В Вавилоне и Ассирии так же, как и в Персии той эпохи, даже женщины, принадлежавшие к среднему классу, читали и часто писали стихи, причем в Иране женщины продолжали делать это вплоть до нашего времени. Многие из них хорошо пели и играли на музыкальных инструментах. Они умели шить и стряпать. Иногда они даже занимались торговлей. Иранки наших дней в целом более добродетельны, экономны, опрятны и верны семейному очагу, чем большинство женщин в других частях мира. Их мужья и дети чуть ли не идеализируют их, причем последние зачастую видят в них истинных оракулов мудрости. Поскольку Иран является одной из самых консервативных стран и бережно хранит свои древние традиции, вполне разумно было бы предположить, что в дни расцвета его политической и культурной мощи, до того как лидерство в этих сферах в Средиземноморье перешло к грекам, персиянки, которые унаследовали еще более древние традиции Вавилона и Ассирии, во многом были такими же, как их далекие потомки.
В связи с этим следует заметить, что греки придерживались гораздо более низкого мнения о женщинах и подвергали их беспощадным насмешкам в комедиях Аристофана[3], а Платон[4] вообще считал жен презренными созданиями.
Именно греки оказали решающее влияние на формирование того отношения к женщинам, которое доминировало в Европе до начала раннего Средневековья, когда арабы познакомили европейцев с понятием рыцарства. Однако и в наши дни этой восточной концепции приходится соперничать с цинизмом, имеющим греческие корни и столь характерным для западного менталитета, хотя на всем Американском континенте и в латинских странах Европы рыцарское отношение к женщине является мощной социальной силой и с ней приходится считаться.
Из всего вышеизложенного мы должны заключить, что до того, когда в Афинах Перикла[5] зародилась чисто мужская цивилизация, она просуществовала недолго в политическом плане, однако оказала такое поразительное духовное воздействие на всю последующую историю, что даже во времена обскурантизма в Европе Аристотель[6] пользовался большим авторитетом в нехристианских странах. Однако до той поры можно твердо утверждать, что «рука, которая качала колыбель, правила миром».
Эту точку зрения подтверждает и бросающееся в глаза преобладание богинь и жриц в древних религиозных легендах.
Как утверждает большинство авторов, брак в доисламской Аравии не регулировался никакими правилами. Люди поступали так, как считали нужным, однако женщины могли выйти замуж, только если у них имелось приданое. Оно оставалось собственностью жены, которая могла разорвать брачные отношения, если считала, что муж ведет себя плохо и не выполняет своих обязанностей. После смерти мужа жена становилась наследницей его имущества. Сам Мухаммед, до того как стал пророком и основал ислам, взял в качестве первой жены одну из таких богатых вдов.
В античной арабской поэзии значительное внимание уделяется теме богатых и капризных женщин, не связанных постоянными узами ни с одним мужчиной. Эти женщины странствуют подобно некоронованным королевам так, как это делали в XVIII и XIX вв. некоторые знаменитые европейские актрисы, наслаждаясь жизнью и вызывая восхищение у всех, кроме своих соперниц. Однако, когда они выходили замуж, муж покрывал себя вечным позором, если не мог достойно содержать их. Причем если при этом его мать, отец или дети влачили жалкое существование на грани голодной смерти, то это не вызывало никакого порицания со стороны общества.
Следует признать, что в целом положение женщин было вовсе не таким завидным, каким могло показаться постороннему наблюдателю. Однако это касалось семей с относительно низкими доходами, в которых рождение дочери рассматривалось в лучшем случае как досадная неприятность, а в худшем – как бедствие. Случалось, что отчаявшийся отец убивал новорожденную дочь, едва та успевала оставить лоно матери. Однако арабы, безусловно, прекратили бы свое существование как нация задолго до появления Мухаммеда и зарождения ислама, если бы такое преследование женщин было повсеместной практикой.
В действительности женщины из высших слоев общества в доисламском арабском мире играли чрезвычайно важную роль в жизни нации, и это дает основания утверждать, что они нередко несли ответственность за кардинальные политические решения, и даже войны развязывались иногда по их прихоти. И в немалой степени именно их влиянию обязана своим подъемом арабская литература, в особенности поэзия, расцвет которой продолжался до первой четверти VII в. Во времена ислама она так и не смогла достигнуть подобных высот, тем более что на первых порах Мухаммед и его последователи с религиозным рвением выступали против поэзии как привычной формы выражения племенной языческой идеологии. Язык древней доисламской поэзии поражает прежде всего колоссальным запасом слов, разработанностью форм и гибкостью синтаксических оборотов.
Наибольшим признанием среди поэтесс пользовалась аль-Хамса. Уважение к рафинированности мысли и чувства, присущей творчеству арабских поэтесс, существовало в течение долгого времени и после смерти Мухаммеда; и после завоевания арабами Испании оказало глубокое воздействие на европейское общество того времени, отличавшееся гораздо более грубыми нравами. Последняя жена самого пророка, Айша, которая намного пережила своего мужа, стала одной из этих первых «Брунгильд»[7] и пала на поле боя. Всю свою жизнь она активно занималась политикой и военными делами.
Разумеется, нельзя не учитывать того, что в последующие эпохи происходила определенная идеализация золотого века женщин, которые принадлежали к этим древним восточным нациям и еще не испытали на себе воздействия совершенно иных идеологий Древней Греции и Рима, ислама и христианства. Однако при всем при том никак нельзя отрицать тот факт, что определенные женщины в определенных местах в этот период мировой истории по общей оценке достигли едва ли не равенства с мужчинами во многих отношениях. Следовательно, именно здесь, а не в христианской Европе мы должны искать корни того уважения к чисто женским качествам ума и сердца, здравой интуиции, практической сметке, верности и состраданию, кульминацией которого явилось почитание христианами Мадонны. В более поздние периоды, когда религия перестала играть доминирующую роль, это почитание обрело форму общепринятых норм учтивости и вежливости в отношениях с женщинами.
Тем не менее большинство героинь Античности жило в обычных условиях строго охранявшихся гаремов. Ибо само уважение, которое оказывали им мужчины, достаточно чувствительные, чтобы ценить их за иные качества, помимо привлекательной внешности, делало личность женщины самоценной, нуждавшейся в защите от невежества. Их требовалось защищать от посягательств любого рода. Однако если дело касалось искушения плотью, куда более сильного, чем взятки или ненависть, даже восточный деспот, не говоря уже о простом купце или военном вожде, не всегда мог доверять своим подданным, слугам и последователям, а также личным друзьям или родственникам, пусть даже они отличались лояльностью, безупречной во всех других отношениях.
Исходя из этого соображения владелец гарема должен был позаботиться о надежной охране. Однако тут же сразу возникала проблема, гораздо позднее сформулированная Ювеналом[8]: «А кто же будет охранять самих охранников?»
Как можно было гарантировать, что они не поддадутся плотским желаниям и не вступят в тайные половые сношения с обитательницами гарема? Ведь у них для этого будут все возможности, а женщины всегда испытывают естественный интерес к тем, кто защищает их. Ответ напрашивался только один. Требовалось сделать так, чтобы охранники гарема физически не могли насладиться прелестями женского тела.
