– Почему вы, прежде чем уйти на целый день, не оставили мне ничего поесть? – спросил шевалье.

– Но… вы ведь от всего отказываетесь, – воскликнул простодушный Батист.

– И это ваше оправдание? Вчера я как раз намеревался поесть.

– Правда?

– Ну, разумеется!

– А сегодня? – робко спросил Закария.

– Сегодня, как и вчера, я безумно хочу пить и есть… И если ваш сегодняшний стол не уступает позавчерашнему, то это просто замечательно.

– Господи Боже! – завопил обрадованный Батист. – Какое счастье!.. Идемте же быстрее, сударь.

И монахи быстро поволокли за собой узника, который, впрочем, вовсе не сопротивлялся. Когда они оказались перед великолепным столом, Закария сказал:

– Ручаюсь, что вам всего этого не съесть!

– Да, – согласился Пардальян, – здесь еды на целое войско.

И решительно сел за стол.

Как и в прошлый раз, зазвучала таинственная далекая музыка невидимого оркестра. А довольные монахи принялись ему прислуживать. Они были счастливы, что их мечта наконец-то осуществится.

Шевалье спокойно приступил к трапезе. И никто не смог бы догадаться, что происходило в это время в его душе.

Каждый раз, переходя от одного блюда к другому, он спрашивал себя:

– Не это ли меня убьет?

Вначале Пардальян долго изучал каждое кушанье, прежде чем проглотить что-нибудь, но потом он потерял терпение и принялся есть и пить без разбора, словно ему ничего не угрожало.

Из огромного количества блюд шевалье выбрал свои самые любимые. Ел он за четверых, а пил за шестерых, но не потому, что был чревоугодником. Просто сейчас это было ему необходимо. На монахов любо-дорого было посмотреть. Они прислуживали шевалье ловко и умело и чувствовали себя на верху блаженства, ведь на их долю еды тоже наверняка хватит.

Наконец Пардальян насытился. Он вернулся в свою комнату и упал в кресло.

– Уф! Я наелся… и все еще жив. Может быть, планы Эспинозы изменились: вместо быстродействующего яда он подсыпал медленный?.. Подождем и посмотрим.

Несколько часов шевалье сидел в кресле без движения. Казалось, он спал, но это было не так. Пардальян ждал и размышлял. Наконец он встал и принялся медленно прогуливаться по комнате.

– Решительно, я начинаю верить, что в еде не было никакого яда. Или Эспиноза передумал, или же все это было просто комедией, в которой я играл роль шута. Подождем еще. Время полдника уже прошло, а я до сих пор не вижу достопочтенных отцов.

Монахи так и не появились до самого вечера. Шевалье слишком плотно и поздно позавтракал, чтобы успеть проголодаться. Однако он все же захотел выяснить причину отсутствия Батиста и Закарии.

Пардальян подошел к двери и постучал. На этот раз ему ответил брат Закария.

– Достопочтенный преподобный отец, – шутливо обратился к нему шевалье, – почему мне не дают ни обеда, ни ужина?.. Почему нет больше этих великолепных пиров? Черт возьми! Я уже начал привыкать к ним.

– Увы, брат мой! Конец изумительным пирам, – грустно ответил монах. – Увы!

– Что? – воскликнул шевалье. – Объясните, в чем дело? Что, я вас больше не интересую?

– Нет, брат мой, – честно ответил монах. – Не знаю уж, что вы натворили, но вас приказано лишить пищи. А так как мы с братом Батистой имели право на остатки ваших обильных обедов, о которых мы жалеем больше вас, поверьте, получается, что нас тоже наказали.

– Понимаю, – сочувственно ответил Пардальян. – Значит, сегодня вы доели то, что осталось от моего завтрака?

– Ну конечно!.. Он был такой вкусный… Ах! Почему вы так долго упорствовали! Из-за этого мы лишились таких лакомств! Ведь ваш завтрак разделили между всеми братьями.

– Почему же? Это несправедливо, – сказал шевалье, которому, казалось, было чрезвычайно жаль монаха.

– Монсеньор Эспиноза велел всячески угождать вам. Он наказал нас за то, что вы постоянно отказывались от пищи.

– Так вот почему вы так настойчиво предлагали мне поесть!

– Разумеется! Потому что остатки были бы нашими!

– Почему же тогда вы мне об этом не сказали? Я вовсе не такой уж бессердечный. Если бы вы признались, я бы позволил себя уговорить, чтобы сделать вам приятное.

– Увы! Нам запретили упоминать об этом.

– А почему вы отказывались попробовать еду? Я же много раз предлагал вам!

– Это нам тоже запретили. Если бы мы попробовали, нас лишили бы остального… не считая обещанного сурового наказания.

– Понятно, – сказал Пардальян и пошел спать.

Теперь, когда он все вытянул из монаха, ему было больше не о чем с ним разговаривать.

Окошко закрылось, и шевалье беззвучно рассмеялся. Он прошептал:

– Ничего не скажешь, хорошо сыграно! Меня провели как последнего дурака! Ведь я давно знаю Эспинозу, но до сих пор не могу привыкнуть к его манерам. Что ж, этот урок пойдет мне на пользу.