Мне и по сей день кажется, что если Динар вдруг отправился куда-то пешком, значит, случилось что-то для него тяжёлое.

Домой мы вернулись гораздо позже, чем должны были. Родители уже поужинали и ждали нас на кухне. Мама явно была готова разрыдаться при виде Динара, но всеми силами сдерживалась, суетясь вокруг. Отец же крепко пожал нам руки и усадил за стол.

– Нагулялись, пацаны? – слишком бодро спросил он, предлагая салат.

– Да, спасибо, – отозвался я. Ди же только пожал плечами.

– Динарчик, звонил твой папа, – заговорила и мать, – попросил, чтобы ты сегодня переночевал у нас. Останешься?

– Если это не доставит вам неудобств, – отрапортовал Ди, без особого энтузиазма ковыряя вилкой овощи.

– Конечно, нет. Ты желанный гость в нашем доме в любое время, а в такое – тем более. Я постелю тебе на диване в комнате Илюши. Нормально? Или ты хочешь спать один?

– Лучше с Ильёй.

– Ма, ну это даже не обсуждается! – встрял я. – Когда было по-другому?

– Илья! – встрепенулся отец. – Сейчас другие обстоятельства.

– Вы ничего не знаете о сёстрах? – уточнил Ди. – Не хочу звонить домой.

– С ними останутся няни и бабушки. Все твои самые близкие родственники уже прилетели. Так что девочки не будут одни, можешь не переживать.

– Вас позвали на похороны? – с каменным лицом продолжал расспросы Динар.

– Конечно.

– Цветами как раз моя фирма будет заниматься, – добавила мама, накладывая в тарелки мясо.

– Можно, Илья пойдёт с нами? – выдал мой друг, и я вздрогнул. Такого мы не обсуждали.

– Наверное, тебе лучше спросить у него, – пожал плечами отец в ответ и воззрился на меня с просьбой в глазах.

– Я пойду. Конечно, пойду, – пришлось согласиться. Правда, голос предательски сорвался, так как я уже успел представить, что будет происходить на похоронах и хуже того, – на кладбище.

– Спасибо, – отозвался Ди.

Чуть позже, несколько часов спустя, мы лежали в моей комнате, наблюдая, как на потолке играет свет уличных фонарей и слушая звук проезжающих машин, – в центре никогда не бывает абсолютно тихо, дажеглубокой ночью. И если раньше такая ситуация казалась привычной, незаметной, то сейчас через этот шум мне слышалось то, что слышать не хотелось: сирены несуществующих скорых, встревоженные голоса и плач, будто бы даже молитвенные песнопения и перезвон далёких колоколов. Ди молчал, но не спал, изредка подавая сигналы едва заметным шевелением.

– Динар? – позвал я. – Не спишь?

– Нет.

– О чём думаешь?

– Думаю, что когда соберусь жениться, не стану выбирать жену такую, как мать.

– В смысле?

– Не вижу причин жениться на той, кто будет меня любить.

– Почему?

– Мать слишком любила отца. Это её убило.

– Да ну… Не может такого быть.

– Она сошла с ума из-за этого.

– А мне казалось, что ей стало хуже после того, как ребёнок умер.

– Зачем она его рожала? Ты не думал?

– Нет, – соврал я.

– А я думал.

– И?

– Хотела маленькую копию отца. Чтобы любить. И чтобы он её любил.

– А ты? Ты же так на него похож! – я даже перевернулся набок и опёрся на локоть, чтобы лучше видеть и слышать Ди. Он сел и посмотрел в окно.

– Я вырос, Илюх. Давно.

– Бред. Матери любят своих детей даже большими.

– Не прикидывайся дураком! Ты сам прекрасно всё видел и слышал. Она меня ненавидела! Копия отца, которая предавала её. Она терпеть не могла, когда я поздно приходил или долго болтал по телефону, когда надевал что-то такое, что напоминало отца.

– Так может, она ненавидела его, а не тебя?

– Наверное. Только уже никакой разницы.

– Ди, но ведь и папу твоего можно понять, – я вдруг вспомнил недавний разговор своих родителей и решил процитировать несколько фраз. – Жить рядом с… Ну…

– Помешанной?

– Что-то вроде. Прости… Это ведь трудно. Да ещё Ли…

– И дура Амалия.

– Как вы теперь станете жить?..

– Как и раньше. Няньки. У меня школа, у отца – работа.

– Всё равно не представляю… – я откинулся на подушку и замолчал. Что можно было добавить?

– И не надо. У тебя другая семья. Родители любят друг друга…

– Ага. Только кроме них и тебя, никого нет. Это грустно.

– Младшие сёстры – это кошмар, особенно если они как Ама.

– Она ж орёт, когда ты её так зовёшь.

– Пусть орёт.

– Страшно на похороны идти.

– Забей. Просто рядом постоишь, а то родные меня сожрут. Не хочу.

– Слушай, а ведь и правда…

– Чего? – Ди тоже лёг, завернувшись в тонкое одеяло.

– Получается, мы с тобой как братья.

– Ну да.

– Это хорошо.

– Спасибо, Илюш.

– Да ладно…

Спал ли Динар, я не знал. Но мне сон не шёл. Вспоминались последние года два нашей жизни, дружбы, и в будущее я смотрел с некоторой опаской. Нам всего-то было по четырнадцать. Почти по пятнадцать. Ди считал себя достаточно взрослым для многих вещей, а теперь станет ещё серьёзнее, – в этом сомнений не было, но мне хотелось подольше оставаться ребёнком. Брать скейт и полдня колесить по улицам, резаться в приставку, сидеть на набережной без дела до самого вечера, дразнить девчонок из параллельного класса. Да что угодно, только бы не стоять рядом с другом у гроба его матери, лишь бы не дать ему озлобиться и превратиться в мрачного маленького взрослого.

Жизнь казалась несправедливой и жестокой. И мне хотелось оставить Динара у себя дома, сделать его родным братом и провести рядом всю жизнь. Без больных сестёр, умирающих матерей и отцов, летающих в Париж к любовнице.

Собственно, до момента похорон, Ди провёл все дни у нас. Пару раз заглядывал к себе, чтобы повидаться с родными, и возвращался.

В день икс, мы оба облачились в строгие чёрные костюмы, несмотря на жару, легко позавтракали и в сопровождении моих родителей двинулись вслед за целым кортежем из чёрных дорогих авто к моргу. Странно, но там я не чувствовал ужаса или горя, да и обстановка была довольно тихой. Меня больше занимали присутствующие, чем само действо. Амалия стояла подле отца и, кажется, совершенно не понимала, что происходило. Во всяком случае, на лице её не было скорби или страданий. Ди тоже представлял собой каменное изваяние, статую, без чувств и эмоций. Плакали только дамы старшего поколения, но довольно тихо.

Весь ужас начался, когда процессия проследовала на кладбище, и гроб поставили около глубокой могилы. В первом ряду встала вся семья Динара, и я рядом с ними, стараясь не смотреть на лицо умершей. От звучащих слов прощания становилось невыносимо грустно, кто-то рыдал в голос, не стесняясь, и незаметно из моих глаз тоже полились слёзы. Наверное, я плакал за двоих, потому что Ди даже не шелохнулся, будто врос в землю. Сейчас он был похож на отца ещё больше, чем раньше, – тот так же стоял с безучастным выражением лица и только сжимал кулаки. Иногда я видел, как тяжело он сглатывает, и боялся, как бы с ним чего не случилось.

Никогда ещё я не видел столько скорбящих и плачущих людей. Бабушку Динара вели под руки, сама она была не в состоянии даже ничего сказать, целовала бледную, будто восковую маску на лице матери Ди, и я боялся, что меня или заставят делать то же самое, или желудок прямо сейчас вывернется наружу. Но, когда подошла очередь братишки прощаться, он встал рядом с гробом и молча смотрел на мать долго, ни слова не говоря и опустив голову. Лучше б рыдал, кричал, валялся. Что угодно – только не эта тишина. Моё сердце тогда не билось, потому что сердце Ди тоже остановилось.

Он вернулся ко мне и больно вцепился в руку. Так мы и простояли, пока могила не оказалась засыпана свежей прелой землёй. Я всё ждал, что отец подойдёт к собственному сыну, обнимет его, как обычно делали мои родители, когда я страдал, но только когда мы покидали кладбище, он похлопал Ди по плечу и кивнул, тихо бросив: «молодцом», а мне пожал руку.

– Илюша, – шепнула мать, когда Динара отобрали бабушки, чтобы обнимать и утешать, хотя он внешне не подавал признаков скорби. – Как Динарчик?