– Ты ведь знал тех, кто меня и Крокера убить хотел. Я тоже это хочу знать. Не скажешь – пожалеешь.
Если бы Крокер не «видел» сферу Элдриджа, то ни на секунду бы не засомневался в том, что тот говорит правду. Однако Элдридж говорил очень умело играя, разыгрывая холодную ярость человека, которому, в общем, то нечего терять, он, тем не менее, держал себя в руках.
Правда, говорить с полицией в присутствии своих держиморд Каджуну тоже не хотелось…
– Уважаемый Всеглаз, я могу вам чем то помочь?
Крокер повернулся и несколько секунд рассматривал старого, сгорбленного китайца, лысого как бильярдный шар, с длинной бородкой и клюкой из какой-то ветки. Одет, сей китаец был в балахон, состоящий из сплошных заплат, а на его ногах были простые соломенные сандалии.
– Привет, Угорь. Ты здесь, какими судьбами?
– Так уж получилось, что я, недостойный, случайно услышал о ваших неприятностях и спешно, теряя тапки и шляпу, прибыл сюда, дабы удостовериться, что с вами, уважаемый, всё в порядке, – Угорь отвесил низкий поклон и посмотрел на «горилл» Каджуна. – Ребятушки, шли бы вы… чайку попить? Дайте нам поболтать о делах скучных и вам неинтересных.
«Горилл» словно ветром сдуло, а Каджун, явно мечтавший «сдуться» с ними за компанию, остался один, перед Элдриджем и Крокером.
– Не наши это были, вот хоть чем тебе поклянусь, – проговорил Угорь, складывая руки на тросточке и глядя на Крокера умильным, спокойным взглядом доброго дедушки. – Типы эти появились тут три недели назад. Вели себя тихо, никуда не лезли. Один из них, правда, в карты проигрался, но денежки изволил отдать без убеждений. В общем, если ты мне позволишь так подумать, эти трое тут кого то ждали. И я тебя уверяю, что мы тут не причём.
– Эти типы крутились вокруг этого дома, – проворчал Каджун. – Ходили туда, смотрели. Один раз с какой-то девкой приезжали. Такой молодой, кудрявой. Рыжей, кстати. Походили тут и ушли. Наркоту или выпивку ни у кого не покупали.
Крокер кивнул – Угорь и Каджун не врали. Совсем. Уж в этом-то он мог поклясться.
Однако так и оставалось непонятным, для чего было совершенно нападение на него.
…Элдридж прислонился к грязной стене дома, и втер лицо рукавом пиджака.
– Что-то меня знобит, – проворчал он. – Не привык к тому, что в меня стреляют. Это батяня мой был тем ещё головорезом. Он бы сдюжил под пулями. А я что-то совсем расклеился.
– Какие твои годы, – Крокер провёл по руке пальцами. – Кстати, ты познакомился с самим Угрём. Это правая рука самого Цверга. Очень опасный тип. Поменьше с ним лайся.
– Ага, не вопрос. О, смотри, кто прибыл в гости…
По улице, распугивая прохожих, промчался громадный автомобиль, с длинным капотом, украшенным золотой гравировкой. Мощное колесо со спортивной покрышкой, тихо и бесшумно раздавило валяющуюся на дороге куклу. Затем бесшумно раскрылись двери, и на улицу выбрался судья Аберкхит.
Один из Отцов Сент-Шилдса, судья Аберкхит, был широкоплечим мужчиной, седыми волосами, уложенными в дорогую, сверкающую от лака и бриллиантина, причёску. Его дорогой костюм из шерсти, и обувь их шагреневой кожи были сшиты на заказ и со стороны выглядели скорее частью тела судьи. Сам Судья ничуть не напоминал судей из газет и книжек – он был плечистый, мускулистый и поддерживал в себе спортивную форму постоянными тренировками.
Несмотря на это, его лицо выглядело несколько необычно – большие, чуть-чуть выпуклые глаза, и длинные губы, делали его похожим на не до конца, превратившегося в человека Принца-Лягушку.
За Аберкхитом на свет Божий, щурясь ёжась, выбрался его помощник и секретарь – Шон Пасюк, низенький, серенький мужчина, с длинным носом и тонкими пижонскими усиками, которые делали его лицо похожим на крысиную мордочку.
Увидев Крокера, Пасюк расплылся в широчайшей улыбке, а затем, поймав взгляд детектива, чуть-чуть мотнул головой, указывая в сторону ближайшей подворотни.
Крокер, удивлённо, прикусил губу – обычно Пасюк мало с кем болтал, предпочитая предоставлять болтовню своему хозяину. А вот такое откровенное предложение поболтать наедине, было для него совсем уж «за гранью лояльности». И явно свидетельствовало о чём-то в высшей мере невероятном.
– Крокер! – рявкнул судья так, что в радиусе квартала замолчали даже дорвавшиеся до интересного дела кумушки, отчаянно трепавшие языками. – Да тебя из дома надо в наручниках выпускать! Не успел выйти из отделения – троих убил!
– Если бы я этого не сделал, то они бы убили меня, – отрезал Крокер. – За самозащиту у нас пока не карают.
– Ой, ли? – прищурился Аберкхит. – И это ТЫ говоришь?
– Я, – отрезал Крокер таким тоном, что в пот бросило всех, кто слышал. – И хватит… не старые времена. Эти ребята хотели убить и меня и Элдриджа, и отмечу, во время этой стрельбы убили троих и ранили четверых. Им было плевать на жертвы. Ну и мне стало плевать на их жизни.
– Знаешь, Крокер, – Аберкхит сбил пылинку со своего дорогого шёлкового галстука. – Ты конечно смелый, сильный и проницательный. Я знаю, за что тебя ценят… но у всего есть свои границы и свои пределы. Не переступай их.
– Хорошее дело! – проворчал Элдридж, что уже сидел у стены и утирал пот со лба. – То есть что нам? Помереть нужно было? Не на тех напали, сударь.
– Поквакай мне ещё тут, стажёр!
Крокер развёл руками, мол, я не виноват – меня заставили. И немного призадумался над тем, почему Аберкхит сегодня какой то нервный. Обычно судья, конечно, за языком редко следил, но сегодня у него прямо из всех щелей так и лезло глубокое презрение, что было как-то странно.
Судья, цокая ботинками с серебряными подковками, отправился к Кидду, а Крокер зашёл в подворотню и принялся ждать там Пасюка.
Помощник Судьи прибыл буквально через пару секунд и напряжённо осмотрелся по сторонам.
– Тут никого нет, уверяю вас, кроме крыс, – пожал плечами Крокер и демонстративно осмотрелся. – Что случилось?
– Так-так…Слушай, Крокер, ты наверное в курсе, что у судьи Аберкхита, есть некий «любимчик», некий Джон Смит-Младший, коий не так давно стал баллотироваться в Сенат? Причём сразу в Вашингтон, в помощники самого Рузвельта.
– Да кто-ж об этом не слышал.
– Ну, в общем, всё так вот случилось… – Пасюк потёр руки и нервно осмотрелся по сторонам. – Помнишь ту девицу, которую вы сегодня утром в гостевой комнате, в компании трупа нашли?
– Хотел бы я такое забыть… А что?
– Наш Бараньи Семенники, решил из неё сделать «трамплин» для своего «любимчика».
– Эм-м-м-м… – не совсем понял Крокер.
– В общем, судья вбил себе в голову то, что она – шпионка Москвы. И планирует её признать шпионкой. И на этом основании – отправить на «иголку», – Пасюк сделал пальцами движение, словно ставил кому-то укол с отравляющей смесью.
– Он что, сбрендил? Какая шпионка? Какая Москва?
– А вот… – Пасюк покачал головой и скривился в отвращении. – В общем Аберкхит уже сегодня назвонил всем своим приятелям и готовится, раздуть шпионский скандал, что «был раскрыт благодаря Джону Смиту-Младшему, представителю Сент-Шилдса в Сенате США».
– Хм… А вы мне почему об этом рассказываете?
– Крокер! – Пасюк испугано заткнул рот после немного нервного вскрика, и огляделся. – Крокер… Это дело «шито белыми нитками». По всему видно, что тут подстава. А если кто-то копаться в нём будет? Если будут искать нестыковки? Если раскопают, что Аберкхит отправил на смерть невиновного человека ради политической карьеры своего «любимчика»? Что тогда? Ты представляешь скандалище, какой будет? И «по шапке» схлопочет не только Судья, но и куча народу. И я – в том числе. Мне только под старую свою задницу такого скандала и обвинений в подлоге не хватает.
До Крокера начало доходить – Пасюк волновался вовсе не за девушку, которую судья Аберкхит хотел выставить советской шпионкой и отправить на смертельную инъекцию. Пасюк боялся за себя. Скандал такого уровня – фабрикация дела со смертельным приговором – это ужасный риск. Действительно могли ухватиться за него конкуренты и журналисты, и, раздуть жуткий скандал. И тут уже Пасюк был прав – не поздоровилось бы никому. Аберкхит и Джон Смит-Младший ещё могли выкрутиться из этого дела с минимальными последствиями, но вот с такой мелкой рыбёшки как Пасюк точно бы «шкурку стянули».
