В родительский день мать увидела все. Спальные корпуса из дерева, в тени огромных елей, площадку для линеек, место для костра, столовую, медпункт, площадку для мероприятий. На этой площадке дети и выступили. Пели пионерские песни, читали стихи, что-то еще было, какие-то викторины. Мать казалась задумчивой, словно что-то тяготило ее. Лиля понимала, что именно. Тут поговаривают о маньяке, но она-то знает, что это призрак того, кто ушел, но иногда возвращается. Она никому и никогда не расскажет о Гранатовом человеке. Так она называла его про себя: Гранатовый человек. Потому что у него было темно-красное лицо, а потом и все тело. Он не давал себя забыть. Впрочем, и назойливым он особенно не был. Когда он пришел к ней в предсонном состоянии в первый раз, Лиля сказала ему: Я знаю, ты живешь в озере, плаваешь там, и все о тебе забыли. Но ты выкопал то озеро, и оно твое. Я это знаю. Не приходи ко мне.
Маньяк детей потревожил один раз – мелькнул страшным лицом в сетке ограды, напугал, но его самого спугнул милиционер, выйдя из сторожевой будки. Маньяк завел механизм страшных историй. Почему-то дети не боятся смерти, и у ночного костра самые жуткие байки кончались смертью – обычно непослушного ребенка. Вошло в моду рассказывать не про черные занавески, которые задушили мальчика, или кнопку в стене, которую если нажмешь, то из тебя сделают мясной фарш и продадут как котлету твоей маме, и она по пальчику узнает доченьку. Нет, это были немного другие истории – в моду вошел маньяк. Старые пионерские страшилки подгонялись под нового героя, а если у кого-то не хватало фантазии для переделки, то он говорил: – А потом пришел маньяк и всех убил, – что вызывало гомерических хохот. А днем готовили концерт для последнего дня в лагере, но Лиля в этом не принимала участия, так как из всех возможных физических талантов имела только один – плавать как рыба. Голоса не имела, двигалась скованно, поэтому была отбракована для всех видов самодеятельности. На репетиции тоже не ходила, гложимая завистью к талантливым девчонкам, умеющим танцевать или петь. И настоящее потрясение испытала на концерте, воспоминание о котором осталось надолго.
Девочка была из другого отряда. Стоя на сцене, она пела песню о моряке, и ее пение врезалось в сердце. Лиле никогда не довелось больше слышать такого голоса, настолько он был прекрасным. Она думала позднее, став старше: не в песню ли она тогда влюбилась, не в голос ли? А тогда выискивала эту девочку глазами на пионерской утренней линейке, и не могла найти. Она хотела служить ей, дежурить вместо нее в столовой, вытирая тряпкой грязные столы, расставляя тарелки, подметая пол… но певуньи нигде не было. Осталась только песня, найденная спустя годы в Интернете и оказавшаяся романтической, но не столь прекрасной. Да, это был только голос, больше ничего. А когда полная луна заглядывала в окно спальни сквозь ветви ели, растущей неподалеку, и сны приходили по верхушкам травы, будто легкие эльфы, когда в чаще бродил тоскующий одинокий маньяк с заросшим щетиной лицом, в окровавленной рубашке и с дыркой в груди, она плакала от горького одиночества и потери так и не обретенной подруги. Девочка пришла и спела для нее, и ушла, не оставив адреса. В голову не пришло спросить, и из какого она отряда. В холодную воду озера ушла обладательница прекрасного голоса, уплыла рыбой, вильнув хвостом, и нет сети для нее, потому что из воды она поднялась лунным светом и растворилась навеки в том далеком лете. И увел ее Гранатовый человек, ревнивый утопленник, призрак озера. Тот, с кем будет связано ее детство, мечты и разочарования. Она соединит все воспоминания в одну общую картину гораздо позже, став взрослой. А в то время ее сознание было фрагментарным, она знала только обрывки разных историй, которые не складывались в одну общую историю из отдельных сегментов, не знала и своего места в них. У нее была мать, но никаких других родственников она не встречала. Была школьная подруга и знакомые по дому. Она любила эти места, как любят игрушку: за цвет, за форму, за то, что это твое. Но было ли это место ее местом? Город, окруженный сосновыми лесами, был городом ее детских воспоминаний, в мозаику которых входило многое, что имело разные цвета и звуки. Самым любимым был цвет снега зимой, когда в феврале голубые тени деревьев ложились на его белизну, и от его сияния ломило глаза и хотелось сочинять стихи, а ноги уже чувствовали непрочность снежного покрова и слабый влажный звук, предвестник скорого таяния. Долго тянулась весна, томительная, без солнца почти до середины апреля, а потом стремительно наступало лето, не успеешь оглянуться, а зеленые травы уже поднялись, и прозвучал последний звонок в школе, и ученики сдают потрепанные учебники. В то время они были бесплатными, подлежали возврату, и полученные за учебный год знания как будто сдавались вместе с ними, а сознание входило в солнечное лето очищенным от образов литературных героев, математических и химических формул, из которых только одна формула воды задерживалась в памяти. В лагере Лиля была всего два раза, остальные лета проводила на озере, куда ходила с девочками из их двора. Темными зимними ночами ей будет сниться не море, о котором мечтать не приходилось, не речка в лесу с ее струящимся потоком, а вот это озеро, с его прохладной водой, заросшим низкой травой берегом и солнцем, разбивающемся на миллионы ярких точек, слепящих глаза. На другом берегу, сначала низком, но потом резко поднимающемся к деревне, отдыхающих было больше, там играли в волейбол и однажды они с подругой видели настоящих акробатов, неведомо как попавших в эту глушь. Они потешали зевак, то ли разминаясь, то ли забавляясь, совершали немыслимые кульбиты, поддержки и прыжки. Противоположный берег манил, как несбыточная мечта. Вот почему она решила, что когда-нибудь научится хорошо плавать и доплывет туда.
2. Любовь
Пролетело несколько лет, страна развивалась, совершались полеты в космос. В городе открылся кинотеатр, и первым фильмом стал "Золото Маккены", на который Лиля смогла достать билеты себе и подруге. Та влюбится в Омара Шарифа. Вернулся из армии сосед Костя, раненый в пограничном конфликте на другом краю родины.
Лиля, наконец, научилась плавать. В начале сентября прошедшего девятого класса на двери спортзала в школе появилось объявление о наборе в секцию дайвинга. Она уговорила подружку поехать на собеседование. Они сели на автобус до соседнего города, где был военный завод, организатор этой секции. Лиля с интересом смотрела на дорогу, по которой ехал старый автобус. Она кружила, огибая поля, потом стала ровной асфальтовой дорогой. Валентина сказала: тут работает мой дядя, и указала на промелькнувший железный забор в густых зарослях деревьев. Дядя Сережа был конструктором, и племянница твердо решила "пойти по стопам". Училась Валя очень хорошо, но до золотой медали не дотягивала. Как и до того, чтобы стать настоящей подругой, – однажды поняла Лиля. У нее все было недотянутым, и так и сложится ее жизнь. Она закончит авиационный институт, станет инженером в конструкторском бюро, сменив дядю на этой работе. Тот уйдет на пенсию, заведет дачу и собаку, чтобы охранять посадки картошки, и особенно огурцов, от набегов голодной шпаны.
К тренеру стояла очередь из девчонок, и каждой он задавал одни и те же вопросы: где учится, как узнала о секции, и спрашивал о здоровье. Ее почему-то спросил о семье, она соврала, сказав, что отец работает в конструкторском бюро, правда, про маму наврать не смогла, мама была сотрудницей библиотеки – чего такого? А отца у Лили не было, она о нем ничего не знала. Их с подружкой записали, вручили абонемент на воскресные сеансы, дали ласты и маски. Подруга к плаванию оказалась не расположена и бросила занятия, а Лиля в воскресенье ездила в Москву, занималась в бассейне имени этого города, научилась плавать несколькими стилями, нырять и правильно дышать. Это длилось весь год, но весногй секцию закрыли, тренер уехал в Норильск, собрав на прощание подводное обмундирование – ласты, маски, трубки и акваланги. Лиля успокоилась тем, что дайвинг не для нее, плавать научили, уже хорошо, а впереди выпускной класс, десятый. И лето обернулось неожиданной свободой. Она ходила на озеро то с компанией, то одна. Тогда-то и решилась Лиля переплыть озеро. Подруги с ней в тот день не было, и некому было отговорить от опасной затеи. Она поплыла брасом, а не эффектным кролем, забиравшем силы и хорошим только на небольшие дистанции. Брасс был ее любимым стилем. Кисти рук сначала медленно раздвигали воду, а затем толкали ее, и в момент внутреннего гребка скорость была самой большой, тело казалось торпедой. Когда-то давно она завидовала рыбам, ведь те плавали, не прилагая стольких усилий, но плавание, сначала казавшееся тяжким трудом, давалось на тренировках все легче, тренер заметил в ней упорство и ее в группе самых перспективных девчонок готовил отдельно от других к соревнованиям, жаль, что этому не дано было осуществиться.
