Отвечать я не стал, просто сбросил куртку и потянул ее на траву, Крина больше не сопротивлялась, только все время шептала:
– Мы сошли с ума, нам такое не простят… ни твои, ни мои…
Когда страсть наконец улеглась и мы просто лежали, подставляя свои обнаженные тела лучам солнца, я спросил:
– А что не простят?
– Любви. – Крина нежно меня поцеловала в ухо, отчего там сразу стало щекотно. – Вот все остальное можно, а пищу нельзя любить, она может только нравиться…
– Мы никому не скажем, – усмехнулся я, настроение у меня сразу поднялось, приворожила она меня, что ли? Только непохоже, она и сама со своими чувствами борется. – Будешь всем рассказывать, что я – твоя новая игрушка. Не может же это длиться вечность? Когда-нибудь пройдет…
– Всякое бывает. В нашей библиотеке записана одна история о таких влюбленных, она плохо кончилась, они умерли…
– А такие истории всегда плохо кончаются. – Я встал и начал одеваться. – Поэтому в мире никто никого не любит, и мы не будем, когда сможем.
– А вдруг не сможем? Если так и будем любить друг друга вечно?
– Тогда все закончится печально. – Я поднял ее и поцеловал. – Только нельзя ничего пока изменить, значит, нужно ждать, когда это само пройдет.
– Любовь – самая настоящая беда, но мне нравится. – Крина задумчиво посмотрела на меня. – Только сейчас начала понимать, какая же это глупость. Ты некрасивый, неумный и неловкий, одно слово – пища. Надеюсь, это ненадолго? Слушай, а может, ты меня приворожил?
– Сам тебя об этом хотел спросить, у меня-то точно времени не было к ворожеям ходить, я в это время задание жрецов исполнял.
– Я бы магию почувствовала сразу. – Девушка посмотрела на балахон, потом снова решительно запихнула его в мешок. – Так что ты не мог, а я не такая дура, чтобы привязывать к себе пищу. Получается, это естественное чувство, и это значит, что от него так просто не избавишься.
– Почему? Сходим в городе к шептунье, пошепчет на ушко, и все!
– Нам ни одна колдунья не поможет…
– Почему?
– А сам хоть раз подумать можешь? – Девушка проверила лямки, потом поставила мешок на землю так, чтобы его можно было надеть на четвереньках, для этого у нее на мешке оказались особые приспособления. А мне на нее смотреть было одно удовольствие: голая девушка, да еще желанная, – может ли быть зрелище приятнее? – Навеять такие чувства способны только боги, и какая ведьма по силе с ними сравнится?
– Я таких не знаю…
– Я тоже. – Крина улыбнулась. – Отворачивайся, иначе увидишь, как твоя возлюбленная превратится в дикого зверя.
– Волчицей ты мне тоже нравишься, но всегда страшно, что ты меня съешь.
– А что? Мысль хорошая, съем тебя, и все чувства окажутся у меня внутри. – Она встала на четвереньки и завертелась. – Ладно, нам пора идти.
– Есть хочу, в желудке бурчит, – недовольно проговорил я. – У меня со вчерашнего дня ни крошки во рту не было.
Но меня никто не слушал, кожа Крины потемнела, ее покрыли жесткие, серые волосы. Тело стало вытягиваться, появился хвост – и вот вместо моей любимой на траве стояла волчица и смотрела на меня желтыми пронзительными глазами. Недовольно фыркнув, подлезла под свой мешок, и он оказался на ней. Это было исполнено так ловко, что чувствовалось – подобное проделывалось множество раз. Волчица сердито тявкнула на меня.
– Да иду уже! Но знай, без еды я долго не протяну, умру…
Волчица подошла ко мне, поднялась на две лапы, так что ее морда, покрытая мелкими жесткими волосами, оказалась перед моим лицом, и лизнула. Чувство было жуткое, во-первых, изо рта у нее пахло сырым мясом, причем запах оказался настолько пугающим, что я предательски задрожал, во-вторых, весила волчица гораздо больше моей любимой, в той едва набиралось пятьдесят килограмм, а в этом звере килограмм восемьдесят – так что я едва удержал ее и не упал.
Не хотел этой любви, да если случилось, то терпи.
Все равно я чувствовал к этому жуткому зверю что-то нежное, но целовать морду не стал, только слегка чмокнул в мокрый нос.
Волчица побежала, у нее все получалось намного ловчее, чем у меня, и поваленные стволы она перемахивала с ходу, и сквозь кусты легко продиралась, а я старался не отставать. Скоро она вывела меня на лесную дорогу, бежать стало легче. Крина добавила скорости, потом свернула в лес и исчезла, но я о ней не беспокоился.
Мне было известно направление, а если что-то изменится или возникнет опасность, я нисколько не сомневался, она появится. В этом преимущество любви к оборотню: такая девушка всегда защитит тебя и себя, а значит, можно не пыжиться и не строить из себя героя.
Влюбиться в перевертыша – с моей стороны самая настоящая глупость, да только выбора у меня не было, эта любовь сама меня выбрала.
А как от нее избавиться – неизвестно, да и не хочется. Как только подумаю об этом, так сразу внутри такая тоска просыпается, что жить не хочется. Наверно, Крина права – эту любовь устроили нам боги, они любят такие шутки.
Несмотря на то что бежать по дороге значительно легче, чем по лесу, все равно внутри накапливалась усталость, да и солнце садилось все ниже – еще немного, и уже ничего не различишь под ногами. Я же не оборотень, это они в зверином обличье обладают прекрасным ночным зрением, нюхом и слухом, по сравнению с ними мы, люди, уроды. Но зато выживать умеем лучше, чем они, не зря же нас становится все больше, а их все меньше.
Когда солнце скрылось за вершинами деревьев, я свернул к обочине, нашел поваленный ствол дерева и нарубил щепок мечом. Огонь удалось развести быстро. В животе бурчало, в него за весь день попала только вода из небольшого ручья, который звенел неподалеку. Вода – не лучшая еда, но я пил до тех пор, пока не отяжелел. Потом сидел и ждал и дождался.
За моей спиной мелькнула бесшумная тень, потом на той стороне костра из темноты возникла волчица Она сбросила с себя мешок, села и, облизываясь, завороженно уставилась желтыми горящими глазами в огонь.
– У тебя перышко прилипло к морде, – с ехидством проговорил я. – Наверно, птичку поймала и съела? А я вот голодный сижу…
Волчица облизалась огромным красным языком, презрительно фыркнула и снова уставилась в огонь.
– Конечно, у некоторых нет проблем с едой, ловят кого хотят, а тут сиди и голодай.
– Ты с кем тут разговариваешь? – неожиданно услышал я за спиной знакомый голос, у меня даже мурашки по телу пронеслись.
Если сзади Крина, то кто сидит передо мной? И почему сердце не подсказало, что передо мной кто-то другой? Конечно, темнота помешала разглядеть, я уже запомнил – у моей любимой белое пятнышко на левой передней ноге.
– Вот твой зайчик, жарь и ешь.
Рядом со мной упала тушка, она была еще теплой, горло разодрано, и из него сочилась кровь.
– Здравствуй, сестренка. Зачем испугала человека?
Крина села рядом и положила мне голову на плечо. И все, этого оказалось достаточно, чтобы у меня пропала тревога, а внутри стало необыкновенно хорошо. Больше мне ничего не надо было на этом свете.
Но я достал нож и начал снимать с зайца шкурку.
Оборотни смотрели друг на друга желтыми глазами не отрываясь, потом первая исчезла в темноте, не забыв прихватить свой мешок.
– Больше она не придет, – сказала Крина. – Не будет нам мешать. Мы похожи, потому что двоюродные сестры, нас часто путают. Но ты-то должен был различить!
– Различил бы, если бы она обернулась человеком. Ты даже не сказала, что в этом лесу есть другие оборотни. Я думал, что мы одни.
– Не одни, – сказала девушка. – Нас охраняет от гиен вся стая.
– От гиен?
– Да, они напали на храм, а мы его защитили. Убили троих, у нас погибло двое – хорошая драка получилась. Тогда гиены призвали молнии своего бога, чтобы разрушить храм, но магическая защита сработала, и ничего у них не получилось. Они ушли, и теперь никто не знает, где они и что еще замышляют. Я просто была вынуждена призвать стаю. Одной мне тебя не защитить. Эти гиены сильнее всех, их даже Тигр боится.
