Не забыв захватить фонарь, иду открывать.
На пороге сама Рози Корина. Никогда ещё за все десять лет она не одаривала меня своим посещением, да и какое ей может быть дело до такой пьяной образины как я, пусть она и слушает мои трубные упражнения каждое утро. Я знаю, соседи снизу оба не пьют и не курят, но стараются не выделяться этим среди прочих, и сейчас Рози пришла не за тем, чтобы составить мне компанию за бутылкой.
– Привет! – в её голосе слышится чудное придыхание. – Не впустишь девушку?
Ха! Она такая же девушка, как моя бабушка – королева испанская. Но я всё же отодвигаюсь в сторону, пропуская её. Сладкий шлейф её духов укутывает меня, словно саван. Она не переоделась у себя, только сняла пальто и оставила сумочку.
За столько лет я ни разу не видел Рози в «обычной» одежде или без косметики, или с уставшим лицом и опухшими глазами. Напротив, она всегда элегантно, хоть и несколько вызывающе одета, накрашена, точно собирается на приём, а её длинные волосы заплетены в какую-нибудь сложную причёску. Складывалось впечатление, что она родилась в подобном неизменном образе, что остаётся такой в ванной и постели, где угодно, что будто бы лишена человеческих слабостей, ведь на её лице всегда выражение довольства. Обворожительная женщина. Стараниями умелой руки Акселя её красота стала совершенной и постоянной. Вот и сейчас её глаза густо обведены и накрашены, на алых губах застыла полуулыбка, искусственный румянец горит, на ногтях изумрудный лак, волосы изящно зачёсаны назад. В придачу она обладательница потрясающей фигуры с длинными ногами и пышной грудью. Мечта любого мужчины. Но Рози недоступна ни для кого. Что с ней сотворила работа в кабаре? В кого превратил близкий родственник?
Наши взгляды пересекаются. Помню, когда я впервые её увидел десять лет назад, она показалась мне неискушённой провинциалкой, только-только окончившей школу и впервые прибывшей в большой город. К её лицу словно навечно приклеилась маска изумления. Сейчас же передо мной стоит независимая, раскованная женщина, осознающая, какими прелестями обладает, однако погрязшая в разврате, шокирующая окружение, сделавшая свою персону главным достоинством неприличного заведения. И при всём при том она взобралась на вершину славы, когда я пал так низко.
– Сколько лет мы живём бок о бок, сталкиваемся чуть ли не каждый день в лифте, я слушаю и знаю наизусть весь твой репертуар, а ты так ни разу и не пригласил меня к себе, – говорит она просто, без церемоний окидывая взглядом едва освещённое помещение.
Она давно перешла на «ты», я не был особо против, ведь старше всего на шесть лет. Не такая большая разница, чтобы важничать, но помнится, она начинала с того, что обращалась ко мне, как к уважаемому музыканту, точно я был мировой знаменитостью. Интересовалась моим здоровьем первые несколько месяцев. Аксель тогда объяснил мне, что в мелких городишках Среднего Запада все друг друга знают и что у них так принято, и добавил, что Рози здоровалась со всеми прохожими на улицах в первые два дня своего пребывания в Нью-Амстердаме.
– Не думал, что тебе может быть интересно у старого пьяницы, – отзываюсь я. Уже привык называть вещи своими именами.
Рози игнорирует мои слова.
– Я пришла попросить какой-нибудь источник света. Дома темно, хоть глаз выколи. Глупо, но у меня ничего нет на такой непредвиденный случай. Я и не предполагала, что подобное может случиться. Не знаешь, в чём причина этого безобразия?
– Какая-то крупная авария, раз даже уличные фонари не горят. Больше ничего не знаю, не могу дозвониться на станцию, – тут я немного приврал, но не говорить же ей правду.
– Да-да, верно, авария. Я слышала об этом в двух местах – от нашего швейцара и на выходе из кинотеатра. Я была в «Ретросинемаскоупе», когда всё это случилось. Экран погас на середине сеанса. Такая жалость! Деньги за билет вернули, но всё же… Я решила вернуться на такси. Не хотелось бродить в темноте, хотя пешком гулять я люблю. Но ты это знаешь, верно? Поэтому будь паинькой, одолжи фонарик, хоть какой-нибудь самый маленький, ладно? Только побыстрее, а то есть хочется. Холодильник потёк, наверное, но сейчас я готова умять, что угодно.
– Прости, Рози, мне нечего тебе одолжить. У меня только это, – я раскачиваю фонарём, и полутени пляшут по её лицу. – Если хочешь, можешь остаться у меня, пока свет не дадут. Еда для тебя найдётся. Не против?
Другого случая может не представиться, ведь я так давно мечтаю поговорить с этой красоткой, вызвать её на откровенность. Пришло время задать ей интересующие меня вопросы, чего бы это ни стоило.
– Нет, – она легко соглашается. – Всё равно из-за этой темноты все планы нарушились.
– Тогда на кухню, – я указываю путь, светя фонарём.
– У тебя точно такая же квартира, как у нас! Один живёшь?
– Сейчас да.
– Слышала, ты в очередной раз потерял работу. Ты поэтому больше не упражняешься?
– Да, – я морщусь. – Но давай не будем об этом.
– О’кей. О! – она смеётся. – Представляешь, я до сих пор не знаю, как тебя зовут на самом деле. Про себя я прозвала тебя Трубачом ещё с давних пор. Но, может, ты из тех людей, кто предпочитает обращение исключительно по имени?
– Так и есть. Фред, – скупо представляюсь я, игнорируя её многословную болтовню, и кладу фонарь на стол так, чтобы удобно было заниматься нехитрым ужином для Рози. Она по-хозяйски усаживается близ окна, где до этого предавался грёзам я, и привычным жестом неодобрения отодвигает чуть в сторону пустые бутылки. Грехи парочки снизу направлены лишь в одну сторону. Но… каждому своё.
– Очень приятно, Фред. Знаешь, иногда мне кажется, что мы с тобой давние приятели, хотя все эти годы лишь по чуть-чуть болтаем по-соседски. А всё из-за твоей трубы. Словно близкий человек тренируется в соседней комнате. Помнишь, однажды ты играл для меня песни Элвиса…
– По просьбе твоего дяди.
– Откуда ты…, – она едва не подскакивает на месте.
– Не важно, – прерываю я. – Раз уж ты здесь, может, расскажешь о себе? Ты всегда казалась мне такой загадочной.
– Брось. Я самая обыкновенная.
– Но о тебе ходят невероятные слухи.
– Люди вечно болтают глупости, – она передёргивает плечом. – Не могу же я всем заткнуть рот. О, смотри, женщина споткнулась, и, кажется, у неё каблук сломался. В такой темноте можно и ногу сломать, оступившись. Когда же дадут свет?
Она пытается перейти на другую тему, но я не позволю себя отвлечь. Рози моя гостья, но я не выпущу её, пока не выясню всё, что меня беспокоит. Как она сама сказала, мы точно давние приятели. И мне хочется наконец-то постичь её натуру. Я ставлю перед ней блюдо с тунцовым салатом, сандвич и кофе. Она благодарит и перекладывает фонарь так, что бы удобнее было есть.
Я не оставляю своих настойчивых попыток.
– Ни разу не видел тебя с короткой стрижкой. Твои длинные волосы неизменно заплетены в сложную причёску. Почему?
– Так нравится Акселю, – в её словах чувствуется любовь к нему.
– Ты спишь со своим дядей? – задаю я без обиняков давно мучающий меня и такой желанный вопрос. Мои подозрения не в счёт на этот раз.
– Что за допросы? – возмущается Рози непритворно. – Мне лучше уйти.
Она собирается встать, но я удерживаю её за ладонь.
– Не уходи. Прости за этот вопрос. Просто все эти годы я наблюдаю за тобой и вижу, какой ты была и какой стала благодаря его стараниям.
– Какой же? Порочной? Развратной? Распутной? В этом нет вины Акселя, виновата жизнь, – она снова принимается за еду. Я чувствую, как она заталкивает вглубь себя нечто неприятное.
– Мне жаль тебя.
– Жалеть не надо, – ледяным тоном отзывается Рози.
– Пожалуйста, Рози, поговори со мной откровенно. Никто не узнает о нашем разговоре, клянусь. Просто я хочу понять причину твоих поступков. Что каждый раз толкает тебя на связь… в объятия близкого родственника? Слава? Таким способом ты благодаришь Акселя за то, что он сделал тебя знаменитой?
Я наблюдаю за выражением её лица. Она неторопливо ест. Не лицо, маска.
