Войну я не помню совсем. Мне был всего год, когда Германия напала на Советский Союз. Впрочем, один момент как-то зацепился за краешек сознания моей памяти. Я даже не помню, а скорее ощущаю это воспоминание телом. Мама держала меня на руках, маленькую девчушку, закутанную в одеяльце. Мы были на вокзале. Прошли мимо грохочущего паровоза и направились вдоль товарных вагонов, двери которых были открыты и оттуда на нас смотрели люди, стоящие словно кони. Кто-то что-то кричал, кто-то махал рукой, кто-то еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Люди-кони толкались в вагонах с отречёнными от безысходности лицами и пустыми глазами, словно чувствуя, что их везут на убой. Я тогда этого не понимала, мне было весело. Война? Страх? Боль? Пустые слова для годовалой девочки. А мы шли и шли по перрону, проталкиваясь сквозь массы плачущих женщин, провожающих своих мужчин на фронт. Тут мама остановилась. Подошёл какой-то человек, они о чём-то говорили, мама плакала. А потом он нас крепко обнял и поцеловал. И этот запах отцовской шинели и колючая дрожащая от волнения щека остались в моей памяти на всю жизнь.

Но повествование будет не про отца. Он прошёл всю войну, вернулся в октябре сорок пятого, гвардии лейтенантом, командиром взвода кавалерийского полка. Мой рассказ будет про маму, а точнее рассказ будет от её имени. Именно от неё я и узнала эту историю, по крайней мере первую её часть.

Несмотря на сформированное после войны убеждение, что гитлеровцы напали на нас неожиданно, мы, жители Москвы, готовились к ней заранее. И поэтому уже буквально с первых дней войны мы участвовали в учебных тревогах, помогали возводить оборонительные сооружения, маскировали памятники и особо ценные исторические здания, на случай авианалёта мы знали, куда бежать и что делать. Все свято верили, что это ненадолго, что это скоро кончится, что это не война, а просто страшный сон. Ну, вот настанет утро, выйдет солнце, мы проснёмся и… Но, нет.

Уже в июле были введены продуктовые карточки, по которым рабочие получали 800 грамм хлеба и 600 грамм сахара и конечно же 100 грамм спирта, помимо этого у многих были свои запасы крупы и макарон. Столица готовилась к обороне и с тревогой слушала радиосообщения о захвате немцами русских городов.

В первый день войны, самолетам Люфтваффе удалось прорваться к Москве. Сильнее всего пострадал Краснопресненский район и территория Зоопарка. Наш дом был не далеко. И по счастливой случайности, ни одна бомба в него не попала. Самих нас в Москве не было. Мы тогда были на даче у друзей, где по радио и услышали о начале войны.

Такой длительной бомбардировки, как в тот день больше не было. Войска ПВО быстро оклемались и принялись усердно защищать столицу. Но, несмотря на это, периодически какой-нибудь самолёт да пробивался через кордон и скидывал свой смертоносный груз. Немцы старались бомбить точечно – заводы, фабрики, мосты и внутригородские военные аэродромы. Жилые дома не подвергались нападению, до поры до времени.

К концу сентября по радио объявили о начале немецкой операции, целью которой являлся захват Москвы до наступления холодов. Позже мы узнали название той операции – «Тайфун». С начала октября авианалёты стали почти ежедневными, не всегда немцы бомбили, часто сбрасывали листовки такого плана – «Москва не столица. Урал не граница».

В середине октября было принято решение о создании Московской зоны обороны из трех рубежей. Трудились в четыре смены, сутками, без сна и отдыха. И весьма вовремя. 16 октября немцы прорвали оборону, после поражения Красной Армии под Вязьмой. Столичные власти от растерянности бездействовали и в городе началась паника. К тому же к вечеру поползли слухи о том, что Сталин принял Совсекретное постановление об эвакуации Партии и правительства. Простой люд опасался, что город будет сдан противнику, Владимирский тракт превратился в сплошную движущуюся на восток живую вереницу машин, автобусов, телег и пеших людей, пытавшихся покинуть город.

– Надо и нам поторапливаться, – сказал сосед маме. – Анна, бери дочь, я помогу с вещами.

– Нет, – ответила она. – Я свой дом не брошу.

Мы остались в городе, который моментально погрузился в хаос и попал под власть мародёров да бандитов. Инфраструктура не работала, транспорт встал, снабжение электроэнергией и продуктами прекратилось. Кто остался, прятались по домам, боясь высунуться на улицу даже днём. Наш дом и здесь оказался удачливым, ни одна квартира не была разграблена. А через несколько дней весь окровавленный вернулся сосед. Он рассказал, что НКВД-шники не давали людям покидать город. Десятки тысяч людей тщетно пытались вырваться из столицы. Паникёров и подстрекателей расстреливали на месте. Семьи разделяли и увозили кого куда.

18 октября начался сильный дождь, словно сам Бог решил смыть этот позор с лица города. Два дня проливные дожди очищали город и размывали и без того разбитые дороги Подмосковья, что остановило и противника. Немцы не ожидали, что на подъездах к сердцу Советского Союза не будет дорог. Их танки лихо прошли всю Европу именно благодаря хорошо развитым асфальтированным трассам, а здесь намертво вязли в жиже болот и хляби бездорожья.

Этот перерыв позволил властям города взять ситуацию под контроль и уже 20 октября в Москве было введено осадное положение. Старики, женщины и вчерашние студенты вступали в ополчение. Были сформированы рабочие батальоны. А в конце месяца на станции метро Маяковская прошло заседание во главе со Сталиным. Это заседание транслировалось по радио. Многие были удивлены, что он не покинул город, а вместе с жителями остался на его защите. А еще больше укрепило веру в свои силы проведённый 7 ноября парад на Красной площади.

На ноябрь пришёлся пик авианалётов на Москву. За месяц было совершено сорок пять бомбардировок. После провала планов Гитлера о стремительном захвате Москвы он принял решение стереть город с лица земли. Авиация должна была воплотить эти планы.

Тогда-то и стали организовывать дежурства гражданских лиц на крышах. Пожарные обучали женщин и детей, старались снабдить инструментом тушения каждый двор. К тому времени к нам добрались родители отца и как только раздавалась сирена, предвещающая воздушную тревогу, бабушка с дедом хватали меня и бежали в метро, а мама отправлялась на крыши.

Так было и в тот день, в конце ноября. А точнее, в ту ночь.

– Анна, – сказал инструктор. Старый одноногий пожарный, весь в морщинах и шрамах с обожженными руками. – Как тушить фугас?

– Водой!

– Елдой! Сколько раз повторять?!

Собравшиеся звонко засмеялись, не обращая внимания на строгость старого пожарного.

– От фугаса надо бежать! А тушить – «зажигалку»! Ясно?

– Ясно, товарищ пожарный, – ответила Анна.

– Чем тушить «зажигалку»? – спросил инструктор у какой-то ещё девушки.

– Если удастся ухватить щипцами, то сунуть в песок, а если не удастся, то скорее залить водой, – ответила та.

– Верно, – похвалил старик. – Щипцы и перчатки у всех есть?

– Да!

– Ящики с песком проверили?

– Да!

– Фугас сувать в песок?

– Да!

– Манда! – инструктор затряс костылем. – Вы меня в могилу загоните! Сколько можно вам талдычить одно и тож! Немец не добил, так свои бабы добьют!

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.