Аарона это удивило. Он знал, что доктор Майер, возможно, будет относиться к нему намного легче, чем нужно, но чтобы изменить своим принципам, просто чтобы одному из его студентов было комфортнее… Это было не просто признаком хорошего учителя; это была доброта.

— Почему тебе кажется, что ты не сможешь делать проект с другим студентом? — надавила его мать, подпирая одной рукой подбородок, будто готовилась обдумать его ответ. Он просто не был уверен, что сможет ей этот ответ дать. Она хотела, чтобы он объяснил свои страхи, оправдал свою панику, когда в этом не было никакой логики. Если бы он мог вести себя разумно и логически контролировать свою эмоциональную реакцию, проблемы никакой бы и не было. Так что, вместо попыток объяснить страх, он попытался это описать.

— Когда я думаю о том, сколько времени понадобится проводить с незнакомцем, выполняя этот проект, видеть, как на меня пялятся, чувствовать осуждение и жалость, я чувствую панику, — сказал он, стараясь как можно лучше выразить ощущения.

— Хорошо, это я могу принять. Не могу сказать, что я понимаю, потому что это не так, и я не буду к тебе снисходительной, утверждая обратное, — это был первый раз в его жизни, когда мать говорила с ним как со взрослым. Он обнаружил, что ценит это больше, чем может выразить словами. Но это слегка сбивало с толку, потому что он привык, что она старается потакать ему. — А что, если бы ты и твой партнёр выполняли большую часть работы через приложения для переписок или электронную почту?

Аарон мысленно начал возражать, но не смог найти логичный аргумент и закрыл рот. Что, если всю работу можно было сделать на компьютере? Он мог писать своему преподавателю, когда возникнет вопрос, и это было нормально. Важнее был вопрос о том, почему он сам об этом не подумал? Он был так занят мыслью, что придётся с кем-то взаимодействовать, что до него ни разу не дошло, что это не обязательно должны быть личные встречи.

— Я… Наверное, я мог бы на это пойти, — признал Аарон, но выражение лица его матери не изменилось. Оно не засветилось, как он ожидал.

— Ты уверен, что переживаешь только об этом, Аарон?

— Что ты хочешь сказать? — спросил Аарон, в лёгком замешательстве. Что ещё могло быть?

— Ты определённо можешь сказать мне, что я ошибаюсь, и это может быть так. Мне интересно, есть ли ещё причина, по которой ты не хочешь с кем-то работать, почему избегаешь людей в целом. Твою лучшую подругу убили, и я думаю, считаешь ли ты, что если позволишь себе с кем-то сблизиться слишком сильно, слишком привязаться…

Аарон резко встал и вышел из комнаты. Он боялся того, что может сказать, если откроет рот. Он боялся того, что может почувствовать, что может пережить, если позволит себе задуматься об этом.

Убедившись, что мать не пошла следом, он остановился у родительской аптечки, чтобы захватить одну из своих успокоительных таблеток. Мгновение поразмышляв, он передумал и вместо этого взял транквилизатор, прежде чем пойти в свою спальню. Мать не разрешала ему держать лекарства в своей комнате, боясь, что он может с их помощью покончить с собой. Запив таблетку газировкой, он поставил баночку на стол, а затем упал на кровать. Аарон лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку, и старался не думать о Джульетте. Даже сейчас он не мог вспомнить хорошие времена с ней, не слыша её крик.

Он не мог признаться, ни матери, ни любому из дюжины психотерапевтов, что когда думает о Джульетте, когда слышит в голове её крик, это напоминает ещё и обо всём, что сделали с ним. Он чувствует себя эгоистом, когда сосредотачивается на собственной травме, когда он выжил, а она нет. Он должен лелеять свой второй шанс на жизнь, а не прожигать его, запираясь и не живя.

Это были последние его мысли перед тем, как транквилизаторы милосердно, наконец-то, помогли ему заснуть.

Глава 7

       Спенсер почувствовал ладонь на своей руке, поднял взгляд и увидел доктора Майера. Сняв с плеча сумку, он бросил её на пол и прожестикулировал Карен, своему сурдопереводчику, что она может идти. Он мог поговорить со своим преподавателем без неё. Она кивнула и ушла, помахав рукой. Спенсер немного покраснел, поворачиваясь лицом к доктору Майеру. Шла только первая неделя. Он понятия не имел, что уже мог натворить. В голове промелькнули воспоминания о том, как он год за годом сидел с отцом в кабинете директора.

— Я хотел поговорить с тобой о твоём партнёре по проекту, — медленно произнёс доктор Майер, отчётливо выделяя все слова, что Спенсер оценил. Иногда люди говорили слишком быстро, чтобы он что-то понял, или ещё хуже, говорили с полным ртом еды, так что он понятия не имел, что они произносят. — Его зовут Аарон Даунинг, он сидел рядом с тобой во время лекции.

Ну конечно, это был он. Спенсер ненавидел Карму.

Он узнал этого парня, как только сел рядом. Как он мог не узнать? Он помнил не только шрамы, но и загнанный, мёртвый взгляд в глазах этого… Аарона. Кроме того, приступ паники посреди двора он в ближайшее время не забудет. По крайней мере, Спенсер сможет найти способ извиниться, что напугал его до чёртиков ещё до начала учёбы. Он не знал, понимал ли доктор Майер, что случилось с этим парнем, так что не спрашивал, но преподаватель всё равно ответил на этот вопрос.

— Не вмешиваясь в его личную жизнь, могу сказать тебе, что Аарон… Ну, ему нужно немного сострадания. Я поставил вас вместе, потому что, судя по разговору с его родителями, ему легче работать с партнёром без особых разговоров — например, с помощью сообщений, чата или электронной почты. Мой брат глухой, так что у меня сложилось впечатление, что тебе тоже комфортнее работать таким образом. Терри может говорить, но ему комфортнее общаться письменно. У тебя так же? — доктор Майер будто немного застеснялся своего признания, но не разрывал зрительный контакт со Спенсером.

— Да, — сказал Спенсер, решив не вдаваться в подробности.

— Ещё он очень робкий, так что если бы ты мог сам ему представиться, всё прошло бы чуть более гладко.

«Да, уверен, всё пройдёт очень хорошо. Привет, меня зовут Спенсер, прости, что напугал тебя до чёртиков тогда, во дворе. Можно узнать номер твоего телефона, чтобы мы могли переписываться, как нормальные антисоциальные люди, раз уж оба слишком испорченные, чтобы разговаривать вживую?»

— Ладно. Я. С. Ним. Поговорю, — Спенсер поправил свою сумку, чувствуя внутри пульсацию нервной энергии. Он хотел просто пойти на следующий урок и больше не думать об этом. Он не хотел знать, помнит ли его тот парень. Конечно, доктор Майер не мог знать об инциденте во дворе, но это казалось ужасной ответственностью на плечах того, кто учился всего первую неделю. Он приподнял руку, махая доктору Майеру, чтобы дать знать, что уходит, а затем выбежал из кабинета со скоростью, близкой к полёту.

Его руки не переставали дрожать, пока он не добрался до маленькой студенческой зоны в конце коридора. Покопавшись в кармане, Спенсер достал пару долларовых купюр и вставил их в торговый автомат, чтобы купить газировку. Он давно уже узнал, что сахар всё улучшает. Сироп для блинов, мороженое, печенье, газировка — казалось, на его настроение всегда сильно влиял сахар в крови. Он открыл бутылку и нашёл спасение в её идеально газированных глубинах. «Спасибо тебе, господи, и аллилуйя».

Судя по времени на телефоне, у него оставалось полчаса до следующего урока, так что Спенсер занял один из стульев и бросил сумку на стол перед собой. Он задумался, где сейчас находится Аарон Даунинг. Может, у них будет ещё один общий урок, и Спенсер сможет поговорить с ним перед следующим занятием. Он достал листок бумаги и записал информацию о себе — ник в чате, мобильный телефон, электронную почту. Добавив внизу запись, чтобы прояснить свои намерения, он сунул листик под обложку своего учебника по программированию и спрятал его обратно в сумку.

В этом семестре у Спенсера было четыре урока: проектирование программ для новичков, психология, начальный курс высшей математики и композиция для новичков. Программирование и математика будут его любимыми, безоговорочно. У него всегда был аналитический склад ума, и математика и физика давались ему легко. К сожалению, английский был обязательным уроком, и он молился всем богам, чтобы никогда не пришлось читать свою работу вслух. Он выбрал психологию, чтобы заполнить один из вариантов гуманитарных наук, которых боялся. Он предпочёл бы вместо этого науку, но администрация колледжа хотела, чтобы образование было всесторонним — что бы это ни значило. Физика больше подошла бы ему по стилю, но, по крайней мере, у него дома был готовый репетитор по психологии, если понадобится. Может, это даст им с отцом тему для разговоров.