Солнечный луч брызнул в расщелину растянутых в небе парусин. Я открыл глаза и увидел футах в трёх над собой… улыбающуюся физиономию капитана.

– Господин Огюст, – кэп склонился надо мной, подобно знаку вопроса, изъеденному морскими течениями, – как почивали?

– Спасибо, хорошо, – ответил я, немало удивлённый его вниманием.

– Завтрак готов! – гаркнул один из матросов, подбегая с подносом, полным разнообразной морской всячины. У подноса были загнуты края, чтобы при качке горшочки с кушаньями не падали «за борт».

– Спасибо… – ещё раз ответил я, стараясь скрыть удивление перед весьма странным вниманием к моей персоне.

Пока я завтракал, матрос мерно покачивался надо мной сообразно наклонам яхты. При этом независимо от положения тела поднос он держал строго горизонтально.

Окончив завтрак и отпустив матроса, я огляделся. Первое, что мне показалось странным, – отсутствие старика. Несколько раз я внимательно обшарил глазами палубу, но хозяина яхты действительно нигде не было… Вокруг меня деловито совершалась обыкновенная морская работа. Я подошёл к капитану.

– А где старик?

– Какой старик, господин Огюст? – переспросил кэп.

Я хотел продолжить дознание, однако в моей голове мелькнула странная мысль: «Что если роль старика в «этом спектакле на водах» перешла ко мне? А его самого нет и быть не может, потому что теперь есть я…» Невероятно! Но как иначе объяснить изменившееся поведение команды и исчезновение самого́ хозяина яхты? Я припомнил жуткий момент его пространственного раздвоения. Выходит, ночью случилось какая-то невероятная метаморфоза. Началась она накануне вечером, ещё при мне. Я вспомнил, как странно смотрел на меня старик. Он прощался!..

* * *

Я бродил по палубе и внимательно всматривался в лица матросов. Каждый склонял голову в знак послушания моей ещё не высказанной воле. Нагулявшись, я перешёл в рубку управления и присел на тот самый стул, на котором ещё вчера сидел старик. В голове отчаянно пульсировала кровь. Необходимо было сосредоточиться, обдумать новое положение и тактику общения с командой. Переубеждать их нет никакого смысла, ведь старика нет. Я ещё раз вспомнил прошлый вечер. Говоря «уходи», старик глазами умолял остаться, словно просил: «Стой, я ещё не нагляделся на тебя! Побудь рядом…» Затем я выполнил его команду и вышел вон, и он не остановил меня.

Капитан обратился ко мне с докладом.

– Господин Огюст, фарватер, предложенный вами вчера, слишком сложен даже для такого маневренного судна, как наше. Мы правим на шельф, где каменистые пороги могут повредить корпус и создать нам определённые трудности. Прика́жете не менять курс?

«Зачем он это сделал? – подумал я, понимая, что решение о порожистом фарватере было принято стариком сознательно. – Этой ночью закончилось его время. Он передал мне право на продолжение жизни и решил, не откладывая, проверить, готов ли я заменить его, – так, что ли? Ну, хитрец!» Я почувствовал азарт преодоления.

– Нет, кэп, мы меняем курс на обратный. Возвращаемся в порт! – объявил я как можно более твёрдым голосом.

Предупредив командирским тоном вопросы и, не дай бог, возражения, я указал кэпу на штурвал, рыжему верзиле – на румпель и хотел уже выйти из капитанской рубки, но один из матросов, кажется, Филипп, неожиданно вырос на моём пути. Он держал перекинутую через локоть идеально выглаженную одежду.

– Господин Огюст, вчера вы просили подготовить вам новую одежду, – кэп склонил голову в вежливой улыбке, – она готова.

С этими словами он принял у матроса и переложил на свою согнутую руку милый старомодный костюмчик с большими узорчатыми пуговицами и жёстким накрахмаленным воротничком.

– Пройдёмте в вашу каюту, я помогу вам переодеться.

Честно говоря, я не видел необходимости в каком-либо переодевании, но, с другой стороны, по правилам игры, невольным участником которой я стал, у меня не было другого выхода.

Начинался прилив. Движение воды увеличило без того предельную скорость хода, и через три с половиной часа перед нами забрезжил тонкий горизонтальный силуэт берега. Ещё через час мы вошли в гавань Сан-Педро и причалили к пирсу набережной.

Как только швартовый канат был наброшен на оголовок кнехта, я поспешил на берег.

Не передать словами изумление, которое я испытал, когда яхта приблизилась к берегу и готова была войти в гавань Сан-Педро. Вместо привычной многоэтажной гостиничной застройки, напоминающей игольчатую спину гигантского дикобраза, мне предстал низкорослый уездный городок с симпатичной вереницей двухэтажных домишек вековой давности. Каждый из них являл собой архитектурный раритет, явно не подлежащий сносу.

Капитан направил яхту к ближайшему свободному пирсу. Команда стала готовиться к швартованию. Изредка матросы поглядывали в сторону берега и понимающе улыбались, приветствуя друг друга жестами, понятными только им одним.

«Странно! – удивился я. – Они что, не видят, куда мы причаливаем? Это же не Сан-Педро!»

Я искренне возмутился и готов был отдать приказ к отплытию, но услышал за спиной добродушный голос кэпа:

– Господин Огюст, согласитесь, милее нашего Сан-Педро нет города на свете, не так ли?

– Капитан, вы сказали: «Сан-Педро»? – воскликнул я, хмурясь от мысли, что он меня разыгрывает. – Но это не Сан-Педро, капитан!

– Вы шутник, сеньор Огюст. Я узна́ю Сан-Педро с закрытыми глазами!

– Это как же?

– Сердце подскажет. Порой сердце лучший советчик, чем глаза и, тем более, уши! – улыбнулся капитан, всматриваясь в берег.

Я ничего не ответил, но подумал про себя: «Ладно, главное – не торопить события».

* * *

Судно пришвартовалось к причалу. «Что они все, с ума посходили?» – думал я, переходя на берег по перекинутому трапу. Однако сердце подсказывало мне: по воле старика и собственного любопытства я влип в очень странную историю.

Вместо суматошного курортно-туристического Сан-Педро моих родных девяностых передо мной, как в сферическом кинозале, предстал тихий портовый городок давно минувшего времени. Чопорные двухэтажные особняки, журнальные тумбы, экипажи и фасоны платьев горожан походили на бытовые зарисовки первого десятилетия двадцатого века. Высокие жёсткие воротники, широкие шляпы и причёски в стиле девушек Гибсона, худые, спортивные силуэты и однобортные костюмы мужчин – всё это давным-давно вышло из моды и прочно забыто ею. «Наверное, – рассуждал я, пытаясь зацепиться хоть за какое-то разумное объяснение увиденного, – во время моего плавания в городе что-то изменилось, и на набережной прямо сейчас снимается исторический фильм. Я стал искать глазами съёмочную группу, но ни рельсовых вышек, ни толпы зевак, ни прочих атрибутов киношной суматохи не было, хотя прямо на глазах одна за другой разыгрывались сногсшибательные исторические мизансцены, и их действие не прерывалось ни на минуту.

* * *

Мои наблюдения прервал хрупкий, похожий на «перезвон» полевых колокольчиков девичий голосок:

– Хэй, Огюст!

Я обернулся. Ко мне бежала девушка в лёгком клубящемся платье. Мгновение – она обвила мою шею тонкими, будто соломенными, ручками.

– Огюст, Огюст, – шептала юная пери, – ты вернулся, я так счастлива!

Ситуация!.. Юная богиня заключает вас в объятья, густые волосы ласкают ваше лицо, щекочут шею, а вы… вы даже не знаете, как зовут прекрасную незнакомку!

– Пойдём скорей! – девушка чмокнула меня в ухо и потянула за руку в сторону первой линии домов. – Мои падрики, – она засмеялась, – с утра уехали в Торревьеху, я в доме одна и так по тебе соскучилась!

– Сейчас, – ответил я, оборачиваясь в сторону причала, – только распоряжусь…

Я подумал о своих судовладельческих обязанностях не напрасно. Три колоритных морских волка – кэп и два матроса, Филипп и Васса, – приближались с намерением засвидетельствовать своё почтение перед увольнением в город.