— Садись и поешь. А потом уже будешь меня отвлекать.

— Я? Отвлекать тебя? Разве я — тот, кто разбросал свои «игрушки» по полу нашей гостиной?

Вон поднял бровь:

— В твоём исполнении всё звучит как-то двусмысленно. Как у тебя получается так обстебать даже самые простые вещи?

— А что я такого сказал?

— Ты серьёзно?

— Ну, не знаю, о чём ты там подумал, но я говорил о подарках, — сказал я, усаживаясь за стол, пока Вон разрезал запеканку.

— Хм, — он поставил на стол две большие порции, и я указал ему на стул.

— Спасибо за обед. А теперь усаживай свою задницу и возьми мясо в рот.

Вон покачал головой, но всё же сел:

— Ты же понимаешь, о чём ты сейчас просишь, да?

— Тоже мне новость. Я всегда именно этого и прошу.

Я ухмыльнулся, а потом засунул целую ложку запеканки себе в рот. Картофельное пюре из запеканки прямо растаяло у меня на языке, и я застонал от удовольствия:

— Вы хорошо справились, доктор Беннетт. О-очень хорошо.

— Давно ты меня так не называл.

— Может, тогда мы проведём остаток дня, играя в доктора и пациента? Ты оденешь свой белый халат. Только халат.

— Ешь, — сказал Вон, указывая ложкой на мою тарелку и его губы растянулись в лёгкой весёлой улыбке.

Я широко улыбнулся и засунул в рот ещё один большой кусок запеканки. Это блюдо было моим любимым с детства. Но мама и позже всегда его делала по особым случаям: на мой день рождения, по праздникам или после успешной сдачи мной экзаменов. От мысли, что Вон попросил её приготовить запеканку сегодня, внутри разлилось тепло. Прошедшие три года совершенно не изменили это чувство. Даже напротив, усилили его, да так, что я теперь не мог представить свою жизнь без него и надеялся, что такой момент никогда не настанет.

Свободной рукой я взял его ладонь и переплёл наши пальцы. Вот так мы и ели. И когда я был уже совершенно сыт, я отодвинул тарелку в сторону.

— Мама постаралась сегодня на славу, — сказал я, широко улыбаясь.

— Ты так считаешь?

— Да. И я тут подумал...

— М-м?

— Я, правда, рад, что ты мне тогда позвонил.

Вон выглядел ошеломлённым:

— Ты что, думал, что я не позвоню?

— После того поцелуя? Вообще-то нет, но, я надеялся, что шанс, хоть и маленький, но у меня был.

— Картер, после того поцелуя, у тебя не было ни малейшего шанса от меня отделаться. Если честно, то только о нём я и мечтал до следующего дня, когда позвонил тебе.

— Самые мучительные двадцать четыре часа в моей жизни.

— Я просто не знал, как дать тебе понять, насколько сильно я тебя хотел.

— Но ты можешь сделать это сейчас...

Вон потёр лицо и засмеялся:

— У тебя сегодня все мысли только в одном направлении.

— А разве в другие дни по-другому...?

— Полагаю, что нет, но обычно твоё возбуждение прерывается на работу.

— М-м, — согласился я, а потом посмотрел ему за спину и увидел через окно кухни, что на улице начался снегопад. Широко улыбаясь, я встал и, взяв Вона за руку, заставил его тоже подняться. Затем я подвёл его к окну и сказал: — Но сегодня ты застрял вместе со мной в снеговой ловушке. А это значит, что теперь ты в моей власти.

Вон посмотрел на снег за окном и кивнул:

— Похоже, так и есть.

Я повернулся к нему спиной, уложив его руки вокруг моей талии, прислонился к его упругой груди и молча уставился на белые снежинки, падавшие на землю.

— Как хорошо, — сказал Вон, обнял меня и положил подбородок мне на макушку.

— Так и есть.

Под нежную рождественскую мелодию, игравшую фоном где-то в гостиной, я немного покачался из стороны в сторону и вспомнил наш первый, проведённый вместе праздник. Вон не горел тогда желанием знакомиться с моей семьёй, а я ужасно нервничал при мысли, что мне нужно будет представить моего первого настоящего парня всему своему клану. Но когда мы пришли и мама, открыв дверь, искренне его обняла в знак приветствия, всё стало на свои места. Так же, как и всё остальное, когда дело касалось меня и Вона.

Я наклонил голову, чтобы взглянуть на него, и когда наши глаза встретились, я сказал:

— Думал ли ты три года назад, что мы будет стоять вот так в собственном доме, пообедав великолепной маминой запеканкой, и наслаждаться таким прекрасным моментом?

Взгляд Вона потеплел, он положил мне ладонь на щёку, склонил голову и поцеловал меня в губы.

— Ни секунды в этом не сомневался.

— Даже когда я запутался в той шторе?

В уголках глаз Вона появились смешинки:

— Даже тогда.

Когда я ему улыбнулся, он сказал:

— Я подумал, что тебе может понадобиться помощь доктора.

Когда песня закончилась и началась следующая — моя любимая «О Святая ночь», — Вон отодвинулся и, проведя пальцами по моей руке вниз, взял мою ладонь и приобнял меня. Одна его рука лежала у меня на талии, а наши соединённые ладони он прижал к своей груди и стал медленно кружить меня по кухне. Я опустил голову ему на плечо и позволил вести себя так, как ему хотелось. И во время этого танцевального круга на кафельному полу кухни я чувствовал себя невероятно умиротворённо.

Я ни разу не думал, что такое возможно, но этот мужчина завладел моим сердцем. Вон повернулся на пятках и оказался спиной к окну. Снег за окном повалил сильнее. Я и представить себе не мог лучшего способа провести день вместе. Я нежно прошёлся губами по его скуле. Вон ответил мне поцелуем в лоб. И тогда я закрыл глаза и позволил себе полностью погрузиться в волшебство этого момента.

Глава 6

Рука Вона скользнула змеёй по моей руке вниз и сжала пальцы.

— Пошли. У тебя осталось ещё несколько подарков.

Толкая меня сзади, Вон подвёл меня к ёлке, а я только покачал головой.

— Не думаю, что ты сможешь переплюнуть подаренный лейкопластырь. Может, пока всё так хорошо, лучше остановиться?

— Давай, умник. Или мне отдать их своему другому бойфренду?

— Даже не думай! — я опустился на колени перед оставшимися под ёлкой подарками и стал размышлять, с какого начать. — Может, мне «эники-беники...» помогут?

— Может и помогут.

— Эх, этот выбор... — я погладил пальцами каждый завёрнутый подарок и остановился на самом маленьком и лёгком как пёрышко, в синей серебристой обёртке. Удерживая его на весу, я спросил:

— Можно?

— Можно.

Пока я снимал бумагу и открывал коробочку, Вон уселся на одну из разбросанных по полу подушек и выжидательно на меня посмотрел. Внутри под папирусной бумагой лежал белый конверт. И когда я достал содержимое, мои глаза расширились:

— Вон, ты серьёзно?

— Тебе нравится?

— Нравится ли мне? VIP-билеты на концерт «Канделы»?! — Я притянул его лицо и горячо поцеловал, а потом посмотрел снова на билеты: — Да, я, чёрт, в полном восторге! Даже не верится, что ты их достал.

— Мне тоже не верится. Даже не представляешь, каких усилий они мне стоили.

— Хотя нет, могу представить. Это их последний тур. Да за эти билеты люди готовы идти на убийство.

— Два года назад они тоже говорили про последний тур.

— В этот раз это уже наверняка, — прижимая билеты к груди, я сказал: — Это удивительно. Спасибо!

— Нет. Это ты — удивительный. Ты отказался от возможности увидеть свою любимую группу вживую, и для меня это было самый бескорыстный поступок, который окончательно расставил всё по своим местам. До той минуты я, конечно, знал, что люблю тебя, но не понимал, что так сильно.

— Что ты имеешь в виду?

— Два года назад у тебя были билеты в пятый ряд, и ты, не задумываясь, отдал их мальчику из твоего класса, которому диагностировали рак. Ты больше заботился не о своих желаниях, а о том, чтобы тот парень смог увидеть выступление вашей любимой группы. Даже зная, что никогда больше не увидишь их выступление вживую, ты не сомневался. Среди всех, кого я знаю, ты — самый бескорыстный человек. И это только одна из множества причин, почему я тебя люблю. Ты всегда ставил интересы других выше своих. Но сегодня... Сегодня, весь день и вечер, всё будет только для тебя, Картер.