Услышав мой голос, Гирем замер. Дужка тут же свалилась со ступни, освобождая пленника. Он осторожно встал, оказавшись на голову выше меня. Я невольно затаила дыхание. Гирем принадлежал к тому типу мужчин, которые мне нравились. И от его близкого присутствия мне стало не по себе. Сердце застучало, а в груди стало жарко.

– Почему ты не пришла на свадьбу? – спросил он, глядя на меня так, что я сразу вспомнила о подоткнутом подоле и голых коленках. И только закалка нравами мира Елены Анатольевны позволила мне не покраснеть.

– Не хотела тебя видеть, – призналась я честно. – Мне Селеса все рассказала. И я благодарна тебе за помощь. Но, – запнулась. Я же не могла сказать ему, что я принцесса, а он всего лишь ненаследный барон, хотя именно эта фраза вертелась у меня на языке. – Но вы, господин, аристократ, а я простая женщина. А быть вашей или чьей-либо еще содержанкой я не хочу. Подождите, – решила закончить все сразу, – я верну вам кинжал и деньги…

Я хотела зайти в дом, не успела сделать ни одного шага. Гирем поймал меня за талию и потянул. Я развернулась, и неожиданно близко увидела его глаза. Черные, как ночь. Зовущие, как звезды. Вызывающие глухую тоску в груди, как полная луна. Я облизнула губы, пытаясь справится с волнением.

– Еляна, – прошептал он, прижимая меня к себе. Выдохнул, – Елянка…

От его шепота по телу побежали мурашки, в горле пересохло, а руки, которые я непроизвольно выставила вперед, защищаясь, ослабли.

– Мне все равно кто ты, – он осторожно, кончиками пальцев, убрал с моего лица упавшую прядку рыжих, крашенных хной волос, ласково провел широкой, мозолистой ладонью по волосам, спустился по спине и замер на талии, обжигая через плотную ткань платья, – мне все равно кто ты, – повторил он. – Нищенка, которую я увидел на площади, или сбежавшая из Ургорода юная Мать. Я все знаю, – он улыбнулся, – и мне все равно. Я тебя никому не отдам. Ты моя.

– Ты пьян, – попыталась я все прекратить, – как проспишься, так все и забудешь.

Он фыркнул. Его руки все так же обнимали меня, но больше не удерживали. Если бы я хотела, если бы я могла… мне ничего не стоило уйти. Но я продолжала стоять и смотреть на него. Ждать. Чего? Я и сама не знала.

– Я пьян, – согласился он, – но я точно ничего не забуду. Я уже давно не могу тебя забыть. – Гирем улыбнулся. Мягко и нежно. – я тебя не тороплю… я ждал так долго, и готов ждать еще. Но ты должна знать…

– У меня дети, – я, сглотнув ком в горле, привела еще один аргумент.

– Двое, – кивнул он, – Лушка и Анни. Хороший мальчишка растет, шустрый. Я его сейчас на площади видел… он пытался стащить пирог у барона Граца, – усмехнулся он, – но Грац его поймал.

– Что?! – в груди похолодело. Барона Граца я знала очень хорошо. Не лично. Но он служил в тайной канцелярии и совершенно точно много раз видел моего отца. И вполне мог заметить сходство юного воришки с погибшим королем.

– Все хорошо, – улыбнулся Гирем, подхватывая и удерживая меня. От ужаса у меня закружилась голова и ослабли колени. – Все мальчишки Нижнего города так делают, это развивает ловкость и смекалку.

– Ты не понимаешь! – Истерически взвизгнула я, оттолкнула Гирема, схватила с вешалки теплую шаль и рванула к свадебным столам спасать маленького принца.

Пока бежала, успела накрутить себя так, что, увидев Лушку живым, здоровым и не в кандалах, чуть не захлебнулась от слез. Он сидел на бревне в стороне от свадебных столов вместе со стайкой местных ребятишек и над чем-то заливисто смеялся.

Я прислонилась к стене дома, рыдая теперь уже от облегчения. Меня колотило от пережитого страха. И когда Гирем, догнавший меня, обнял и прижал к себе, не сопротивлялась. Наоборот, прильнула к нему, пряча лицо на груди.

– Тише, – он осторожно провел ладонью, как дома. Только сейчас эта нехитрая ласка воспринималась как-то по-другому. Создавалось обманчивое ощущение, что я в этом мире больше не одна. – Не плачь. Все хорошо.

Я отстранилась. Вытерла слезы и прикусила губу, чтобы больше не плакать. Невольно позавидовала той Ельке-простушке, которой не существовало. Она могла бы быть с ним. С Гиремом. Ну, и что, что он вор? Жерен, вообще, наемный убийца, а я не знаю никого более доброго и заботливого. И Селеса с ним будет счастлива.

– Мне надо увести Лушку домой, – пробормотала глухо, не глядя Гирему в лицо. Он не держал. Я это чувствовала. Он поддерживал. Он выпустил бы меня сразу, как только я сделала бы первый шаг. Но я отчего-то продолжала стоять.

– Лушка! – Громко крикнул Гирем, – поди сюда!

Ребятишки замерли. «Гирем», – пронесся восторженный шепоток. Для этих мальчишек «ночной король» был кумиром. И для Лушки тоже. За этот год он привык к этой жизни, и почти забыл, что был когда-то принцем.

Он поднялся, одернул расстегнутый тулупчик и, глядя на Гирема восторженным глазами, с готовностью подбежал. Он еще никогда не смотрел на меня так, как сейчас на мужчину рядом со мной. И это неожиданно больно царапнуло сердце.

– Тебе мать что велела? – нахмурился он, все так же продолжая обнимать меня. Лушка опустил голову и засопел. – Живо домой! И чтоб слушал мать, понял?

– Понял, – вздохнул Лушка и послушно поплелся домой. Без возражений. А Гирем тихо рассмеялся. – Пацану нужна мужская рука, Елянка. Бедовый он у тебя растет. Мелкий, а гордости, как у принца. Не справишься одна.

– Справлюсь. – Его слова про принца помогли мне собраться силами, отлепиться от него и сделать шаг назад. – Спасибо за помощь, – неловко улыбнулась я.

Одной было одиноко. И холодно. Хотелось обратно в его объятия.

Я закуталась в шаль и, качнувшись всем телом, шагнула в сторону дома. Первый шаг всегда самый трудный. Я-то помню…

– Еляна! – окрик Гирема заставил меня остановиться и обернуться. – Если тебе нужна будет помощь, – он не договорил. Но мы оба все поняли. Я кивнула. Он улыбнулся, – я буду ждать. Помни.

– Я буду помнить, – выдохнула я тихо, глядя, как Гирем, покачиваясь от хмеля, шел по площади. – Буду помнить, – прикусила губу. Подняла глаза к небу, чтобы не расплакаться. Я должна быть сильной.

Когда я вернулась, Лушка уже был дома. Сидел за столом и жевал пирог.

– Мам, – улыбнулся он, увидев меня. – я и тебе тоже принес. Вот этот я стащил у какого-то хлыща. А вот этот у дядьки Жерена! И он даже не заметил!

Я вздохнула, села с ним рядом и откусила кусок от ворованного пирога. Как же все изменилось. Если бы свадьбы Селесы случилась в прошлом году, все было бы иначе. А сейчас…

Наша прошлая жизнь во дворце казалась ненастоящей. Как будто бы это был сон. Очень длинный, сон, который развеялся, как дым, стоило только проснуться. Лушка тогда был слишком мал. А я была не совсем я.

За год мы привыкли к новой жизни. И она была неплохая. Мы больше не голодали. Не мерзли. Мы были вполне довольны. Несложная, денежная работа. Налаженный быт. У Лушки свои друзья. У меня Селеса, Жерен, Нюнь… И у меня мог бы быть Гирем.

Еще несколько дней назад мечты Селесы о добрососедстве казались мне смешными. Но сейчас что-то изменилось. Я вдруг подумала, что это и правда было бы хорошо. И так захотелось сдаться… смириться… остановиться и никуда не ходить.

Я как будто бы снова оказалась перед открывшимся провалом, ведущим в темные коридоры замка. Только теперь за мной не гнались убийцы, на кону больше не стояли наши с принцем жизни. У меня было время подумать. И, самое главное, я знала, что впереди будет трудно. Так трудно, что я сто раз пожалею, что сделала этот шаг.

Я закрыла глаза. Желудок скручивало от страха. Очевидно, наша нынешняя жизнь не такая плохая, чтобы так легко от нее отказываться. «Очевидно – самое опасное слово!» – всплыли в голове слова отца Елены Анатольевны. Я вздохнула. Медленно, оттягивая первый шаг, доела пирог.

– Сынок, – старательно растянула губы в улыбке, – ты помнишь, как мы с тобой решили притворяться другими людьми, чтобы никто не догадался, кто мы на самом деле?