Отец в семействе Флиннов строгий, но не по делу детей не трогал. А сейчас именно такой случай, когда по делу – это мягко сказано. Йен поймал себя на мысли, что и сам бы себя избил, если бы мог. Когда отец начнет, он не будет сопротивляться. Внезапно парень заметил неподалеку ребенка, по росту и комплекции напоминающего Нону. Девочку кто-то уводил, парнишка с неестественно белыми волосами держал ее за руку, они двигались наперерез Йену. Он понимал, что вероятность ничтожна, и все же бросился в их сторону. Не пришлось смотреть ей в лицо, чтобы понять: это не Нона. На расстоянии пары ярдов все стало ясно, и Йен остановился. Парочка даже не заметила его.
Еще несколько минут Йен рыскал по окрестностям, словно раненый зверь в поисках укрытия. Он уже никому не показывал фото, просто звал ее, бесконечно повторяя незамысловатое имя слабеющим голосом, и прохожие сторонились его с брезгливостью и недоумением – он напоминал им наркомана в период ломки. Однако весь хмель и дурь полностью вышли из организма Йена с по́том и слезами, которые незаметно для него самого текли последние несколько минут. Внутри остался только пережеванный комок страха, который невозможно переварить. Он размягчал коленные чашечки, как молоко размягчает печенье.
Ноны нигде не было. В таком огромном количестве людей вокруг – не было того единственно нужного человечка. Все его действия оказались бесполезны, как и он сам. И тут Йен вспомнил, что все началось с объявления по громкой связи. Вроде бы там произнесли «Нина», а не «Нона», но возраст совпадал, если он все верно услышал за ржанием этих придурков. Насчет одежды трудно было что-то сказать, он напрочь забыл, во что его сестру сегодня одели.
Нина. Может быть, там просто ошиблись, перепутали одну букву? Может быть, его сестру уже кто-то нашел и отвел туда, куда приводят всех потерявшихся детей, чтобы связаться с нерадивыми родителями? Может быть, сестра нечетко назвала свое имя? Она ведь боится незнакомых людей и впадает в ступор, контактируя с ними. А он носится тут, как полный идиот, пока она сидит в пледике с ромашками и с кружкой чая от сердобольной служащей парка, в каморке, куда ее привели, чтобы сделать объявление, и ждет его прихода…
Словно безумный, ничего не видя перед собой, Йен полетел к административному домику в центре парка, откуда, как он давно знал, велось звуковое вещание. Ему нужен был кто-нибудь, являющийся работником, а не посетителем. Но смелые мечты оказались разрушены. Ему сообщили, что потерявшуюся девочку – НИНУ – уже нашли и возвратили родителям несколько минут назад. Йен на всю жизнь запомнил ее фамилию, в тот момент она звучала для него, словно тонкое лезвие, что погружается в плоть, чтобы оставить рубец.
Преодолев порог шока, Йен попросил сделать еще одно объявление. Он слишком волновался, чтобы адекватно описать внешность сестры, к тому же сейчас почему-то казалось кощунством как ни в чем не бывало рассказывать, какие у нее волосы, рост и глаза. Поэтому он произнес несвязную чушь, показывая фото на экране мобильного. Его поведение вызвало подозрения у заведующей по техническому обеспечению парка, но следы слез на лице и надломленный голос убедили ее, что это не шутка.
Йен заранее знал, что никто не приведет ему сестру, как несколько минут назад привели эту девочку ее счастливцам-родителям. Не бывает таких совпадений, молния дважды в одно место не бьет. Этот парк исчерпал свое везение на сегодняшний вечер. Нона растворилась, как капля воды в океане, никто не доставит ее сюда на блюдце и не воскликнет: хеппи-энд, дружище, расслабься! Ведь с тобой не могло случиться подобного!
Женщина в пушистой серой шали посоветовала Йену ждать поблизости и скрылась в пристройке. Она несколько раз четко и доступно повторила объявление. Йен слушал его, сидя прямо на газоне, как будто с толстым слоем синтепона в ушах. Кислое осуждение считывалось с лиц ближайших прохожих, которые сразу понимали, что к чему. Многие в разных районах парка, кто вникал в услышанное, подумали, что это остроумная хеллоуинская шутка о двух якобы исчезнувших девочках одного возраста и с похожими именами. Может, даже рекламная кампания в преддверии праздника, а в канун Дня Всех Святых по парку будут бродить, держась за руки, две девочки, загримированные под зомби или привидений, и продавать что-нибудь, вот увидите, так все и будет! На какие только трюки ни пойдут эти проклятые маркетологи, лишь бы увеличить оборот прибыли и посетителей Глэдстоун-парка!
Йен уже был не в состоянии объяснять или доказывать. Осуждающие взгляды в свою сторону он принял как заслуженные. Старший брат потерял сестренку, очевидно, этому поганцу не было до нее дела, вот она и пропала. Если бы следил лучше – она была бы на месте, вот так. Сам виноват, а теперь трясется и наделал в штаны, представляя, какую взбучку ему устроят дома. Ну и поделом ему. Вот как все они думали, и разве можно с этим спорить?
Йен сидел на стылой земле с ощущением, что его ментально расчленили. Все уже случилось, все идет по сценарию, который не остановить и не перезапустить, что бы он ни предпринимал. А все потому, что Ноны нет в этом парке. Ее уже не было здесь, когда он хватился. Точка невозврата пройдена еще до того, как была замечена.
Юноша прождал полтора часа. Женщина еще три или четыре раза повторяла сообщение, но никто не появился. К ночи совсем похолодало. Йен обхватил костлявые колени и положил на них голову, игнорируя то, что начинает дрожать. Теперь не имело значения, что будет с ним и что он будет чувствовать. Ноны здесь нет. Какая жуткая, сюрреалистичная мысль. Он не мог ее принять, зная ее истинность: не получалось, она не ложилась в голову, как кубик в отверстие для шарика.
Если бы она оставалась в парке, ее бы уже нашли. Кто-то точно обратил бы внимание на одинокого испуганного ребенка, ведь эту Нину обнаружили прохожие, и довольно оперативно. Значит, скорее всего, еще на момент первого объявления Ноны Флинн уже не было здесь.
Йену становилось до тошноты паршиво от мысли, что его сестру кто-то увел из парка, пока он курил траву и ржал над тупыми рассказами Растина. Кто-то посторонний и явно не с добрым умыслом. Взял ее за руку, прикидываясь хорошим парнем, и увел, сделав все быстро, аккуратно и профессионально, не вызвав паники у ребенка и подозрений у окружающих. А она пошла, разумеется, ведь ей пять лет, и нет на свете существа более доверчивого, чем его вредная назойливая сестрица.
Что они сделают с ней? Что они делают с ней прямо сейчас? Жива ли она в этот самый момент, пока он сидит на холодной земле и проклинает себя, зная, что больше ее не увидит? Хотелось повалиться на бок, как мешок с гнилыми овощами, и скулить от собственной ничтожности. Женщина в шали посоветовала ему вызвать полицию, выглянув из своего укрытия. Йен решился на это не сразу, хотя телефон держал в оцепеневших пальцах все это время. Он не мог решить, кому звонить первее: родителям или копам. Эта мысль сводила с ума. Ведь он всего лишь хотел провести время со школьными приятелями, почему же этот обычный вечер превратился в ужасающий фарс? Зачем ему навязали ее, зачем заставили взять с собой? Почему бог допустил это, зная, чем все обернется?
Дома отец сломал ему несколько ребер. Он здорово его отпинал, мать даже не пыталась остановить его. Юноша смиренно принял заслуженное наказание. Боль, которую он испытывал параллельно – боль психическая, – была гораздо сильнее, и взрывы по всему телу от нее отвлекали. В тот вечер он возненавидел себя. Это была только его вина: не мамы, не бога, а его. Почему ту девочку нашли, а Нону нет? Почему не наоборот? За что мироздание выбрало наказать его, а не кого-то другого, кто тоже не уследил за ребенком? Разве это честно? Разве справедливо? Почему забрали Нону, их родную Нону, а не эту чужую девочку, что в ней такого особенного? Она нашлась без проблем и вернулась к родителям, почему именно так?
Неужели Йен сделал что-то неверно, если мир в этот раз накренился под недопустимым углом, и все к чертям обрушилось? Удача отвернулась от него, теперь навсегда.
