— Ты ведь Семен? Ну, пойдем вместе, — сказал Торик, будто дорога была его собственной, куда можно пускать или не пускать других.

И они пошли. В этот раз, да еще много-много раз… У них обнаружилось много общего. Дядя Сережа, папа Семена, тоже любил паять схемы, хотя и не был радиолюбителем. Он был скорее радиопрофессионалом — работал на Радиозаводе, а дома собирал всякие интересные штуки, от автоматики открывания штор до обновлений для старенького магнитофона.

Тетя Зина, мама Семена, работала бетонщицей на заводе. На этой должности люди хорошо зарабатывают, но долго не выдерживают: работа трудная и вредная — со временем начинают трястись руки, а то и все тело. Но пока она была молода, задорна, полна решимости и не боялась никаких трудностей.

Семен, как и Торик, оказался рассудительным. Но если Торик любил порассуждать абстрактно, попробовать идею на вкус, обсудить ее тонкости и мысленно положить на нужную полочку, то Семен мог поговорить, узнать новое, а дальше ему хотелось сделать что-то конкретное руками. Иначе зачем было говорить? Он был практиком. А еще с ним было интересно.

Но потом все внезапно закончилось.

* * *

Пришла зима. Дети радовались каникулам, взрослые залили каток, кто мог — катался на коньках, кто не мог — просто носился по улице. Бомбоубежище снова превратилось в отличную горку. Даже Торик, такой далекий от спорта, пару раз тоже покатался с горки на картонке. Но вообще… суета, толкотня, визги — нет, это не для него.

Каникулы закончились, дети снова потянулись в школу. Но Семен так и не пришел. Однажды Торик увидел в школе тетю Зину. Очень грустную, щеки ввалились. Когда она увидела Торика, глаза ее недобро сверкнули, а потом она отвернулась, будто не узнала его. Странно!

На втором уроке учительница объявила, что Семен пока не будет ходить в школу, он сейчас в больнице. Позже его можно будет навестить. Вот тебе раз… Только найдешь себе друга — и нет его!

Но это оказалось лишь верхушкой айсберга.

* * *

Вечер начался как обычно. Папа перепаивал схему, чтобы радиостанция стала еще чувствительней и могла ловить передачи из самых дальних стран. Мама приготовила котлеты с макаронами и теперь заправляла маслом салат из квашеной капусты. Запах от салата шел просто восхитительный. Торик отложил книгу и предвкушал, как через пару минут они сядут за стол. Поесть он любил.

Внезапно в дверь постучали. Родители тревожно переглянулись. Сегодня они никого не ждали.

— Кто там? — Мамин голос звучал напряженно.

— Васильевы здесь живут? — послышался мужской голос. — Нам нужно поговорить.

Открыли дверь, и в комнату вошел дядя Сережа, папа Семена, оглядел комнату, поздоровался и неуверенно засопел. За ним прошла и тетя Зина. Она старалась выглядеть спокойной, вот только взгляд метался, а одна рука нервно тискала другую.

Мама растерянно сказала:

— А мы как раз ужинать собрались. Чаю налить вам?

— Нет, мы на минутку.

— Семик-то наш в больнице лежит, — жалобно протянула тетя Зина и снова сверкнула глазами на Торика.

— А что с ним такое? Заболел? — В маме явно проснулся медик.

— Он упал и сильно ушибся, — сдавленно прогудел дядя Сережа. — Они на улице играли, тут, говорят, горка есть, куда все ходят.

— Да, есть горка у завода, — растерянно подтвердил Торик.

— А еще там сараи, да? — резко спросила тетя Зина. — Ребята на них залезают и прыгают с крыш в снег. Ты тоже там прыгаешь?

— Не-ет, — удивленно протянул Торик.

— Не «нет», а «да»! — сурово припечатал дядя Сережа. — Нам все рассказали.

— Да вы что! — возмутилась мама. — Толя никогда…

— Три человека! Трое! — Дядя Сережа поднял вверх три пальца и почти кричал. — И все сказали, что ваш Толя залезал на крышу и прыгал.

— И Семика туда черти понесли! — Тетя Зина чуть не плакала. — А Толя ваш его толкнул, и Сема упал с крыши, и не в снег, а на бревно! Весь расшибся. Доктор сказал, что удар был очень сильный, так что селезенку спасти не удалось. Ваш Толя изувечил моего ребенка!

Родители потрясенно смотрели то на Торика, то на эту странную пару. Не может быть. Кто угодно, только не он!

— Ты там был? Прыгал с крыши? — Мама пыталась сохранять спокойствие, но голос ее сорвался.

— Нет, мам, ты что!

Торик испугался не на шутку.

— Тебя видели ребята, они сказали, именно ты толкнул Семена, — заявил дядя Сережа.

— Неправда! — искренне возмущался Торик. — Я туда даже не залезу!

На миг повисла напряженно звенящая пауза.

— В общем, так. — Голос дяди Сережи звучал теперь уверенно, словно он принял решение. — Я понял: правды нам не найти. В милицию на вас мы заявлять не будем.

— Как? — вскинулась тетя Зина. — У нас же…

— Не бу-дем, — заключил дядя Сережа. — Не надо, Зин. Но вам скажу так. Мы больше не хотим, чтобы Толя приходил в наш дом. Семену скажем, чтобы к вам не ходил. И в школе не разговаривайте. Понял?

— Понял, — уныло буркнул Торик.

— Знаете что… — начала кипятиться мама, но тут словно проснулся папа.

— Вера, не надо. Так будет лучше.

— Миш, но они же…

— Не надо. Насильно мил не будешь. Еще что-нибудь скажете? — обратился он к родителям Семена.

— Нет, это все. Пойдем, Зин.

И дверь за ними закрылась.

— Кошмар! — не унималась мама. — Приходят, обвиняют ребенка черт-те в чем!

— Они думают, что Толя виноват, — рассудительно заметил папа. — Нас там не было, а люди наговорят всякого, сама знаешь.

Ужин прошел в молчании.

Торик ворочался на своем диване и пытался понять, как так получается: находишь друга, и вдруг его так нелепо отбирают. Первая потеря, нелепая и несправедливая, огорчала и душила слезами. Он всхлипнул. Но потом затих и задумался: интересно, такое случается само собой, нечаянно? Или… жизнью людей кто-то управляет, подталкивая их в нужную сторону? Какая странная мысль, еще успел подумать он и уснул.

Но в зыбкий момент перед самым его засыпанием где-то в коконе своих неведомых глубин легонько пошевелилась Судьба. Она-то уж точно знала, что с кем произойдет, когда и — самое главное — зачем.

Глава 3. Кедринск

Август 1973 года, Кедринск, 8 лет

А потом было лето… Хорошо, когда у тебя есть бабушка. Еще лучше, когда две: можно жить то у одной, то у другой. И бабушкам не обидно, и Торику разнообразие, ведь это два очень разных мира, каждый со своим укладом и людьми.

Сегодня Торик проснулся у бабушки Саши. Когда-то в этом крестьянском доме под соломенной крышей родилась мама, но с тех пор многое изменилось. Крыша теперь настоящая и покрыта шифером. Недавно провели электричество, подключили радиоточку. Правда, готовила бабушка по-прежнему на печке да на керосинке, а вместо холодильника молоко и масло ставили в тазиках прямо на землю в «прихожей», которая здесь называлась «сенцы» — маленькие сени.

Громко цыкали маятником часы, тяжелая гирька медленно опускалась все ближе к полу. На часах — кошачья мордочка, а в прорезях с каждым качанием маятника лукаво бегали зрачки зеленых глаз.

— Доброе утро! — раздался вдруг задорный девичий голос. — Вы слушаете «Пионерскую зорьку»!

— В эфире «Пионерская зорька», — бодро подхватил парень.

Зазвучала музыка, начались репортажи с мест, но это мало интересовало Торика. Он неуклюже сполз с печки-лежанки, где была устроена постель, натянул шорты и рубашку, убавил громкость радио и уселся на сундук за стол.

— Проснулси никак? Оладушки буишь?

Скрипучая дверь, обитая толстым слоем дерюги, впустила в дом бабушку Сашу.

Торик без труда понимал ее выговор, хотя отвечал на привычном, городском, не пытаясь ее передразнивать. Вот бабушка Маша, ее сестра, прожила лет на двадцать больше, так ее понимать сложнее. Поначалу в их семье было девять братьев и сестер, а потом… Не все мужчины вернулись с войны, женщины выходили замуж и уезжали, родители умерли.