— Я готов, насколько это только возможно, — ответил Аарон, сжимая руку Спенсера.

— Хорошо, тебя должны вызвать где-то после обеда, но я хотел, чтобы ты приехал пораньше, чтобы не пришлось ничего откладывать. Миссис Даунинг, хотите подождать вместе с Аароном? Я не хочу, чтобы он заходил в зал суда до дачи показаний, но учитывая обстоятельства, вы без проблем можете подождать с ним.

— Я подожду, — ответила мать Аарона, кладя руку на плечо сына. Аарон не дёрнулся. Либо он был слишком переполнен всеми эмоциями, которые скопились внутри, либо принял что-то, чтобы не истерить у стойки в суде. Во всяком случае, казалось, он контролировал себя лучше, чем представлял Спенсер.

— Хорошо, тогда пойдёмте в кабинет. Мистер Даунинг, доктор Томас и Спенсер, вы можете идти в зал суда, когда будете готовы, — сказал мистер Соренсен, а затем повёл мать Аарона и самого Аарона вниз по коридору. Аарон бросил на Спенсера один последний долгий взгляд.

Отец Спенсера вслед за мистером Даунингом прошёл в зал суда, садясь на первый ряд за столом с правой стороны. Спенсер сел рядом. Он сможет ясно видеть Аарона, когда тот будет давать показания. Он будет либо читать по губам Аарона, либо использовать программу перевода голоса в текст, которую установил на телефон, чтобы конвертировать показания Аарона. Он не хотел отвлекать Аарона и просить отца переводить всё на язык жестов.

Люди заполняли зал суда по несколько человек за раз и занимали разные места в небольшом зале. На суд пришло всего около дюжины человек, включая пожилую пару, которая села на ряд прямо напротив них. Женщина крутила себе руки, сжимая в тонких пальцах чётки. Её одежда, и одежда мужчина рядом с ней, была старой и поношенной. Даже издалека было видна, что её блузка помята. Они сидели в тишине и ждали, как и остальные собравшиеся.

— Оу, — произнёс мистер Даунинг, когда его внимание привлекло что-то в конце зало, и он встал. В зал вошли три человека, мгновение оглядываясь, прежде чем увидели мистера Даунинга. Пожилые мужчина и женщина казались парой, а лысый молодой человек, должно быть, был их сыном. Они медленно подошли по центральному проходу вперёд, где их ждал мистер Даунинг, а Спенсер и его отец наблюдали за всем этим.

Женщина, маленькая, с мышино-русым, но седеющим каре, цеплялась пальцами за кардиган своего мужа, пока они шли, а парень просто шёл позади них. Муж, высокий лысеющий мужчина в очках с чёрной оправой и резким выражением лица, обнимал рукой жену. Они прошли вперёд, и мужчина пожал руку мистеру Даунингу.

— Джон, рад тебя видеть. Как вы? — спросил он, в то время как лысый парень положил руку на плечо матери.

— Нормально, насколько это возможно, а вы? — голос мистера Даунинга прозвучал внезапно уставшим и старым, будто он давно не спал.

— Так же. Бену уже лучше с того происшествия. Как Аарон? — спросил мужчина, слегка улыбаясь сыну, после чего снова приобнял жену.

— Он... справляется. Это парень Аарона, Спенсер, и его отец, доктор Томас. Спенсер, это родители Джульетты, Нэнси и Джеральд Мартин, и их сын, Бен.

Мистер и миссис Мартин оба кивнули, а Бен подошёл ближе, чтобы пожать руку Спенсеру. Когда он приблизился, Спенсер увидел тысячу крохотных шрамов вдоль правой стороны бритой головы Бена и лица. Шрамы опускались вниз по его шее и прятались за белым воротником рубашки. Спенсер пожал ему руку, а затем подвинулся на одно место, чтобы вновь прибывшие могли сесть на их ряд ближе к проходу. Мистер Мартин сел рядом с мистером Даунингом, а Спенсер отвёл взгляд в сторону, чтобы не следить за их разговором.

Он на долгое время отключился от остального зала, глядя на герб позади большой деревянной скамьи, где предположительно будет сидеть судья. Справа, за деревянными перилами, стояло небольшое скопление стульев, для присяжных. В зал вошли прокурор и несколько судебных приставов, а затем суровый мужчина в серебристо-сером костюме и с фиолетовым галстуком подошёл к столу на левой стороне зала. Пока он ставил ноутбук на стол, другой мужчина, намного моложе и в более дешёвом костюме, сияя от высоких ожиданий, вкатил в зал небольшую тележку с коробками, которую поставил рядом со столом. Мужчина постарше, с непримечательной причёской и пресным выражением лица, начал доставать из коробок папки и раскладывать их на столе. Спенсер долгое время наблюдал за этим, пока мужчина не разложил всё так, как хотел.

Через несколько минут вошли ещё два человека, в одинаковых непримечательных костюмах. Выражение «не вижу, не слышу, не скажу» появилось со страниц детской книги. Только эти вещи были не из сказок. Они были чемпионами монстров.

Внимание Спенсера привлекло движение за столом защиты, и он поднял взгляд, чтобы посмотреть на открытую дверь, через которую вошли два офицера, сопровождая троих мужчин, а ещё два офицера шли сзади. Воздух застыл в лёгких Спенсера. Боже, это были они, те люди, которые причинили боль Аарону. Они стояли меньше чем в шести метрах от него. Сумасшедшее желание взять деревянный стул от стола защиты и избить каждого из этих людей до смерти схватилось зубами за душу Спенсера и рвало края, пока он больше не смог этого выносить. Первый мужчина, самый высоких из трёх, протащился в зал с наручниками на запястьях и лодыжках, закованный толстыми цепями. Ему было слегка за тридцать, длинные каштановые волосы были убраны с лица и завивались вокруг ушей. Хорошо подстриженная борода и усы покрывали нижнюю часть лица под холодными серыми глазами. Тонкий, но ярко-выраженный шрам тянулся от правого глаза вниз по его щеке. Высокий, худой и злой, он не оглядывался вокруг, входя в зал, а мрачно сел рядом со своим адвокатом.

За ним проследовал ещё один мужчина, также в наручниках. Его костюм выглядел не так хорошо, как у первого парня — на самом деле, такой костюм можно было надеть на свадьбу в восьмидесятых. Он был чуть старше первого мужчина, его светлые волосы будто редели. Они были коротко стрижены и переброшены на одну сторону в попытке помочь ему выглядеть достойно. Его бледное лицо даже было выбрито.

Пара на первом ряду со стороны защиты вцепилась друг в друга, когда вошёл третий мужчина, такой же закованный, как и другие. Он был младше, до тридцати, с детским лицом, оленьими карими глазами и короткими, светло-каштановыми волосами. Если первые двое мужчин выглядели дерзкими, этот был в ужасе. Его глаза загорелись, когда он увидел своих родителей, но затем он быстро отвёл взгляд обратно, на его лице отражался стыд. Трое мужчин сели за стол со своими представителями, двое охранников заняли стулья у стены, а другие вышли обратно через дверь.

Боже, это было по-настоящему. Аарону придётся зайти, увидеть их и рассказать обо всех ужасах, которые они с ним делали. Пока Спенсер не столкнулся лицом к лицу с теми, кто напал на Аарона, вся концепция дачи показаний была абстрактной. Да, Аарон рассказал бы об этом, да, ему пришлось бы увидеть их, но до этого момента ситуация не напоминала бетонный барьер на шоссе прямо перед ним, пока он мчался на скорости больше ста километров в час.

Спенсер похлопал отца по руке.

Не думаю, что я могу с этим справиться, — прожестикулировал и прошептал он, в нарастающем напряжении, которое заполняло зал как поток воды, угрожая потопить их всех. Доктор Томас взглянул на мужчин, сидящих за столом, а затем повернулся лицом к Спенсеру.

— Они были реальны до начала суда и реальны сейчас. Ничего не изменилось. Как думаешь, каково будет Аарону, когда он будет искать тебя взглядом со стойки, а тебя не будет рядом? — отец посмотрел на него таким взглядом, который был переполнен разочарованием, и взгляд Спенсера снова переключился на мужчин. Он обещал быть здесь, поддержать Аарона. Зеленоватый оттенок кожи Аарона, пока они были в уборной, всё ещё оставался у него в мыслях. Ему будет намного хуже, чем Спенсеру.

Спенсер кивнул и выпрямился на стуле, как раз когда пристав вошёл в зал и попросил всех встать. Прокурор и женщина, сидящая за столом рядом с ним, оба встали, как и адвокаты защиты с помощником. Если третий обвиняемый вскочил со стула по просьбе, двум другим понадобилось больше времени, и они последовали примеру только по настоянию своих представителей. Спенсер встал вместе со своим отцом, мистером Даунингом и семьёй Джульетты, одной крепкой цепью, ищущей справедливости ради своих любимых.