А теперь, спустя столько месяцев, он едва помнил ее черты: линию челюсти, черные ресницы, обрамлявшие карие глаза, бледную кожу, туго обтянувшую высокие скулы. Гарри прикрыл глаза на мгновение, надеясь, что мамино лицо проступит на темной изнанке век, отчетливо, будто фотография, но увидел только водоворот черного и синего, и его охватила невыносимая печаль.

В конце урока мистер Уилсон попросил у всех внимания.

– Хочу сделать объявление, которое может изменить некоторым из вас жизнь. Завтра у нас будут гости. Они расскажут о чудесном путешествии ничем не хуже странствий Робинзона Крузо! О возможности жить лучше. Больше ничего сказать не могу, но попрошу вас завтра прийти на урок с открытым сердцем. Увидимся.

Гарри поднялся, убрал грифель и доску, зажал книгу под мышкой.

– Гарри, подойди сюда, пожалуйста, – позвал мистер Уилсон, запустив пальцы в свои редкие рыжие волосы. Макушка у него облысела, но он прикрывал проплешину длинными прядями, зачесывая их набок. Он уставился на Гарри поверх очков, сползших на самый кончик носа.

– Я здесь, мистер Уилсон.

Учитель присел на краешек стола. Его тонкие губы тронула улыбка.

– Ну как, нравится тебе книга?

– Да, сэр. Она замечательная.

– Славно, рад слышать. Не забрасывай чтение, и многого в этой жизни добьешься, Гарри.

Мальчик понурился. Он понимал: ерунда это все. Ребята из его района в лучшем случае устраивались на завод по розливу напитков или нанимались к мукомолам. Если повезет, проработаешь на одном месте лет сорок, если нет – будешь собирать и продавать лохмотья на углу, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

Так складывалась жизнь у всех, кого он знал, и его самого ждала та же участь, едва он покинет ненавистные стены приюта и пойдет своей дорогой. Мальчика захлестнул стыд. Щеки запылали.

– Ты смышленый мальчик, – продолжал учитель Уилсон. – Не ставь на себе крест.

– Да, сэр, – пробормотал Гарри.

– Эти самые гости, про которых я говорил, – дай им шанс. Выслушай их завтра. Как знать, может, ровно такая возможность тебе и нужна, мой мальчик.

Гарри вскинул голову и заглянул в небесно-голубые глаза мистера Уилсона.

– Мне?

– Да, тебе.

– Нет, я должен оставаться тут и ждать маму! Она со дня на день за мной вернется, как только найдет работу. Она сама так сказала! Так что мне никак нельзя в путешествие! Вдруг мы разминемся?

Мистер Уилсон помрачнел и сдвинул брови.

– Понимаю, Гарри. И все же, прежде чем что-то решать, загляни в кабинет к мистеру Холстону. Он ждет тебя после уроков.

У Гарри екнуло сердце. Мистер Холстон, директор приюта, вызывал воспитанников вовсе не для того, чтобы сообщить добрые вести. Обычно разговоры с ним заканчивались несколькими ударами плетью по оголенному заду ученика.

Мальчик натужно сглотнул.

Мистер Уилсон сунул руку в ящик стола, достал большое красное яблоко и протянул его на ладони Гарри.

– Хочешь?

При виде фрукта живот у Гарри скрутило от голода. Он взял яблоко и спрятал поглубже в карман штанов.

– Спасибочки, сэр.

Кабинет директора был местом мрачным и уединенным. Мальчишки побаивались мистера Холстона. Прежде чем выпороть кого-нибудь из воспитанников, он всегда обращался к нему спокойным, добрым голосом. Выражение его лица менялось в зависимости от настроения: оно могло быть веселым и дружелюбным, а в следующий миг стать хмурым и жестоким – тут заранее и не поймешь, чего ждать. Директор был высоким и широкоплечим, а его узкие карие глаза, казалось, ни на ком из воспитанников не задерживались надолго – взгляд постоянно скользил, метался, мигал.

Гарри судорожно вздохнул. Сердце гулко колотилось о ребра, под мышкой по-прежнему была зажата книга. Мальчик поднял руку и постучал в дверь. Стук получился совсем тихим. Костяшки сильно замерзли, и от твердого дерева по саднящей руке прокатилась легкая боль. Никто не ответил, и Гарри опять постучал, теперь громче.

– Входите! – резко крикнул мистер Холстон.

Гарри прикусил нижнюю губу, потянул тяжелую дверь и шагнул в кабинет. Глаза не сразу привыкли к тусклому свету. Он оглядел помещение: полки с пыльными книгами, столик с фарфоровой сине-белой миской для умывания рук и кувшином, приземистый стол из темного дерева – казалось, тот сотню лет простоял на одном месте и его ни разу не двигали.

Мистер Холстон держал в пальцах ручку, замершую над стопкой бумаг.

– А, Гарри, это ты.

Гарри сглотнул.

– Меня мистер Уилсон прислал.

Директор неспешно поднялся, обогнул стол и положил ладонь Гарри на плечо. Сердце у мальчика колотилось уже у самого горла. Он судорожно пытался понять, как так вышло, что он попал в кабинет мистера Холстона, – неужели сломал что-то, не послушался взрослых, ляпнул лишнего, а сам и не помнит?

– Садись, дружок, – сердечно предложил мистер Холстон. Пожалуй, если бы Гарри удалось хоть ненадолго унять тревогу, он даже различил бы в словах директора теплоту.

Напряжение немного спало. Мальчик опустился на стул с высокой спинкой, на который кивнул директор. Мистер Холстон прислонился к столу, почти что сел на него, расположившись поближе к воспитаннику.

– Мистер Уилсон рассказал, что ты делаешь большие успехи в учебе.

– Да, сэр. Стараюсь.

– Приятно слышать. Нам важно увидеть в наших ребятах решимость оставить жизнь, полную невзгод, избежать удела родителей. Этого у тебя не отнять.

Гарри не знал, что ответить. Он привык, что начальство в приюте говорило о его родне, друзьях и соседях, оставшихся дома, так, словно те были преступниками, презренным сбродом. Эта мысль шла рефреном, как и уверения в том, что приют хочет помочь ребятам вроде Гарри выбраться из болота, в котором они родились. Вот только благая цель никак не вязалась с тоской по маме.

Он бы не раздумывая променял приют на свой родной дом. И хотя мама давным-давно бросила его у ворот, Гарри каждый день мечтал о том дне, когда они снова воссоединятся. Несколько лет назад они уже попробовали это сделать: мама неожиданно за ним приехала. Директор возражал, но ничего поделать не смог. Переполненный радостью и восторгом, во власти шквала чувств, Гарри шагал прочь от высокого и грозного здания, крепко сжимая мамину руку маленькой ладошкой. Но за несколько месяцев мама снова потеряла работу, а потом их выселили из дома, и тогда она опять собрала его и притащила в приют, как он ни плакал и ни упирался.

Мистер Холстон выжидающе молчал, но Гарри так и не проронил ни слова. Тогда директор прокашлялся.

– Я заговорил об этом потому, что тебе представился шанс шагнуть в новую жизнь.

– Мистер Уилсон рассказал, что завтра у нас будут гости, – вставил мальчик.

Директор улыбнулся, и усы у него дрогнули.

– Еще какие.

– А я ему ответил: если меня хотят куда-то забрать, я не поеду. Понимаете, я жду маму…

Мистер Холстон сделал медленный вдох.

– О ней-то я и хотел с тобой поговорить, Гарри.

Вот она, долгожданная минута! Мама уже спешит за ним! Пора собирать вещи и готовиться к отъезду.

– Увы, недавно она слегла с пневмонией.

– Ей уже легче? – Гарри забыл о том, что в присутствии директора лучше помалкивать. Раз мама заболела, ему срочно нужно туда! Он ей нужен!

Лицо мистера Холстона стало виноватым и печальным. Он сплел пальцы на животе.

– К сожалению, нет. Судя по всему, болезнь протекала стремительно. Ослабленный организм не сумел справиться с пневмонией и отразить удар. Она умерла на прошлой неделе. Мне жаль, что приходится сообщать тебе такую страшную новость, дружок. Но мать за тобой не приедет, и тебе придется смириться с этим ужасным исходом. Пришла пора строить будущее своими руками, мальчик мой.

У Гарри перехватило дыхание. Он медленно встал. Комната вокруг закружилась. Книги сперва стали огромными, а потом унеслись куда-то вдаль. Он пошатнулся и уперся в стену, чтобы не упасть.

– Мама умерла?

– Увы, да. Ты как, Гарри? Может, воды? – растерявшись, спросил директор.