятно почему, но снотворное пришлось псу по вкусу и слизав почти все, он уснул крепким собачьи сном там же, под диваном.

Оставалось выяснить, откуда тогда у бедного, незаслуженно обруганного Кузи утолщение на теле, которое все приняли за несчастного Киллера.

Погуглив, Пампушкин выяснил и это, прочитав, что у рептилий иногда наблюдается вздутие желудка.

Обессиленный множеством событий за весь день, Иван плюхнулся в кресло и не отрываясь выпил целую бутылку кефира. Киллер сердито сидел около него и косился на Пампушкина, видимо, ожидая вкусняшек за свое чудесное спасение.

– И что же мне с тобой теперь делать? – задумчиво спросил сам себя Иван. – Отдать Антону, чтобы он нас обоих с балкона выкинул?

Он встал и одевшись, вышел на улицу. Путь его лежал к зоомагазину.

– Мне полкило собачьей еды, – жалобно попросил Иван продавца.

Михаил Шуфутинский проснулся в замечательном настроении, ибо на календаре была та самая дата. Как же он любил ее! Такое было под силу только захаровскому барону Мюнхгаузену, который подарил родному городу еще один день в мае. Конечно он, Михаил, еще одного дня не дарил, но зато день третье сентября уже почти официально считается "шуфутинов день".

Люди почти на полном серьезе поздравляют друг дружку! Каскады шуток, юмора и мемасиков! Михаил Захарович умылся, налил себе кофе и улыбнулся. Ничего-ничего! Продет еще несколько лет, и…

Шуфутинский представил, как в один прекрасный день сам Президент скажет в своем выступлении:

– Буду краток. Эта простая песня в своем лиризме, светлой и тихой грусти объединила миллионы русскоязычных людей по всему миру. Я поручил кабинету министров рассмотреть предложение о том, чтобы сделать третье сентября праздничным, нерабочим днем.

Михаил радостно засмеялся и открыл ноутбук.

Странно. Шуфутинский на всякий случай посмотрел на календарь. Нет, все верно. Третье сентября. Но позвольте! Где все шутки про его песню? В прежние года уже второго начинали праздновать, а что нынче? Он с беспокойством набрал номер телефона друга.

– Иван, привет! Ты не в курсе, что случилось с рунетом?

– Лично у меня работает, – отозвался Иван, – связь отличная, и ВК и Ютуб грузятся. А у тебя что?

– И у меня работает. Но сегодня ты сам понимаешь, какой день.

Иван на том конце провода некоторое время молчал. Потом осторожно ответил:

– Обычный день. Может я пропустил чего?

Михаил Захарович рассердился:

– Ваня, кончай дурака валять, я тоже люблю юмор, но сегодня не первое апреля! Сегодня третье сентября!

– И что? – снова спросил тупой Ваня.

Шуфутинский выругался и в сердцах бросил трубку.

– Черт-те что!

Но странное волнение овладело им. Михаил Захарович торопливо открыл браузер и вбил в поисковик: шуфутинов день третье сентября.

Результаты поиска повергли его в ступор. Такой песни не существовало. Не было никаких упоминаний о "шуфутиновых днях", не было ни приколов, ни шуток, ни мемасов.

Певец пошатнулся и с трудом устоял на ногах. Что такое? Что за всемирный заговор?! Некоторое время в каком-то упрямстве он продолжал гуглить этот запрос на все лады. Но глупый поисковик выдавал ему то окончание Второй Мировой Войны в 1945-м, то важную новость о том, как Григорий Первый стал папой в далеком 590-м году.

Михаил заглянул и на свой официальный сайт, и на группу в ВК.

НИ-ЧЕ-ГО. Были его другие песни, клипы, съемки концертов, но ЭТОЙ не было!!

Михаилу Захаровичу снова стало не хорошо. Что такое происходит? Он залпом выпил стакан воды и трясущимися руками включил конференц-связь, набрав Крутого и Николаева.

– Игореши, это Миша Шуфутинский. Что происходит? Куда делась наша песня про Третье сентября?! Только не говорите, что вы ее не сочиняли, а то я сейчас сойду с ума!

Первым отозвался добрый Крутой:

– Миша, ты главное, успокойся, но что-то не припомню я такой песни.

– Да я спокоен! – простонал Шуфутинский. – Но не могла же она мне присниться!

– А может и могла, – ехидно ответил Николаев, – если накануне ты… – Игорь откашлялся и запел. – А наш притончик гонит самогончик!

– Ах ты… – задохнулся от возмущения Михаил Захарович. – Ты же сам слова к Третьему сентября сочинял, сволочь!

– Да почему третье-то? – удивленно вскричал Игорь. – Если бы я сочинял, то я бы взял восьмое число. Мы в это день с Наташкой…

Шуфутинский не стал дослушивать откровения Дельфина и, рассвирепев, швырнул телефон в стену.

Чертовщина! Заговор! Он плюхнулся на кровать.

– Отключился, – удивленно сказал Крутой.

– Да, странный он какой-то в последнее время, – поддержал Николаев.

– А что, может на самом деле забабахаем ему песню, нехай старик порадуется со этим своим третьим сентября, раз так ему хочется? – подал идею композитор.

– Да легко, – согласился поэт.

Михаил Захарович вскрикнул и проснулся, вытирая пот. Приснится же такое! Какое-то третье сентября. Странные и непонятные слова все еще вертелись в его голове, не до конца отошедшей от сна: "рунет, вконтакте, ноутбук, мемасы… Гуглить.. Что такое гуглить? Ох, зря я вчера на ночь картохи с салом наелся…"

Раздался звонок телефона.

– Миша, мы тебе тут песню для альбома сочинили, – говорил в трубку его друг Игорь Крутой, – думаю в твоей пластинке следующего, 1994-года, она хорошо будет смотреться. Знаешь, как называется песня?

– Знаю, – ответил Шуфутинский.