— Мама собирает нас наверху, — сказал он и задержался. Аллен уловил его тревогу и обошёл кровать, чтобы встать рядом с Аароном, медленно положив одну руку ему на плечо. Боже, он не знал, как проживёт следующие четыре года без Аллена. Если их мать была скалой, которая держала семью вместе, то Аллен был верёвкой, которая привязывала их к скале. Аарон не мог даже подумать, что произойдёт, если Аллен не вернётся после колледжа, если найдёт работу на другом конце страны или что-то ещё.

— Что случилось?

— Она плакала. Мама никогда не плачет так посреди кухни. Что-то не так, — объяснил он, боль и раздражение из-за дня со Спенсером вышли с тяжёлым вздохом.

— Она истерит из-за моего отъезда в колледж, — сказал Аллен, с выдохом усаживаясь на кровать. — Она ведёт себя так с тех пор, как пришло письмо о моём поступлении. Думаю, она боится, что со мной что-то случится.

— Не думаю, что дело в этом. Здесь что-то большее.

— Может, мне не стоит уезжать, — плечи Аллена опустились, и он поднял взгляд к потолку, в каждой линии его напряжённой позы читались противоречивые эмоции. Ему так сильно хотелось выбраться из этого дома, начать свою жизнь, но он ненавидел оставлять семью.

— Стоит, конечно, но сейчас просто иди на кухню. Я пойду позову мистера Личность, — сказал Аарон, разворачиваясь к двери.

— Нам всем тяжело, Аарон. Всё это испортило ему детство. Не суди его строго, — голос Аллена ударил его в затылок как физический удар, сильный и рваный. Он поморщился, но Аллен не стал ничего комментировать, направившись к лестнице.

Аарон пошёл на другую сторону подвала, где похожая на пещеру комната Антона располагалась прямо за каморкой, где стояли стиральная машина и сушилка. Можно было подумать, что такая близость подтолкнёт Антони помогать их матери со стиркой, но ничего подобного.

Дверь в комнату Антони была прикрыта, но не до конца. Он приклеил на дверь постер своей самой недавней одержимости в виде музыкальной группы. Какой-то похожий на гота, злой, порезанный певец смотрел на него с кровью на лице. Это изображение беспокоило Аарона, но он всё равно положил руку на середину постера и толкнул дверь. Дверь легко распахнулась, раскрывая его самого младшего брата, который лежал на спине, закрыв глаза, свесив голову с края кровати и с наушниками в ушах. Белый провод наушников резко контрастировал с его чёрной майкой.

— Антони, — произнёс Аарон, стараясь не смотреть на бетонные стены между постерами и вырезками из журналов. От нахождения в подвале по его коже бегали мурашки. Хоть он работал над этим большую часть двух лет и знал, что его душа в безопасности в собственном доме, окружающий бетон наполнял его паникой. Антони даже не открыл глаза. Он просто лежал и слушал гневную подборку недели. Аарон знал, что это что-то гневное, потому что слышал отголоски из наушников. Больше минуты Аарон думал, стоит ли бросить что-нибудь в брата, но наконец решил просто толкнуть его в плечо. Глаза Антони медленно открылись, практически так, будто он спал, но без удивления внезапного пробуждения или ошеломления. Он достал один наушник.

— Что?

Удивлённый тем, что одно слово содержало одновременно так много злости и смирения, Аарон ответил только через мгновение, пока брат наблюдал за ним, вниз головой, враждебным взглядом. Он едва мог вспомнить Антони, который отвлёк его бабушку и дедушку, когда они ходили на ужин, и стоял рядом с ним в борьбе за то, чтобы продолжать сеансы с доктором Томасом. Будто инопланетяне прилетели, забрали его и заменили этой грубой и мрачной копией. Аарону хотелось, чтобы они его вернули.

— Маме нужно поговорить с нами наверху.

— И что? — спросил Антони, засовывая маленький белый наушник обратно в ухо. Аарон старался сосредоточиться на недавних словах Аллена о том, что Аарон испортил детство Антони, но его охватила злость за неуважение Антони к их матери. Она так много сделала, для них всех, а Антони просто было плевать, что ей больно. К чёрту это.

Аарон схватил провод, лежащий на груди брата, и с силой дёрнул, оставляя наушники висеть над плечом Антони, когда тот сел, медленнее, чем Аарон ожидал.

— Какого чёрта?

— Мама плачет наверху. Что-то не так. Она ждёт нас. Подними свой зад по лестнице и иди на кухню, — Аарон затолкал ярость, угрожающую его контролю, обратно в коробку. Антони, хоть и вёл себя сегодня как придурок, не заслуживал этого. Однако, Аарон схватил Антони за руку и поднял с кровати.

— Ты мне больше нравился, когда не мог ни к кому прикасаться, — проворчал Антони, проходя мимо Аарона к лестнице. Ошеломлённому Аарону понадобилась минута, чтобы пойти следом. Это был первый раз, когда кто-то говорил, что Аарон больше нравился ему разбитым. Боль от раны на душе лишила его дыхания. Он пошёл в сторону лестницы чисто машинально, оставляя подвал позади и поднимаясь на кухню.

Аллен, Антони и их мама сидели за столом, не разговаривая, даже не особо глядя друг на друга. Айфон Антони лежал на столе вместе с наушниками. Видимо, какие-то слова Аарона пробились через подростковую тоску. Мать сидела в одна на одной стороне стола, пока братья Аарона вместе сидели на другой стороне. Аарон занял место во главе стола, между Алленом и своей матерью.

Она потянулась и взяла его за руку, что напугало его больше всего. Всю жизнь она держала его за руку только для того, чтобы успокоить его, а не успокоиться самой. Аарону вдруг стало холодно.

— Ребята, вы ведь знаете, что на прошлой неделе я возила бабушку Элис сдать кое-какие анализы, верно? — она не остановилась для подтверждения, просто безжалостно продолжила. — Так вот, пришли результаты. Доктор говорит, что у неё рак, — её рука дрожала, лежа на руке Аарона, и очередная слеза скатилась по её уставшему, осунувшемуся лицу.

— Это можно прооперировать или…? — Аарон позволил вопросу о смертности её матери повиснуть в воздухе.

— Они попробуют, милый. А пока мне придётся больше помогать бабушке. Я буду ездить к ней, чтобы готовить и помогать по дому. Вы достаточно взрослые мальчики, чтобы немного больше заботиться о себе самостоятельно, верно? — хоть она обратилась с вопросом ко всем трём им, взглядом она встретилась с Аароном, и он кивнул.

— С нами всё будет в порядке, мам, — сказал Аллен и потянулся через стол, чтобы взять её за другую руку. Хоть они все любили бабушку Элис, они больше переживали за свою мать и за эмоции, которые вызвала у неё болезнь матери. — Я могу заниматься стиркой. Думаю, Аарон может готовить, верно, приятель? — он поднял взгляд на Аарона, который кивнул. Он готовил достаточно хорошо и мог разобраться с остальным. — Антони?

— Всё равно, — сказал Антони, но с Алленом он не использовал тот же сердитый тон, как с Аароном. Это прозвучало скорее как «Что захочешь», а не как «Иди к чёрту», что обычно получал Аарон.

— Да, мам, мы со всем разберёмся. Ты заботься о бабушке, — подтвердил Аарон, мягко сжимая пальцы матери.

— Я не бросаю вас, — сказала она с дрожащим смешком. — Но оценю помощь, — смешок вроде бы помог, потому что больше слёз не пролилось.

— Я позвоню своему куратору в Пурдю и узнаю, можно ли отложить… — начал Аллен, но мать резко прервала его.

— Ты этого не сделаешь. Тебе нужно сохранить стипендию, и твои братья совершенно способны позаботиться о себе сами. Аарон взрослый, а за Антони они с отцом присмотрят. Тебе пора жить своей жизнью, малыш.

Аллен тяжело сглотнул, но кивнул. У Аарона сложилось ощущение, что они поговорят об этом позже, когда останутся одни, после того, как они с Антони пойдут заниматься другими делами, но прямо сейчас он спорить не стал.

Они сидели за столом ещё несколько минут, разговаривая ни о чём, пока Антони не отодвинулся на стуле и не встал.

— Я пойду собирать вещи. Переночую сегодня у Шейна.

Они смотрели, как он отвернулся от стола и пошёл к лестнице. Мать тихо вздохнула, но ничего не сказала, пока её младший сын всё дальше и дальше удалялся от них всех.