Вот так же было и с Костей.

– Странный какой-то напиток был, ― решил он, ― наверное, что-то подмешали. Камрады. Амиго. Вот их там и колбасит. Да и паркур ― фигня какая-та. Саша, блин.

Костя, без сомнения, относился к Петькину с глубокой иронией.

Помимо прочего, он также вспоминал того. Того. Можно было сказать этого много раз, повторяя, как слова припева. А ведь Анька до сих пор его вспоминала. Того, его. Эх, как бы выкинуть все это из головы и не обращать внимания! Костя, не смотря на свою медлительность, не на шутку ревновал, хотя никогда не видел эту Анину любовь, человека из прошлого, зная только по рассказам.

Вручив подруге яблоко, он вышел из купе и смотрел в окно. Зелень за окном была свежей и приятной. В голове же странно шумело.

– Кость, Кость, ― Аня позвала его из купе.

– Да, ― ответил Костя сонно.

Он вернулся.

– Знаешь, что мне снилось?

– Чего? ― спросил он без интереса.

– Что, тебе не интересно?

– Интересно. Конечно интересно.

– Знаешь, это, наверное, от жары. Мне снилось, что поезд такой странный. Мы едем ночью, и кругом так ярко. Знаешь, в коридоре свет такой яркий, слепящий. Вот как будто в кино. И люди постоянно по коридору ходят. Знаешь… Вот как из фильмов. До революции были такие вагоновожатые. Только их почему―то много. Просто один за одним ходят. А за окном вообще ― черно. Густо так.

– Черно, ― повторил Костя.

– Да. А что тут такого?

– Да ничего. Я так.

– Ой. А от тебя пахнет чем-то.

– Ты чего?

– Ты выпил чего-то?

– Да. Я ходил в вагон ресторан за водой, а там этот, камрад Буффало с удаффкома, и они с Сашей пили вискарь, ну и я с ними выпил. Бодяга какая-та. Не знаю. Может, они мешают с чем-то.

– Странно.

– Чего?

– У меня тоже такое ощущение. Только я не пила. Слушай.

Аня села рядом с Костей, полуобняла его и шепнула на ухо.

– Чего? ― спросил Костя.

– Мяу.

–А-а-а-а-а.

– У нас там же есть вино?

– Есть.

Костя, как по команде, полез в сумку.

– И вот, ― продолжала его подруга, ― я выглянула в окно. Во сне. Представляешь. А ночь липкая, и кусками к лицу прилипает. Я пытаюсь ее стереть, а она только размазывается. И тут смотрю ― вдалеке огонек. И он приближается, приближается. Знаешь, вот как под водой. Фонарь светит, а свет размазан. И, что интересно, поезд идет, идет, а свет ― он на месте. Я еще удивилась. Ведь источник света в этом случае должен также следом идти. Верно? А он явно на месте стоял. А поезд шел. Я во сне даже удивилась. Посмотрела, ну, вперед, высунувшись из окна, а вагон, он весь, как шапка, покрыт не то растениями, не то волосами.

– Фигня какая-та, ― возмутился Костя.

Он вынул бумажный пакет с вином, отрезал край ножницами и разлил вино по кружкам. Кружки были синие, офисные, с какими-то корпоративными логотипами.

– Выпьем.

– Поцелуешь меня?

– Да.

– А еще раз?

Костя поцеловал свою подругу в губы. Они выпили вина, и она продолжила рассказывать свой сон:

– И вот, я смотрю, и как-то не страшно, а просто ― ощущение тьмы. А этот, с фонарем, все приближается и приближается. И, наконец, он оказался ближе. И ― не поверишь, мы едем, и внизу, в отблесках, видно, как проносятся полосы ― щебень, трава какая-та. А он стоит на месте. Как будто относительно его мы стоим на месте.

– Кто же это был? ― спросил Костя, наливая.

– Это было существо.

– Существо?

– Ага. Какое-то ужасное существо, похожее на человека. Но не человек. Оно стоит, держит впереди себя фонарь, такое важное и злое.

– Дурная жара, ― сказал Костя.

– Да. Мяу. А ты меня любишь?

– Да.

– Точно?

– Ну…..

– Точно, точно?

– Ну…..

– А ты меня хочешь?

– Ну….

….Ближе к вечеру Костя проснулся и смотрел в окно, где перемежались сумерки. Столбы словно вели невидимый счет: 1, 2, 3, 1000, 10 000. Ему было вроде бы и хорошо, но чувство дискомфорта не проходило. Он попытался вспомнить, где же это началось?

Скорее всего, на вокзале, думал он. Да, именно тогда, когда мы встретили Сашу. Вот, все сходится. Это все этот тупой паркур. Они ж там прыгают туда, сюда, как черти, отмороженные на полголовы.

Да, это он.

Радио, что находилось в стенке, харкнуло, выдало пару-тройку слов, и тотчас все пропало. Это были словно слова на незнакомом языке.

– М-м-м-м, ― проговорила Аня.

Она улыбнулась и отвернулась к стенке.

– Хорошо? ― спросил Костя.

– Угу.

Он удовлетворенно потянулся к столику, налил себе вина и выпил. Все и правда было хорошо. Поезд уверенно бежал через центральную Россию, уничтожая километры. Впереди их ждал яркий, блестящий, юг. Море, сотни, тысячи праздных, не озадаченных делами, людей, ощущение счастья, ничегонеделания. Мороженное, зонтики. Армянские кафе. Живая музыка. Шашлыки. Косте вдруг подумалось, что Аня там непременно встретит того, его. Хотя, конечно же, это было полным абсурдом, но дурные мысли так и лезли в голову. Он представлял его ― в его глазах это был наглый грузный мужчина, метающий магнетические взгляды-молнии, от которых не способны защититься молоденькие девушки. И вот, они встречаются, пока Костя плещется в море.

Да, он просто безрассудно плещется. Плывет, и в голове ― счастье и немного алкоголя. А они идут на какую-то съемную квартиру в частном секторе. Там ― навесы, вокруг навесом ― высокие пальмы, поют цикады, и он ими повелевает.

– Я всегда тебя любила, ― говорит Аня.

А он:

– У нас только двадцать минут.

И вот, уже спустя полчаса, она возвращается к Косте.

– О чем думаешь? ― спросила она, не поворачиваясь.

– Не знаю, ― ответил он.

День за окном почти угас. Только где-то на краю небо наблюдались тонкие розовые полосы.

– Ты всегда так говоришь, ― произнесла Аня.

– Нет.

– Хорошо. Тогда ― о чем?

– Я позавчера скачал много анимэ.

– А-а-а-а……

– Тебе не нравится?

– Главное, что тебе нравится.

– Ладно.

– Ты правда думаешь?

– Нет. Хотя ― думаю.

– Ты ревнуешь?

– К кому?

– Не знаю. Может, к камраду Буффало?

– А ты его знаешь?

– Ну ты же мне про него рассказывал.

– Он тебе вряд ли понравится. Он большой и толстый.

– Может, я о таком и мечтаю. О большом и толстом.

– Да? Что же ты раньше молчала?

– Да как-то раньше не приходилось тебе сказать. А у нас есть еще вино?

– Тут ― две капли осталось.

– Я могу сходить в вагон-ресторан.

– Ладно.

– Почему? Схожу.

Костя, как по команде, вскочил, накинул рубашку, натянул туфли на босую ногу.

– Что берем? ― осведомился он.

– Токай.

– Ага. Думаешь, он тут будем. Или какой-нибудь токай подвального разлива.

– Хорошо. Тогда что ты предлагаешь?

– Не знаю. Посмотрю.

– Только не долго, ладно, Кость?

– Ага.

Он вышел из купе. Поезд остановился на какой-то станции, и тотчас на перроне началась суета ― повсюду бегали бабушки-старушки с пирожками, черешней, клубникой, какой-то сушеной рыбой, и даже вареных раков на подносе несли. Пахло мазутом, пахло провинцией. Пахло, впрочем, довольно неплохо.

Переходя из вагона в вагон, Костя вдруг снова увидел того парня. Но было как-то странно: он был то ли тот, а то ли и не тот. Стоял он в окружении еще двух таких же парней в трико. Они даже были похожими. Близнецы? Нет, один из них повернулся ― ему было лет сорок, он был небрит, и в руках была бутылка пива, и пиво было какого-то местного разлива.

Костя почему-то остановился. Он, видно, думал, что ему снова что-то скажут, но никто ничего ему не сказал. Он двинулся через плацкарт, и здесь, в плацкарте, было как-то особенно весело.

Одно из мест было занято железнодорожниками. Трое средних лет мужчин пили водку с молодыми железнодорожницами.

– Наливай полный! ― крикнула девушка.