– Боится, как бы ему не попортили фотографию, – пробурчал презрительно Гарри.

– Но ведь у него действительно красивое лицо, – сказала Бет.

– А как он выглядит? Вы бы не могли его описать?

Но в этот момент пришло время «Соседей», и внимание Бет целиком переключилось на них. Отвечать взялся ее супруг, хотя он делал это рассеянно и постоянно косился на телеэкран:

– Небольшого росточка, так что-нибудь около пяти футов шести или семи дюймов. Волосы темные.

– Плотный или худощавый?

– На вид скорее даже хрупкий. Но он парень спортивный. Я наблюдал не раз, как он бегает по утрам, да и вообще...

– Лицо бритое?

– Вы имеете в виду, носит ли он бороду? Никакой лишней растительности на лице.

– Возраст?

– А кто его знает, на вид ему лет двадцать пять. Привлекательный парень, как Бет говорит. Улыбается часто. Зубы у него очень хорошие, – добавил Гарри.

В памяти Слайдера всплыли слова Фредди, что жернова у мужика были в полном порядке. Значит, и выглядели хорошо.

– У него есть друзья? Вообще, кто-нибудь к нему приходит?

– Его девушка тут бывает. Сюзанна – кажется, так ее зовут.

Пришел момент подключиться к разговору супруге, и она оторвала взгляд от телевизора:

– С чего ты взял, что это его девушка, Гоу? – сказала Бет, не скрывая своего удивления. – Сестра, скорее всего. Правда, я с ней ни разу не разговаривала, – обратилась она к Слайдеру, – но она вела себя совсем не как подруга.

– Когда вы видели его в последний раз? – тут же спросил Слайдер, довольный тем, что вновь удалось завладеть вниманием Бет.

– В понедельник. Он уходил на работу в бар. Это было, кажется, около половины шестого, – сказала она не совсем уверенно.

– А когда Питер вернулся, вы его тоже видели?

– Нет, – вздохнула Бет.

– Видеть не видели, но зато слышали, – заявил Гарри с гордостью. – Он вошел в дом... да, в котором же часу это было?..

– Никак в полдвенадцатого?

– Нет, почти что без четверти, – уточнил Гарри. – Хлопнула входная дверь, и потом слышно было, как он поднимается по лестнице. Некоторое время еще он ходил по комнате у нас над головой.

– Питер пришел один?

Гарри пожал плечами:

– Больше никого мы не слышали.

– Когда я минут через десять вышла с собакой в палисадник, в его окне горел свет, – добавила Бет.

– А во вторник? Вы видели, как он выходил из дома во вторник?

– Я только слышала, как он спускался вниз и еще так насвистывал. Потом вышел на улицу и хлопнул дверью. Нашей дверью надо стукнуть как следует – иначе ее не закроешь.

– Но чтобы он в тот день возвратился к себе из бара, этого никак не было слышно, – сказал Гарри.

– И когда я вышла с собакой, света наверху не было, – добавила Бет.

– Не то, чтобы шаги, даже шорохов никаких над головой уловить нельзя, с того самого дня. А вчера утром приходил контролер, снять показания с газового счетчика, дверь оказалась заперта, он так и ушел ни с чем. Я сказал тогда Бет, по-моему, он сделал ноги. Правда, Бет?

Но ее глаза снова были устремлены на волшебный экран. Молодая блондинка, подбоченившись, смело бросала в лицо онемевшему от растерянности молодому человеку все, что она о нем думает, а онемевший от растерянности молодой человек, с мрачной физиономией, весь вдавился в спинку софы и ждал, когда ему дадут возможность сказать то-нибудь в свое оправдание. Пес на кухне достиг пика истерики и царапался в дверь. Гарри прикуривал новую сигарету от остатка предыдущей, а слоистый табачный дым заполнял уже все пространство от потолка до бельевых веревок.

– Разрешите мне воспользоваться вашим телефоном, – сказал Слайдер.

Хозяином бара «Зеленый уж» был длинный, тощий и угрюмый на вид господин. Его черные крашеные волосы располагались на голове отдельными непослушными прядями. Лицо было землистого цвета, нос в синих прожилках, взгляд воспаленных глаз отдавал желтизной, а когда он что-нибудь произносил, то совсем не шевелил губами, как будто боялся, что стоит их немного раздвинуть, как будет утеряна частица его драгоценного дыхания.

– Мне он с самого начала не понравился, – заявил он. – А в чем его обвиняют?

– Пока ни в чем, насколько мне известно, – парировал Слайдер. – Так что же вас не устраивало?

– Умный уж чересчур. Одним словом, студент. Я и не рассчитывал, что он тут долго протянет.

– Так он в колледже учится?

– Нет, я хотел сказать «похож на студента». Строит из себя всезнайку и разговаривает как-то слишком учтиво. Я сразу подумал, этот у нас не приживется. Не захочет свои руки марать. Но он так жаждал получить работу, что я поневоле уступил.

– Скажите, во вторник он пришел без опоздания?

– «Пришел», как же... Прекрасно помню, как он застал меня врасплох, попросив отпустить его пораньше. Надо, мол, ехать в Хитроу встречать сестру, которая вечером должна прилететь. Ну, у нас было спокойно, я не стал возражать, хотя сомнения, конечно, были. Знакомые штучки, подумал я, и не ошибся. Он ушел отсюда в полдесятого, и с тех пор я его больше не видел.

– То есть он перестал приходить на работу?

– У него больше нет работы, – желтоватые глаза с вызовом посмотрели на Слайдера. – Он получит полный расчет и может забрать деньги, когда захочет. – Сказав это, хозяин, по-видимому, тут же упрекнул себя за излишнюю любезность и еще плотнее сжал губы, отчего его вид стал совсем непреклонным. – Узнаешь птицу по полету, а этот парень исправил наш видеомагнитофон, который уже две недели никто не мог починить. Что, вообще, такому человеку делать за стойкой бара? Я знал, что он у нас не останется.

Когда Слайдер снова оказался у особнячка, туда же прибыл и Атертон.

– Кто из нас займется замком? – величаво поинтересовался тот.

– Зачем спрашиваешь, дорогой, когда у тебя это так прекрасно получается, – сказал Слайдер.

– Ох, не миновать мне беды, и все по твоей милости, – пробурчал Атертон, согнувшись над замочной скважиной.

Оказавшись внутри дома, Слайдер и Атертон немедленно приступили к его осмотру, и пока они ходили по второму этажу, Слайдер делился сведениями, добытыми им за день. Квартира оказалась небольшой по размерам, но основательно загаженной, как и подобает быть дешевой меблирашке. Обои ужасные, ковры еще более ужасные, мебель ужаснее всего. Дверь внизу открывалась на узкую лестницу, ступеньки которой прямо от порога круто уходили вверх. В конце пролета находилась тесная промежуточная площадка, где было царство всевозможных счетчиков и щитков с предохранителями. Создавалось впечатление, что все это хозяйство когда-нибудь непременно рухнет вниз, оторвавшись от стены вместе с кусками штукатурки. Пустующий дверной проем давал возможность беспрепятственно пройти в помещение, бывшее когда-то ванной комнатой, а в настоящее время используемое как кухня. Правда, здесь же были и рукомойник, ванна и унитаз, которые едва удалось втиснуть в узкое пространство, оставшееся после того, как ванную комнату перегородили пополам. Четырьмя ступеньками выше находились две комнаты. Первоначально они задумывались как спальни, но со временем одна из них превратилась в гостиную.

В комнатах обнаруживалась масса признаков того, что жилец собирался сюда вернуться. Постель была оставлена неубранной, так что перина выглядывала из-под скомканной простыни. Шкаф и ящики комода едва вмещали личные вещи постояльца, а было еще два чемодана, один на шкафу, другой – под кроватью. Все это заставляло поверить, по крайней мере, что жилец не съехал с квартиры, предварительно упаковав свои вещи, и можно было рассчитывать, что он здесь появится снова.

На столе в кухне стоял кофейник, там же была оставлена тарелка, усыпанная хлебными крошками, поперек тарелки столовый нож, сбоку кусочек масла, небольшая банка с джемом. Что это было – чаепитие во вторник? А в холодильнике молоко, яйца, помидоры, бекон, упаковка вареной фасоли, пакет с котлетками из баранины. Возможно, обед в среду?