Может быть, всё дело в багре. Обычном багре, какие вешают на пожарные щиты. На длинной деревянной ручке выкрашенной в красный . С ржавым загнутым наконечником. Майк утверждает, что это не багор: «Это копьё. Возможно, то самое. Я подобрал его, перед тем как небо рухнуло». Я не спорю с ним. Мне самому всё чаще и чаще видится именно копье. И нужно моргнуть, чтобы увидеть багор.

Наши маховые перья почти соприкасаются кончиками. Мы кружим над городом в поиске. Может пройти минут десять пока найдется хоть что-то. Не больше. Тогда мы складываем крылья и пикируем белыми молниями вниз.

Почти белыми. В крыльях Майка появляется всё больше чёрных перьев. Когда я сказал ему об этом, он промолчал. Долго теребил воротник своих одежд, с подозрением рассматривал наконечник багра.«Когда белых останется совсем мало – проткни меня багром Габ. Я ненавижу падших», - сказал он потом. Подпрыгнул и взлетел, не позволяя возразить. Вчера я заметил черное перо у себя.

Мы неосязаемым вихрем врываемся сквозь стены в человеческий дом. В узкой ванне в кроваво-розовой пене хрипит парень. Бессмысленно перебирает руками с порезанными венами по бортикам. Придется подождать. Это не страшно. Осталось чуть-чуть. Всего лишь до того момента как он увидит багор в руках Майка.

Это сложно описать, что я чувствую, когда вижу этот момент. В глазах человека отражается ржавая железяка. И белоснежный Майк с огненным мечом в деснице. Величественная красота. Тогда на краткий миг я вспоминаю.

Мне не вспомнить моего рождения и прошлой жизни. Ничего конкретного. Только то, что оно было. Я помню только, как небо вспыхнуло языками синего пламени, раскалываясь на куски. Стон подобный рёву Левиафана прокатился сквозь меня. И крылья подломились, не желая больше держать ангела.

Удара о землю я ждал как чуда. Но смерть не приняла меня, и огнём горели белоснежные обломки кости в волочащихся за спиной окровавленных крыльях. Таким я встретил Майка. Мы не говорили о произошедшем. Через несколько дней он предложил первый раз: «Люди перестали верить и сожгли Небо. Давай и мы сожжем кого-нибудь, Габ?» Я согласился.

Человек кричит. Он увидел. Теперь дело за малым. Майк поднимает багор. Ржавый наконечник блестит металлической слюдой. И с хищным чмоком вспарывает грудь самоубийце. Майк налегает на рукоятку, с хрустом пронзая плоть грешника. Начинает тянуть на себя. Крюк, измазанный кровью, выходит легко, таща за собой радужное сияние. Душу человеческую.

Прозрачная радуга трепещет на ужасном орудии. Майк с любопытством, брезгливостью и завистью разглядывает её. Отстраняется и щелкает пальцами. Вспыхивает огонь, пожирая радугу. И жирный пепел летит по воздуху.

- Майк, у тебя осталось только одно белое перо.

Он удивленно смотрит на меня, не понимая. Я беру из его рук багор. Прикрываю глаза, пытаясь вспомнить человеческую молитву. Нет, я не умею молиться.

Майк плачет. Отворачивается, и становится на колени. Я хочу попрощаться с ним, но не могу. Он что-то шепчет.

«…Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной …», - слышится мне.

Поднимаю копьё и вонзаю в спину между крыльями. Рука Майка поднимается и щелкает пальцами. Жирный пепел опадает на кафельный пол.

Ветер хлещет меня по лицу. Крылья намокли. И даже сказав себе: «Давай сожжем кого-нибудь, Габ?», я не смогу ничего сделать. Багор лежит рядом, блестя стальным наконечником копья. Я вижу отражение в луже. Одно крыло совершенно черно. Второго не видно. И некому прицелиться мне в спину между крыльями.

Я не умею молиться. Но если там, в обугленном небе, есть еще хоть кто-то, я хочу спросить: “А может, есть еще шанс? Для меня, для Майка, для всех нас?”

Небо, похожее на зияющую рану, роняет на меня белый пух. Легкий и невесомый. Кажется, что крыло в отражении стало белыми. Но это всего лишь снег.

Последний поход Командора или холодное лето 2153

К утру метель улеглась. Небо умылось, выпуская солнце, и Командор решил двигаться дальше. Взрыкивая двигателями вездеходы спустились на лёд замерзшей Оки и куцым караваном двинулись на север. Всего четыре машины. Две потеряли еще около Орла, попав на скрытую во льду трещину. Одна по глупости сгорела – механик перестарался с печкой, а когда вспыхнуло, впал в панику и выскочил из машины вместо того, чтобы хвататься за огнетушитель.

— Командор! Смотрите!

Руководитель экспедиции подался к окну и поднес к глазам бинокль. Вдоль берега шло стадо оленей. Рогатые твари длинной лентой мелькали на белой простыне степи. Командор продолжал всматриваться и, наконец, заметил хозяина стада.

— Влад, — Командор не оборачиваясь хлопнул по плечу молодого механика, — дай зеленую ракету и поворачивайте к берегу. Хочу пообщаться с местными.

Погонщик стада оказался рад встрече. Оставив в оленей на попечение собак, принял приглашение Командора и залез в кунг вездехода. Откинув капюшон парки, взял кружку горячего чая и осторожно пригубил.

Командор смотрел на молодого белобрысого парня и в душе немного завидовал. Всего сто лет прошло, как началась Большая Зима. Как оказалось, человек ничего не понимает в климате. Крики о глобальном потеплении теперь могли бы показаться издевательством. Два очень мощных извержения вулканов, выброшенный в атмосферу пепел, два года без лета. И вот ледники снова растут с невиданной силой, система набирает положительную обратную связь… Здравствуй, новый ледниковый период! Когда его приход стал очевидным, большая часть человечества устремилась на юг. Новое переселение народов, конфликты, кровь, стрельба. И миллионы беженцев, тянущиеся на юг. Только на юг. А предки этого погонщика остались. И даже ринулись на север – учиться у коренных народов выживать среди вечной мерзлоты.

Выждав пока гость выпьет вторую кружку, Командор спросил:

— Как там дальше дорога?

— Дальше Калуги не пройдете. Да и зачем? Стена уже рядом.

Командор вздохнул. Надо, надо успеть в занесенную снегом Москву, пока пустой город не сожрал надвигающийся ледник. Там еще есть многое, за что на юге можно купить место под холодным солнцем.

— Так ведь июль, прошлым летом оттаивало, нормально проходили.

Погонщик посмотрел на командира экспедиции, как на ребенка.

— Лето холодное. Снега много. Стена так лучше всего растет.

Они еще поговорили о дороге. Обменялись – свежее мясо на концентраты и патроны. И разошлись, чтобы больше никогда не встречаться.

Молодой погонщик смотрел вслед уходившим на север вездеходам. И совершенно не чувствовал родства с этими странными людьми. Похожие с Командором, как родные братья, они выбрали разные пути и расходились окончательно. Он честно предупредил, а они честно не послушались.

— Пусть Холод убьет вас быстро, — вслух пожелал погонщик глупцам и пошел к стаду.

Справедливость

— Нам нужна справедливость!

Вовка после третьей рюмки сел на свой любимый конёк.

— Никто не должен получать преимуществ, которых не заработал. Вся эта золотая молодежь, которая на дорогих тачках гоняет…

— Слушай, это “отнять и поделить” выходит — попытался перебить кто-то.

— Нет! Я говорю про справедливое равенство... — Вовка сразу ощетинился и пошел в атаку. Оппонентов он предпочитал громить сразу.

— Так!

Хозяйка квартиры хлопнула рукой по столу.

— Никаких споров о политике на моём дне рождения. Лучше баб обсудите, “интелехенты”.

Вовка скис, насупился и уткнулся в тарелку. Обиженный, ушел рано, вернулся домой и завалился в постель. Перед сном, раз за разом прокручивал про себя слова невысказанного монолога. Жажда справедливости, какой он её понимал, грызла, не давая уснуть.

Утром, всё еще хмурый, слегка с похмелья, Вовка включил телевизор и стал шарить на полках в поисках кофе.

— ...Невиданный акт вандализма! — надрывался, красный от возмущения, журналист на экране, — Все могилы на восточном кладбище варварски раскопаны, тела бесследно исчезли. Полиция…