При его последних словах, Бахрихон опа совсем растерялась. Он будто мысли её читал, она едва сидела, терпела с самого прихода сюда, но стеснялась спросить, где можно справить нужду. И когда Мирза, бросив курпачу на пол, к противоположной стене, лёг и отвернулся, я села на кровати.

– Ты чего не спишь? – испуганно посмотрев на меня, спросила Бахрихон опа шёпотом.

– Я тоже хочу, – так же шёпотом, ответила я.

– Чего? В туалет, что ли? – спросила Бахрихон опа.

– Ну да. Еле терплю. А одна боюсь идти, – опуская ноги на пол и надевая свои кауши, сказала я.

– Ладно, пошли. Только тихо, Мирза спит, – сказала Бахрихон опа, взяв меня за руку.

Мы тихонько вышли в коридор, освещённый одной тусклой лампочкой и пошли по нему. Но мы пошли в обратную сторону и пришли к выходу.

– Кажется, нам надо обратно идти, не в ту сторону, пошли, – не выпуская мою руку, сказала Бахрихон опа.

И мы пошли обратно. Туалет оказался в самом конце длинного коридора. Маленькое оконце в стене, несколько унитазов, но не такие современные, а без сидения, к которым мы не привыкли. В кишлаке туалеты были проще, яма, огороженная досками и всё. У Турсун бая туалет был обложен пахсой (глиняные куски, в виде кирпичей)

– Ой, а это что? – увидев отдельно душ в углу, спросила я.

– Не знаю. Давай быстрее, – ответила Бахрихон опа.

– А кусочки бумаги тут зачем? – посмотрев на кусочки старой газеты, спросила я.

– Хм… не знаю… может подтираться? – спросила она меня.

– Да? А где кессак (кусочки сухой глины)? – спросила я.

– Нет тут кессак. Это в кишлаке кессак, а тут вот бумага. Но почему исписанная… непонятно, – ответила Бахрихон опа.

Наверное, над нами бы посмеялись, если бы услышали, но мы были наивны даже в этом. Нужно было вымыть руки, но в кишлаке были арыки, а тут… мы не смогли догадаться, что нужно было повернуть краник в умывальнике и вымыть руки.

– Ладно, утром Мирзу спросим, когда умываться будем. Пошли, – сказала Бахрихон опа.

Вдруг раздался шум и в унитазах полилась вода, заставив нас вздрогнуть. Мы с Бахрихон опа испуганно переглянулись и быстро вышли. Вернувшись назад, мы никак не могли найти дверь своей комнаты, двери были все одинаковые, с номерами.

– И что теперь делать? Как узнать, где наша? – испугавшись, спросила Бахрихон опа.

Ответить я не успела, одна из дверей открылась и вышел Мирза.

– Где вас носит? Ночь-полночь, заходите, – тихо произнёс он.

Мы облегчённо вздохнули и быстро вошли в комнату. Наконец, все легли и в ночной тишине, из открытого окна, были слышны кваканье лягушек и свист сверчков.

Утром, по привычке, первой проснулась Бахрихон опа, следом поднялась и я. Услышав шум, Мирза открыл глаза и посмотрел на старые часы на стене.

– Пять часов только, рано же ещё, чего встали? – спросонья спросил он, опять закрывая глаза.

Нам пришлось лечь, но сна уже не было. Мирза тоже не смог уснуть. Поднявшись, он сел и ладонью проведя по густым волосам, протёр глаза и быстро поднялся.

– Ладно, идите умываться и… у… там, в общем, пока народ не собрался, а то очередь образуется. И на кухне чайник поставьте… хотя нет, Вы ведь и с плитой не умеете обращаться, я сам. Пошли, – сказал он, взяв со спинки стула рубашку и надевая её на себя.

Мы пошли за ним, одеваться нам не пришлось, так как платья мы на ночь по привычке не снимали. Не было тогда, во всяком случае у нас, ни ночных рубашек, ни, тем более, пижам. Мирза дал нам одно полотенце, другое, бросив себе на плечо, вышел из комнаты и прошёл в мужской туалет, а мы с Бахрихон опа в женский. Мирза, умывшись, поставил на кухне чайник. Не зная, что делать, мы стояли в в коридоре в ожидании. Когда Мирза вышел, он с удивлением посмотрел на нас.

– А чего в комнату не пошли? – спросил он.

Мы пожали плечами.

– Ладно, пошли, – сказал он и пошёл вперёд.

– А можно спросить? – осмелились я, так как сооружение, называемое душем, мне не давало покоя.

– Что? – остановившись и повернувшись ко мне, спросил Мирза.

– Там это… на потолке висит, ну… в туалете, с маленькими дырочками, что это? – спросила я.

– Ты про душ, что ли? Из дырочек вода льётся и можно купаться. Душ называется, – ответил он и с усмешкой произнёс:

– Детский сад.

Правда, значения и этих слов я тоже не поняла. Но решила, что обязательно попробую искупаться в душе.

– У нас пара картошек осталось, на заводе перекусим, – сказал Мирза, вытаскивая из кастрюли варёную картошку.

– А вот хлеба нет, сегодня постараюсь раздобыть, – сказал Мирза, разрезая ножом картошку на кусочки.

В доме Турсун бая мы голода не знали, это неприятное чувство я испытывала долгие годы, пока обстановка немного не стабилизировалась. Мирза взял чайник и вышел из комнаты.

– Эти две картошки, он мог бы поесть один, а он с нами делится. Как мы отплатим за его доброту? – спросила Бахрихон опа.

– Может чапан ему подарить? Эргаш акя вон как обрадовался. Не дашь же ему женское платье или нимчу, – наивно сказала я.

Бахрихон опа задумчиво на меня посмотрела.

– Скоро лето, зачем ему твой чапан? Нужно в комнате прибраться, да вещи его постирать. Знать бы, как и где, – произнесла она.

Вернулся Мирза, с кипятком в чайнике и тут же бросил туда листья смородины. В общем, долго завтракать не пришлось. Мирза поднялся, следом поднялись и мы.

– Ну что? Пошли на завод, – сказал он.

А я всё думала, что же это такое, завод? И что там делают. Завод находился недалеко от ведомственного дома, где жили рабочие этого же завода, поэтому мы прошлись пешком. На проходной сидел пожилой мужчина и встретил нас сердито. Мирза открыл маленькую книжечку, пропуск и показал этому мужчине.

– Пулат акя, нам бы к директору, вот… на работу хотят устроиться, – кивая в нашу сторону, сказал Мирза.

Пулат акя внимательно нас оглядел.

– Товарищ директор ещё не приехал. Подождите его. Он к восьми обычно приезжает, – так же сердито, ответил Пулат акя.

– Что же делать? Мне к восьми на смену заступать, опаздывать нельзя… – пробормотал Мирза, посмотрев на Пулат акя.

– Так и иди на свою смену, они сами к директору зайдут, не маленькие, – ответил Пулат акя.